Работник Божий

Опубликовано 7 сентября 2013 г.

Эта статья - рассказ о жизненном пути схиархимандрита Илия (Ноздрина), духовника Святейшего Патриарха Кирилла. Немногим известно, что о.Илий с 1984 года, несколько лет был настоятелем Казанской церкви г.Великие Луки.

Однажды архимандрита Кирилла (Павлова) спросили: «Батюшка, сколько вы знаете старцев?» - «Старцев?.. - задумался тот. - Стариков - знаю, а старцев - нет». Наверное, это та единственно мудрая и трезвая позиция, которая позволяет «старикам» не впадать в искушение и сознавать свою немощность, творя добро именем Христа.

ДУХОВНОЕ СЛУЖЕНИЕ

Старчество на Руси во все времена было обращено не только к монашеству, но и к мирянам. Уходя в затвор, в пустынные пещеры и лесные скиты, чернецы продолжали молиться за весь мир. Особенно созревшие духом подвижники потом выходили к людям и по милости Божiей исцеляли недуги, давали советы.

В XIV столетии, когда Русь изнемогала под иноземным игом, на ней был рождён человек, ставший духовным вождём своего народа - преподобный Сергий, игумен Радонежский.

Характеризуя его духовный облик, Борис Зайцев пишет: «… Не его стихия - крайность. Спокойно, неторопливо и без порывов восходил Сергий Радонежский к святому». «Прохлада, выдержка и кроткое спокойствие, гармония негромких слов и святых дел создали единственный образ святого. Сергий глубочайший русский, глубочайший православный. В нём есть смолистость севера России, чистый, крепкий и здоровый её тип».

Полвека приходили к нему князья, воины, торговые люди и крестьяне и вместе с водой из его источника черпали утешение. В монастыре, основанном преподобным Сергием, было положено начало нравственного, а затем и политического возрождения русского народа.

Во время Смутного времени затворник Борисоглебского монастыря старец Иринарх благословил князя Дмитрия Пожарского идти освобождать Москву от поляков и литовцев.

Другая переломная эпоха - реформы царя Петра, имевшие целью перестроить Русь на западный манер. В этот очень сложный момент погасить огонь старчества не дал пришедший с Афона Паисий Величковский. Его келья не затворялась с утра и до вечера, и всякий имел к нему свободный доступ. Ученики святогорца стали настоятелями многих русских монастырей и известными старцами.

Преподобный Серафим Саровский…

Старцы Почаевской лавры, Псково Печерского монастыря и Глинской пустыни. И конечно, Оптина - столетие духовного окормления всех слоёв российского общества.

Иеросхимонаха Амвросия называют столпом оптинского духа. Для него не существовало мелочей, не было вопроса, на который бы он не отвечал с участием и желанием добра.

Иоанн Кронштадтский, Серафим Вырицкий, Серафим Звездинский…

Наше время тоже дало целую плеяду «стариков»: Кирилл (Павлов), Николай (Гурьянов), Иоанн (Крестьянкин), Зосима (Сокур). В их числе своё, особое место занимает схиархимандрит Илий, являвшийся на протяжении двадцати лет братским духовником Оптиной пустыни. Ныне он находится в Переделкино, являясь духовником Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.

Ошибочно полагать, что деятельность отца Илия вызывает всеобщий восторг и умиление. Из истории мы знаем, каким гонениям подвергался Серафим Саровский, находясь в своей обители. Иоанн Кронштадтский вообще являлся объектом ненависти, провокаций и клеветы.

«Да какой вообще Илий старец? - вопрошал журналистов один архипастырь. - Это люди по незнанию своему так его называют. Что он творит?!».

СТАНОВОЙ КОЛОДЕЗЬ

Родился Батюшка на Орловской земле, в селе с очень красивым названием Становой Колодезь, в благочестивой крестьянской семье. Отец - Афанасий Иванович Ноздрин, мама - Клавдия Васильевна.

Благословением, сокрытым до времени, было само имя, полученное им при крещении - в честь Алексия, Человека Божьего, одного из наиболее почитаемых на Руси святых.

Пройдет много лет, и ранней весной 2005 года, на день своего небесного покровителя, схиигумен Илий специально приедет из Оптины в Москву, в патриарший Новоспасский монастырь - чтобы там, в нижнем храме во имя Романа Сладкопевца, поклониться Честной Главе святого Алексия, впервые доставленной в Россию из Греции.

Село Становой Колодезь было работящим и зажиточным. В конце XIX века из трёхсот домов только четыре не имели печных труб и топились по черному.

Как и везде, новая власть оставила на малой Родине отца Илия свои раны и кровавые отметины. Из Книги памяти Орловской области и данных местного УВД следует, что одних только селян с фамилией Ноздрины, уроженцев Станового Колодезя, было репрессировано, как минимум, десять человек. Среди них крестьяне, слесарь, монтер связи, железнодорожник, сторож, председатель колхоза. Есть даже инокиня - Ноздрина Александра Михайловна, 1893 года рождения, насельница Введенского женского монастыря в Орле, разогнанного в 1923 году.

Осенью 1937 года монахиня была арестована в Становом Колодезе и осуждена на десять лет ИТЛ. Одна формулировка обвинения чего стоит: «являлась участницей к-р церковно-фашистской организации, имела связь с польским костёлом в целях борьбы с советской властью». Дальнейшая судьба её неизвестна.

ЖЕЛЕЗНЫЕ САПОГИ

- Дед Батюшкин по имени Иван, - рассказывает директор детского приюта «Рождественский» Андрей Завражнов, духовное чадо отца Илия, - категорически не хотел вступать в колхоз. Тогда ему было сказано: не хочешь строить «счастливую жизнь», тогда отправляйся со всей семьей на хутор. Он так и поступил, построился там. Но и там их достали - пришлось возвращаться, и они поселились в Редькино.

Чтобы было понятно с географией: с 1969 года Редькино стало улицей Станового Колодезя. Между нынешним асфальтированным шоссе и домами существует грунтовая дорога. По ней выгоняли коров на пастьбу в луга, а отдельные жители проезжали на телегах или санях. Очевидно, это остатки тракта - по нему Екатерина II проследовала через Орёл и Змиевку в Курск. Рядом с ним в начале XIX века и строили дома первые жители хутора Редькина.

Хутор был поставлен на водоразделе речек Травна и Стижь, продуваемый всеми ветрами, в отличие от большинства населённых пунктов Орловщины - те строилось по берегам рек, под прикрытием крутых берегов.

Старшим из детей в семье Афанасия Ноздрина был брат Иван. Младенец Александр умер в годовалом возрасте. Алексей, будущий отец Илий, родился в 1932 году. Потом на свет появились Сергей и Анна - она скончалась на операционном столе от порока сердца, лет двадцати от роду.

Брат Иван дожил до старости и умер в Клыково в 2004 году, как и Сергей - тот скончался совсем недавно, в 2008 м.

Дед Батюшки был человек необычный - волевой, цельный, чуткий к проявлениям всякого рода несправедливости. По этой причине он отрицательно относился к тем мероприятиям, что проводила новая власть. Особенно это касалось «сплошной коллективизации».

- В знак протеста, что людей насильно отрывают от своего уклада, - приводит рассказ Батюшки Андрей Завражнов, - дед Иван сварил себе железные сапоги и в них ходил по деревне. Мог прямо сказать: «Я самому Сталину за правду голову оторву!». Представляете, что бы сделали в то время за такие слова? А ему - ничего. Ради отца Илия его Господь хранил, или по какой другой причине, - этого я не знаю.

Иван Ноздрин являлся старостой Покровской церкви в Становом Колодезе. Бывало, вместе с настоятелем ходили по дворам - просили деньги на храм. Когда в бедной семье, не дай Бог, священник пытался что то получить, дед Иван очень строго говорил: «Ты должен им дать, а не они - тебе! Разве ты не видишь, как они живут? То то». За справедливость горой стоял.

- И Иван Афанасьевич, брат Батюшки, таким же ярко выраженным правдолюбцем вырос, весь в деда, - заключает Андрей Викторович.

Умер дед Иван в 1942 году. Он так и не смирился с новыми порядками и работал частником: лудил, паял - чинил кастрюли и прочую кухонную утварь. Это сейчас люди часто меняют посуду, а тогда берегли, потому как доставалась она тяжёлым трудом и стоила немалые деньги.

ХЛЕБ НЕБЕСНЫЙ

Отец Батюшки в первый год войны ушёл на фронт. Призывался Орловским РВК. После тяжёлого ранения рядовой Афанасий Ноздрин скончался во Владикавказском госпитале в 1942 году. По данным Министерства обороны, произошло это чуть раньше - 16 декабря 1941 года.

Алексей рос очень религиозным мальчиком. Была в нём некая Божья отметина, которую чувствовали окружающие. Ребята что постарше смеялись: «Вот Алёшка Божественный пришёл». Отец одной из девчонок, он пел на клиросе, строго вразумил своё чадо и других детей: «Ну ка, не шалите! Это человек Божiй».

Крестили его не дома, а в деревне Лукино, что в нескольких верстах от Станового Колодезя, в деревянной церкви. В 2000 х здесь, в Лукино, по благословению схиархимандрита Илия будет поставлен тоже деревянный храм - во имя Преображения Господня.

- Его Лёшей звали, - вспоминала в 2000 х годах Александра Падурова, она же «баба Саша». - У меня брат был с тридцатого года, и вот, бывало, смотрит в окно и говорит: «Лёшка молиться бежит». В летнее время ходил он босиком, а ботиночки наперевес носил. Сядет на краешке, обуется и только тогда идёт молиться. Его так и звали: «Алексий, Божiй человек».

В 1947 и 1948 году с отцом Илием произошёл чудный, прямо таки поразительный случай. С братом Иваном поехали они на разовый заработок, подрядились за хлеб. А время было голодное, люди выживали, кто как мог, из мёрзлой картошки делали оладьи. Возвращались из Брянска. На вокзале в Орле, где они ночевали, братьев обокрали.

Дома Батюшка со слезами молился перед Казанской иконой Богородицы, что находилась у них в Красном углу. Потом вышел из дома и направился в сторону железнодорожного полотна. Шёл, ни о чём не думая.

- Если вы были у него дома, - поясняет иеромонах Владимир (Гусев), - то знаете: вот родительский домик стоит, а через огород - железнодорожное полотно. Батюшка вышел и направился вдоль пути. И вдруг увидел чистый рушник, лежавший на земле, а на нём… пшеничный каравай. Горячий! Потом вся семья вкушала этот необыкновенный хлеб. «Это Матерь Божия послала в утешение», - рассказывал Батюшка своим духовным чадам.

По словам «бабы Саши», о том, что произошло в семье Ноздриных, «говорила вся вселенная»:

- Это же деревня! Здесь никто и ничего не скроет. Он, как ребёнок пришёл, порадовался, матери хлеб принёс. Клавдия рассказала соседке, та - своей соседке, и пошло. Про этот случай знала вся вселенная.

Вообще биография отца Илия складывается из отдельных фрагментов, которые, словно византийскую мозаику, «выкладывают» в своих рассказах разные люди. Сам же Батюшка предпочитает не говорить на эту тему, разве что со своими сотрудниками во Христе, а когда «допекают» - погружается в молитву.

В мае 2007 года в Богородично-Рождественской девичьей пустыни (село Барятино Калужской области), что под Медынью, полностью сгорел сестричий корпус. Никто, к счастью не пострадал. «Вот теперь мы стали монахинями», - сказала игуменья Феофила (Лепешинская).

Матушка съездила в Оптину к схиархимандриту Илию. Встретилась, побеседовала и вернулась с утешением от него. Выслушав её рассказ о пожаре, отец Илий сказал: «Золото очищается огнём». И вспомнил, как в детстве спалил родительский дом. Зимой, а дело было в декабре, читал он с братом на печке при керосиновой лампе. Отроки не заметили, как загорелся потолок. Бог не оставил - построили новый дом. Порадовал отец Илий матушку обещанием молиться о погорелках.

Перед прощанием он попросил матушку Феофилу подождать немного. И вскоре принёс, ничего не объясняя, 210 тысяч рублей - на стройку.

ПЛАНШЕТ ДЛЯ РОКОССОВСКОГО

Участие Алексея Ноздрина в Курской битве можется показаться нелепым апокрифом, поскольку было ему на тот момент всего одиннадцать годков, однако свой личный вклад в оборону Отечества он внёс именно в этом возрасте.

- Дело было так, - говорит Андрей Завражнов. - Батюшка молился вне дома. Вдруг видит, как мимо на мотоцикле проезжают пьяные немцы и теряют планшет. В нём оказалась карта укрепрайона на Курской дуге. Всего этого он, конечно, не понимал, но передал карту взрослым, а те переправили нашим.

Однажды я прямо спросил Батюшку: «Правда ли это, что говорят?» - «Ну, правда-правда». Утром, по его словам, фашисты стали прочёсывать окрестности. «Когда они вошли в хату, - вспоминал отец Илий, - то на мне волосы как шапка на воре горели. Было такое ощущение, что немцы знают, что это именно я подобрал планшет».

Кому и как передал он секретные документы, этого Батюшка не раскрыл. Но доподлинно известно, что командующий Центральным фронтом маршал Константин Рокоссовский, пользуясь информацией из четырёх независимых источников, нанёс по позициям Вермахта мощный упреждающий удар.

Главное подтверждение планов Гитлера было получено от пленных сапёров. Они были захвачены в ночь на 5 июля на участках двух армий - 13 й и 48 й - при проведении работ по разминированию проходов для своих войск. Сапёры показали, что германские войска заняли исходные позиции и что наступление начнётся в три часа утра.

Как сообщает Главный маршал авиации А. Е. Голованов в своих мемуарах: «Это было четвёртое, но, как решил командующий, более конкретное, судя по действиям сапёров, сообщение. Хотя на войне способы дезинформации бывают самые различные, в том числе и через перебежчиков, всё же полученные данные казались соответствующими действительности. Г. К. Жуков, который находился на фронте и которому было доложено о сведениях, полученных от захваченных немецких солдат, поручил Рокоссовскому действовать по его усмотрению.

За сорок минут до указанного пленными времени начала наступления немцев, то есть в 2 часа 20 минут 5 июля 1943 года, по приказу командующего Центральным фронтом Рокоссовского был открыт артиллерийский огонь из 500 орудий, 460 минометов и 100 реактивных установок по предполагаемым местам сосредоточения противника».

Гитлеровцы все таки начали артподготовку, но она была плохо организована. «Когда немецкие войска перешли в наступление, у меня как будто бы гора с плеч свалилась», - говорил потом Рокоссовский».

Насколько мы можем судить, одним из четырёх источников информации, позволившей нанести упреждающий удар, и был планшет, подобранный Алексеем Ноздриным.

«ОТСТУПНИЧЕСТВО»

Обучался будущий насельник Печор, Афона и Оптины в Серпухове, образование получил техническое - в стенах машиностроительного техникума - одного из самых первых учебных заведений города. Оно располагалось в здании, которое до революции принадлежало фабрикантам Коншиным.

Об этом периоде в его жизни мы узнаем от игуменьи Алексии, настоятельницы Владычной Введенской женской обители в Серпухове:

- После трапезы мне удалось переговорить с отцом Илием, и он согласился заехать к нам в монастырь. Отец Илий с 1955 го по 1958 год учился в Серпуховском механическом техникуме. В этом году (май 1998 года - Авт.) исполнилось сорок лет, как он не был в Серпухове. Все сёстры и паломники были очень рады возможности побеседовать с Батюшкой. Время пролетело быстро…»

Кроме техникума, была в жизни Батюшки и служба в армии. Однажды он поведал Андрею Завражнову… как согрешил против Бога!

- Отец Илий рассказывал мне не только житейские, но и психологические ситуации из своей жизни. Например, как он «предательство» к Богу совершил. В армии старшина уговорил его вступить в комсомол. А Батюшка ведь мягкий, добрый. Уговорить его можно, только счастья мирского это потом не принесёт. Ну, так вот, насчёт старшины этого: дожал он, значит, Батюшку. А тот, когда ему было ещё лет четырнадцать, прочитал Евангелие и те слова, что сказал Спаситель апостолу Петру: «Паси овец моих».

«Выхожу я за деревню, - вспоминал отец Илий, - а сердце моё так и взыгралось, и на душе несказанно хорошо сделалось. Смотрю, за околицей пастух с коровами да овцами. И вдруг все эти животные устремились ко мне».

Когда же Батюшка вернулся из армии, где вступил в комсомол, то, по его словам, на душе у него «так погано-погано стало». Сильно это его угнетало. И вообще, отец Илий если что то сделает не так, то долго его не отпускает - пока он сам не исправит положение. Покаяние в исправлении.

Так вот, возвращается отец Илий из армии домой. Выходит за околицу. Тот же пастух, но животные, завидев Батюшку, бросились врассыпную. «Пришёл я домой, - говорит он, - и горько заплакал…. Достал комсомольский билет и в печку его, сжёг. После этого на душе полегче стало».

ОТЕЦ ИОАНН. КАМЫШИН

Со своим первым духовником Алексей Ноздрин познакомился в городе Камышине, на Волге. Там служил прозорливый батюшка - отец Иоанн Букоткин. Фронтовик. Гвардеец. Кавалер ордена Славы III степени. Воевал на Третьем Белорусском фронте и в Восточной Пруссии, был тяжело ранен в ногу и плечо.

Ещё в Астрахани прихожане однажды увидели, как он во время литургии в храме поднялся на воздух и завис над полом… Все были поражены этим чудом. По епархии пошли слухи, которые дошли до архиерея. Тот пригласил к себе отца Иоанна, спросил: «Правда ли, что ты во время молитвы на воздухе висел?» - «Я просто молился, и всё…»

- После техникума, - рассказывает отец Илий, - я по распределению попал на работу в город Камышин Волгоградской области. Там начиналось строительство хлопчатобумажного комбината. Для него была отведена большая площадь - так называемый четвёртый участок, примерно километрах в трёх от самого города.

Стал я смотреть: есть ли церковь в Камышине? Единственный храм - святителя Николая. В нём служили два священника: настоятелем был протоиерей Николай Потапов - такой маститый батюшка, отсидевший сталинские лагеря, десять лет, и второй - отец Иоанн Букоткин.

Никольский храм в Камышине был закрыт в 1933 году и использовался как склад. В конце войны по ходатайству верующих Совет по делам Русской Православной Церкви при СНК СССР своим Постановлением от 24 марта 1944 года разрешил открыть в городе Камышине бывшую кладбищенскую церковь во имя Николая Чудотворца. В октябре того же года состоялось первое богослужение.

- Однажды отец Иоанн позвал меня к себе, мы с ним побеседовали - так завязалось наше знакомство… Он же пригласил меня поступить в Саратовскую семинарию. До этого служил он в Астрахани. Тогда это была епархия, которая охватывала Волгоградскую, Астраханскую и Саратовскую области. Возглавлял её епископ Сергий (Ларин), находившийся в Астрахани в то время.

Как вспоминает Мария Дмитриевна Букоткина, вдова отца Иоанна, Алексей Ноздрин часто приезжал к ним в Боровичи, это Нижегородская епархия, и «они с ним целые ночи напролёт разговаривали». «Однажды, - вспоминает она, - Алёша взял манеру ночью уходить молиться в сарай. Там было сено, которое для кур стелили, на нём он и молился. И вот приходит к нему отец Иоанн и строго говорит: «Прекратить!» А из кучки сена головы змеиные выглядывали…»

Духовник Самарской епархии митрофорный протоиерей Иоанн Букоткин отошёл к Богу 8 мая 2000 года - в госпитале ветеранов войны, что на территории бывшего Никольского монастыря. Покидая дом, он осенил себя широким крестом и сказал: «Се, оставляется дом сей пуст…» Погребен он в Иверском женском монастыре, в самом сердце Самары.

Духовное образование отец Илий получил в Саратове и Северной столице, в разгар хрущёвских гонений на Церковь. На территории одной только РСФСР было закрыто около 10 тысяч православных церквей.

- Отец Иоанн помог поступить мне в Саратовскую семинарию, - продолжает рассказ схиигумен Илий. - Я мало чего представлял, как это могло получиться. Когда же дело дошло до уполномоченного, он вызвал отца Иоанна и стучал по столу: «Почему ты агитируешь людей, срываешь их с работы? Верни мне Ноздрина».

Из-за меня отец Иоанн пострадал, но остался на месте в Камышине, его не лишили регистрации. Много он потрудился, был очень духовный человек… Находил радость и утешение в молитве. У него после войны болели ноги - ранение сказывалось, и когда он служил в Астрахани, то ему достались сапоги от архиепископа Филиппа.

Из рассказов отца Иоанна мне запомнился один. Когда был он призван в армию и оказался как то в Москве, в одной квартире, то там собралось много ночлежников. Спать пришлось на полу, и сон не брал. Вдруг отец Иоанн видит огромного пса - хвост, как он рассказывал, тащился по «земле». Подходит этот «пёс» к каждому лежащему и как бы шепчет… Когда наступило утро и все стали рассказывать увиденное, отец Иоанн понял, откуда такие «увлекательные» сны и кто их нашёптывал.

Уже в тот период отец Илий имел возможность видеть духовными очами то, что обычно скрыто от глаз большинства людей.

- Мне Батюшка рассказывал один случай, как он ехал в Самару, по моему, - вспоминает Н. - Вышел он из поезда, было это в его молодости, увидел стаю птиц: «Огромная такая стая, всё небо черно». Когда пригляделся, то разглядел, что это вовсе не птицы, а бесы. «Батюшка, как же вы видели?» - спрашиваю его. «Ты знаешь, высоко, но каждую морду я видел. И так страшно…»

СОТРУДНИК ВЛАДЫКИ НИКОДИМА

Так вышло, что своё духовное образование отец Илий начал в Саратове, а закончил в Северной столице:

- После семинарии, будучи в Санкт-Петербурге, решил я принять монашество. Туда нас перевели из Саратова - после закрытия Хрущёвым пяти семинарий, в том числе Саратовской. И там, в Санкт-Петербурге, принял я иноческий чин.

Имя было ему дано в честь одного из сорока мучеников Севастийских - Илиан, что на древнегреческом означает «солнечный».

Впереди был и ещё один постриг - в великую схиму, и новое имя - Илий, означающее «Солнце». Так звали другого мученика Севастийского, пострадавшего на заре христианства.

Славные римские воины из Каппадокии отказались поклониться языческим идолам. За это они были ввергнуты в высокогорное Севастийское озеро в Малой Армении, находящееся на территории современной Турции.

…Стояла зима, был сильный мороз. Воинов раздели, повели к озеру недалеко от города и поставили под надзором стражи на всю ночь. Для обольщения мучеников на берегу устроили баню. В первом часу ночи, когда холод достиг крайней лютости и тела святых обледенели, один из сорока не выдержал подвига и побежал на берег. Но только он вступил на порог бани и ощутил теплоту, как сразу же упал и умер.

В третьем часу ночи неожиданно стало светло, лёд растаял, и вода в озере потеплела. В это время палачи спали, бодрствовал только один сторож по имени Аглаий. Он размышлял над тем, что видел: отделившийся от мучеников тут же погиб, а остальные при лютом холоде оставались живы и невредимы.

Поразившись светом, который осиял святых мучеников, он поднял голову вверх и увидел 39 пресветлых венцов, которые опускались на головы страдальцев. Удивившись, что их не 40, по числу подвергшихся страданиям, а 39, он понял, что не достает одного венца. Немедленно разбудил он спавших стражников, сбросил с себя одежду и на глазах всех побежал в озеро, восклицая: «И я христианин!».

Благословил отца Илия на иночество его первый духовник - отец Иоанн Букоткин. Постриг совершил митрополит Никодим, он же рукополагал Батюшку в дьяконы и священники.

- Очень многое сделал владыка Никодим в те времена, - отзывается о нём отец Илий, - когда на уровне государственной политики власть старалась задушить Церковь. Известно хрущёвское обещание показать последнего священника.

Ну, Никита Сергеевич выразился грубее: на XXII съезде КПСС, проходившем в 1961 году, он пообещал показать по телевизору в 1980 году «последнего попа».

…То были страшные времена. С 1959 года началось массовое административное закрытие приходов и монастырей. В 1961 году, несмотря на противодействие верующих и Патриарха Алексия I, была повторно закрыта Киево Печерская лавра.

Одновременно с этим начались аресты церковных активистов, пытавшихся противодействовать проводимой государством политике, в числе которых оказались архиепископ Казанский Иов (Кресович) и архиепископ Черниговский Андрей.

Крепким орешком, о который сломали зубы богоборцы, оказалась Почаевская лавра на Западной Украине, за неё развернулись настоящие бои. Несмотря на произвол и репрессии властей, лавру удалось отстоять.

- Митрополит Никодим, - говорит отец Илий, - со своей эрудицией и авторитетом удерживал, конечно, ситуацию на своих плечах… ценой трёх инфарктов. Ему приходилось постоянно быть в дороге. Ответственность огромная. Он иногда по целой ночи просиживал за телефоном… Поздно вечером молился, порой даже в час ночи, перед чудотворной иконой «Знамение» - и затем ехал поездом в Москву, а оттуда за границу. Здоровье у владыки было подорвано.

Умер митрополит Никодим 5 сентября 1978 года в Ватикане на приёме у Папы Римского. В возрасте 49 лет. Смерть эта породила версию об отравлении ядом, якобы предназначенным понтифику. Через 22 дня Иоанн Павел I скончался.

Будущий выдающийся иерарх Русской Церкви родился 15 октября 1929 года в деревне Фролово Кораблинского района. (Кстати, село Пехлец, которое находится неподалеку - родина офицера Группы «Альфа» Владимира Соловова, погибшего в Будённовске.) При крещении ему было дано имя в честь святого благоверного князя Бориса. Мальчику было всего несколько месяцев, когда он, находясь в Пехлеце у бабушки - Елены Николаевны Снянской - сильно занемог. Врачи оказались бессильны что либо сделать.

«О том, чтобы везти его в больницу, не могло быть и речи, - рассказывала в 1969 году его мама, Елизавета Михайловна Ротова. - И вот, сегодня праздник, а он умирает… Я очень переживала тогда. Ему ведь было всего полтора года. Он был уже интересным мальчиком, уже начинал лопотать… Наконец, всё таки приехал доктор. Осмотрел ребёнка, задумался. Сказал бабушке, чтобы не оставляла меня одну, потому что ребёнок очень плох. Я чувствовала, что голова начинает идти кругом. Посмотрела на Борю - он лежал в кроватке как раз напротив иконы Божией Матери. Наконец, не выдержала, почувствовала, что сынок умирает, схватила его вот так, сижу и плачу. А он поднимает свои глаза, большие такие глаза, и смотрит на меня, а потом на икону, как будто хочет, чтобы я помолилась… В этот страшный момент я дала очень большой обет Богу, который держу до сих пор… И Боря стал поправляться. Это было на Тихвинскую - и впоследствии на Тихвинскую его посвящали в епископа».

В годы пребывания в пределах питерской епархии иеромонах Илиан много потрудился на разных приходах. Своему сотруднику владыка Никодим шутливо говаривал: «Мы с тобой родственники: ты - Ноздрин, а я - Ротов».

В ПЕЧОРАХ

Десять лет жизни схиигумена Илия связаны с Псково Печерским монастырем - одной из древнейших и наиболее почитаемых святынь Северной Руси, где продолжилось его духовное восхождение. Насельником её Батюшка стал при архимандрите Алипии (Воронове), который управлял Печорами с 1959 й по 1975 год. Ему пришлось выдержать жестокое гонение на Православие в хрущёвское время… Казалось бы, всё тогда работало на уничтожение Церкви…

«Отец Алипий молился, трудился, благотворил, собирал уникальные картины, которые перед своей кончиной передал в музеи страны, - пишет архимандрит Тихон (Секретарев). - Одним словом - казалось, жил не унывая… Однако только Господу известно, как скорбело его сердце и душа, какие утешения и внутренние благодатные радости посещали его… Это было бескровное мученичество, подобно стоянию у Креста Господня Апостола и евангелиста Иоанна Богослова…»

В ХХ столетии монастырю вместе с Отечеством пришлось пройти через две войны. Но древние традиции, бережно сохраняемые в обители, не были нарушены даже в самые страшные для русского монашества времена.

Молитвами Пречистой Богородицы Псково Печерская обитель промыслом Божиим была по договору 1922 года отнесена к «буржуазной» Эстонии и оставалась там вплоть до 1940 го, чем и была спасена от всеобщего разорения и осквернения.

После Великой Отечественной сюда приехали старцы с Валаама, которые перед войной были перевезены со святого острова в Финляндию. Иеросхимонахи Михаил (Питкевич), Лука (3емсков) и другие светильники веры явились духовным мостом, соединявшим Старый Валаам и святую Печерскую обитель.

Во второй половине ХХ века в Свято-Успенском Псково Печерском монастыре большую часть братии составляли участники Великой Отечественной войны и работники тыла. Именно они с Божией помощью мужественно отстояли обитель и одержали духовную победу!

Одного из насельников монастыря, схимонаха Иринарха (Казанина), как то спросили: «Что самое страшное на фронте?» Он подумал несколько мгновений и ответил: «Паника». - «А что такое паника?» - «Когда один человек своим страхом, трусостью лишает мужества всех остальных». - «А как она преодолевается?» - «Молитвой «Господи, помилуй».

Вокруг обители бушевали «волны житейского моря», но внутри неё не прекращалась духовная жизнь, теплилась лампада молитвы, труда и подвига насельников.

Однажды Патриарха Пимена (Извекова), бывшего наместника монастыря, спросил корреспондент одной из газет: «Ваше Святейшество! Вы достигли вершины в Русской Православной Церкви. Есть ли у Вас ещё какое желание?». Тот ответил: «Знаете, в Псковской епархии есть Печерский монастырь… Я бы хотел там быть привратником святых врат…»

- В Печорах я пробыл десять лет, - говорит отец Илий. - Монастырь никогда не закрывался. И в тот период туда такой хлынул поток людей… Была Почаевская лавра, Киево Печерская уже закрывалась. Люди чувствовали голод духовный, приезжали с жаждой, чтобы хотя бы увидеть и услышать живого монаха.

Одним из духовных собеседников иеромонаха Илиана был старец Филарет (Рухленко). В молодости он принимал участие в Белом движении и однажды чудом избежал верной смерти.

Как то вели его красные на расстрел, и вдруг палачи услышали невдалеке звуки гармошки и девичий визг. Решили повременить с казнью: посадили кадета под замок, оставили часового и отправились развлекаться.

Дальше отец Илий рассказал уже от имени архимандрита Филарета: «Как жить то хочется! Господи, помилуй! Увидел я в углу икону Николая Угодника. Молился я так, как никогда, наверное, уже больше не молился. Молюсь-молюсь, и оказываюсь в забытьи. Очнулся - стоит передо мной святитель Николай, к губам палец приложил: «Тс с!». И указывает рукой на дверь: та открыта, часовой крепко спит. И я в одних кальсонах… и вот видишь, отец Илиан, теперь с тобой сижу».

Вот что такое Бог и сила молитвы… «Небо близко, просить не умеем», - говорил Амвросий Оптинский.

«Мне… запомнилась первая экскурсия в Богом зданные пещеры, которую провёл иеромонах Илиан (Ноздрин) в 1968 году, пишет в своей книге «Будьте совершенны» архимандрит Тихон (Секретарёв). - Мы шли со свечами, пели «Святый Боже». Несколько слов о захороненных в пещерах батюшка говорил у кладбища, в храме Воскресения и у панихидного столика. По окончании экскурсии мы прикладывались к мощам Преподобных в Ближних пещерах. Всё это было совершено молитвенно, благоговейно».

…Несколько слов о маме отца Илия. Батюшка постриг её в монашество с прежним именем Клавдия. Была она добрый и отзывчивый, но одновременно очень стойкий человек. После гибели мужа она так и не вышла второй раз замуж, занимаясь детьми и хозяйством - отогрела всех своей любовью.

На могильном кресте в Становом Колодезе Батюшка написал проникновенные слова из Апостолов: «Спи, дорогая…»

Последние десять лет перед Оптиной Батюшка нёс смиренное послушание на Святой афонской горе, в Вертограде Пресвятой Богородицы. Десять благословенных лет его сердце билось в такт с Византийским временем. В эти дивные годы, о которых отец Илий вспоминает с большой теплотой, обитель великомученика Пантелеимона стала его родным домом.

ЗЕМНОЙ УДЕЛ БОГОРОДИЦЫ

Святая гора сохранила много духовных традиций в своей бесценной сокровищнице. Но главная её традиция - это любовь, основанная на постоянной молитве. Старец Эмилиан (Вафидис) Афонский восклицает: «Чем бы была, возлюбленные мои, наша жизнь без молитвы! Чем бы был весь мир без неё! Сердце без молитвы похоже на целлофановый пакет, который от своего груза быстро рвётся и вскоре выкидывается. Именно молитва, ибо она даёт нам Бога, придаёт смысл нашей жизни и всему нашему существованию».

Говорят, что жизнь кончится, когда прекратят молиться люди. Но разве возможно, чтобы это произошло? Нет, ибо всегда найдутся любящие Господа, и непрекращающаяся молитва таинственным образом будет питать мир.

А величайший русский святой ХХ века Силуан Афонский замечает, что «молиться за мир - это кровь проливать». По его словам, недостаточно просто вычитывать списки имен; мы должны ходатайствовать о людях со слезами и скорбью. «Молиться за всех» значит «плакать обо всех»: «… Сердце моё болит за весь мир, и молюсь, и слёзы проливаю за весь мир, чтобы все покаялись», «И плачет душа моя за весь мир». «Господи, даруй мне проливать слёзы за себя и за всю вселенную».

Десять жарких, раскалённых афонских лет проливал Батюшка свою духовную кровь в молитве за весь Мiръ. И только после этого промыслом Божьим он оказался в отчем крае в переломную эпоху, о которой Святейший Патриарх Алексий II сказал так: «Вполне понимая, что распад Советского Союза стал следствием и тоталитарной национальной политики, основанной к тому же на воинственном безбожии, не могу не сказать, что произошедшее между нами разделение для абсолютного большинства жителей стран Содружества было и остаётся чем то глубоко непонятым и противоестественным. Ибо прошло оно через каждый народ, через многие семьи, через родственные связи, через общую веру, общую культуру, общую историю, общее хозяйство, а в конечном счёте - и через сердца людские».

В «Журнале Московской Патриархии» за 1976 год, № 4 опубликовано Определение Священного Синода, датированное 3 марта 1976-го: «… Благословить отбытие иеромонаха Илиана (Ноздрина), иеромонаха Мирона (Пепеляева), иеродиакона Амвросия (Бусарева) и послушника Анатолия (Вовкожы) на Афон для несения иноческого послушания».

Афонский период Батюшки, равно как и его пребывание в Печёрах, практически закрыт от нас. Сам Батюшка почти не рассказывает о нём. Жизнь духовных людей вообще является сокровенной тайной для нас и в полной мере её может знать только Господь.

Переезд иеромонаха Илиана и других новых насельников на Русскiй Афон был необходим не только для их духовного роста, но и для спасения Свято-Пантелеимонова монастыря и иноческих скитов, оказавшихся под угрозой передачи грекам.

С приходом к власти богоборцев в России ситуация на Святой горе Афон начала складываться критично. Через некоторое время после революции огромный поток помощи иссяк. Последний пароход с дарами потерпел крушение. Во время Второй Мировой войны Афон блокировали войска германского Вермахта, что стало причиной голода.

В 1945 году русские иноки писали в Москву: «Мы умоляем Вас, Святейшего Патриарха Алексия и всю Русскую Православную Церковь незамедлительно оказать нам помощь. Иначе наш монастырь обречён». Но помощь пришла лишь спустя два десятилетия…

Когда сами монахи начали испытывать нужду, игумен обители последний раз распорядился раздать милостыню. Эту раздачу запечатлел русский фотограф-эмигрант. Когда он проявил пленку, то был просто поражён: впереди всех под видом странницы шла Пресвятая Богородица! Увидев это фото, игумен со слезами на глазах сказал: «Пока я жив, мы будем делиться последним куском хлеба с голодными, последней одеждой с нагими, последней радостью с сирыми и убогими…»

В то время, когда Батюшка только готовился встать на путь иноческого служения, в далёкой Греции развернулась борьба за Русскiй Афон. Много невзгод пришлось пережить братии, ставшей островком Святой Руси.

В 1959 году в Свято-Пантелеимоновском монастыре случился сильный пожар, в результате которого сильно пострадала библиотека, хранившая редчайшие рукописи ХI - XVI вв. Московская Патриархия пыталась оказать материальную помощь пострадавшей обители, но передать её оказалось невозможно.

Вот что сообщали по этому поводу насельники обители: «Нам очень прискорбно, что греки пишут в своих газетах, что русские афонские монахи не желают принять жертву от Святейшего Патриарха Алексия, а также и новых монахов, - всё это неправда. Мы все желаем соединиться с Православной Русской Церковью, но враги не допускают…»

И всё же Русской Церкви удалось доставить жертву на Афон. Сделано это было при помощи церковной делегации, находившейся в 1959 году в городе Фессалоники на юбилейных торжествах в память святителя Григория Паламы, в связи с 600 летием со дня его кончины.

«Тогда впервые за многие годы официальной делегации Московского Патриархата было дано разрешение совершить паломничество на Афон, - пишет И. Якимчук. - Но уже в 1961 году греческое правительство не разрешило въезд на Святую Гору другой делегации Русской Церкви, принимавшей участие в работе Всеправославного совещания на о. Родос и желавшей поклониться святыням Афона.

Вскоре греческие власти стали преследовать за письма и посылки, которые русские монахи получали с Родины. В греческой печати возобновились нападки на русское монашество на Афоне. Константопулос, тогдашний губернатор Святой Горы, направил свою деятельность в сторону последовательного ограничения самоуправления Святой Горы и полного подчинения правительству Греции, но на пути к этому стояли славянские монастыри. Поэтому определённые круги устраивали всевозможные препятствия пополнению монахами этих монастырей», - сообщает автор.

БОРЬБА ЗА РУССКIЙ АФОН

С начала 1960 х годов XX века настоятель Свято-Пантелеимонова монастыря архимандрит Илиан (Сорокин) в письмах Архиепископу Брюссельскому и Бельгийскому Василию указывал на непростую ситуацию в монастыре и скитах - Андреевском и Свято-Ильинском. Главной проблемой было отсутствие новых насельников. Он писал в 1961 году: «Наша афонская жизнь всё по старому. Андреевский скит совсем ослаб. Из нас многие померли: последний отец Мисаил. Осталось приблизительно 35 человек».

Казалось, Русскому Афону приходит конец, и он физически вымирает - чего, собственно, греки и дожидались.

В те же годы настоятель Свято-Ильинского скита отец Николай письменно обращался «ко всем православным русским людям, в рассеянии сущим» со смиренными словами: «В настоящее время Святая гора переживает великие бедствия. Беда наша в том, что после Первой мировой войны прекратился доступ на Афон иноков, и теперь мы имеем великое оскудение в людях… Калики и каливы остаются пустыми и по мере вымирания монахов отходят, как вымороченное имущество, в чужие руки и разрушаются».

Благодаря этим малочисленным монахам ещё сохранялись последние крупицы русского присутствия. Несмотря на то, что с 1962 года возобновились паломнические путешествия на Афон представителей Русской Церкви, они были очень и очень редкими. В то время в монастыре стала стереотипной фраза, выражающая веру и терпение святогорцев: «Угасаем по причине нехватки отцов, но верим, что Богоматерь убережёт свой дом».

«Мы всегда помним вас, - свидетельствовал митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим (Ротов), - своих русских иноков, находящихся вдали от родного края, в трудных и тяжёлых условиях несущих свои подвиги духовного совершенствования и молитвы. Бог даст, устроятся дела русского иночества на прославленном с древних времён Святом Афоне».

В октябре 1963 года Патриарху Константинополя из Москвы был передан список из восемнадцати лиц, ожидавших разрешения на поселение в Пантелеимоновом монастыре. Их «личные дела» были также представлены в греческий МИД. В июле 1964 года из Афин было получено разрешение на въезд в обитель только для пятерых монахов. Но и то во многих русских эмигрантских изданиях было расценено как «великое чудо».

Этому радостному событию предшествовало заявление Вселенского Патриарха Афиногора, сделанное им 24 июня 1963 года на Совещании в Лавре святого Афанасия: «Все Православные Церкви могут посылать на Афон столько монахов, сколько сочтут нужным. Я как духовное лицо сам поручусь за тех, которые будут посланы».

В России, тем временем, произошли большие перемены: 14 октября 1964 года, в праздник Покрова Божiей Матери, был смещён со всех высоких постов Н. С. Хрущёв, являвшийся главным вдохновителем и стратегом атеистической кампании. Новое политическое руководство страны отказалось от сумасбродных проектов Никиты Сергеевича, в том числе и от его замыслов разгрома Православной Церкви. В своей политике по отношению к верующим новая команда учитывала реальное положение дел, хотя атеизм по прежнему составлял ядро коммунистической идеологии, а устранение религии оставалось высшей целью партии. Однако цель эта теперь не предлагалась в качестве ближайшей задачи и перспективы.

Ситуация на Русском Афоне, тем временем, продолжала ухудшаться. Вот как описывал положение в монастыре в 1964 году его игумен, схиархимандрит Илиан: «В эту зиму у нас необыкновенные холода, в церкви четыре градуса, заболели все гриппом, на две церкви осталось 16 человек, остальные престарелые и больные».

В 1966 году, вопреки необоснованно долгой и мучительной задержки, на Афон допускают всего пять первых монахов (из восемнадцати заявленных), причём на следующий год один из них по болезни возвратился на Родину. В них многие видели советских агентов, полицейские тщательно и не по одному разу досматривали чемоданы. По словам схиигумена Илия, эти пять иноков «просто спасли положение, потому что русских насельников там осталось мало, и монастырь уже мог перейти к грекам».

Кстати, мало кто знает, что решение о спасении Русского Афона принималось и на уровне Политбюро ЦК, а лоббировал его, выражаясь современным языком, глава правительства Алексей Николаевич Косыгин.

В. Григорян в статье «Сошедший в Россию» рассказывает: «Как то приплыл на яхте граф Шереметьев. Отнёсся к инокам из Союза более чем высокомерно, скорее даже с презрением: понаехали, мол, коммунисты в русский монастырь. Приняли его, несмотря ни на что, радушно. Библиотеку показали, трапезную, где читали за обедом жития святых по русски. Граф ходил, вглядывался в простые лица единокровных ему отцов иноков, вслушивался в их песнопения и молчание. Когда его провожали, на монастырской пристани граф неожиданно встал на колени и стал целовать руки архимандрита Авеля…»

«Да как целовал то, - вспоминал отец Авель (Маркедонов), - и как плакал! Чуть не навзрыд: «Я здесь на родине своих предков». Вот тут я почувствовал, как велика Россия!».

В октябре 1968 года сильный пожар уничтожил всю восточную стену двора Свято-Пантелеимоновой обители с шестью его часовнями, а также кельи и гостиницы.

После удара стихии обитель представляла собой страшное зрелище. Архиепископ Волоколамский Питирим, посетивший её в 1972 году в составе делегации, сопровождавшей Святейшего Патриарха Пимена, писал: «Стоят пустые выгоревшие корпуса у монастырской пристани, опустошены пламенем восточный и южный братские корпуса, а в ночь на праздник Преображения Господня в 1969 году выгорел большой участок леса, спускавшийся с перевала от Старого Руссика к самому монастырю».

После этого катастрофического пожара на выгоревшей на глубину нескольких сантиметров земле чудом осталась жива маслина, посаженная некогда от ростка дерева, выросшего на месте мученической кончины великомученика и целителя Пантелеимона. Это событие братия монастыря восприняло как несомненный знак того, что молитвенное предстательство святого не покинет его обители.

Как уже отмечалось, пропущенных на Русскiй Афон иноков явно не хватало. Пришло время, и греки всё таки объявили Андреевский скит принадлежащим монастырю Ватопед. Для русской братии это событие явилось настоящей трагедией.

…Тому, кто не был пока на Афоне, трудно понять размеры и значение Андреевского скита. Серой громадой высится над окрестностями самый большой храм в Греции и на Балканах. В начале ХХ века здесь проживало до восьми сотен русских монахов. И конечно, обычный для афонских обителей маленький уютный греческий храм не в состоянии был бы вместить даже пятой части молящихся иноков, не считая многочисленных паломников и трудников. Здесь хранились величайшие святыни, в том числе Честная Глава Апостола Андрея Первозванного.

Схиархимандрит Илий вспоминает, как иеромонах Ипполит (Халин), его духовный собрат по Псково Печерской обители, один из тех, кто приехал на Святую гору в 1966 году, уговорил братию составить смиренное прошение в Ватопедский монастырь с просьбой вернуть скит. Написали, но обращение это не помогло.

Казалось, ещё немного, и обитель святого Пантелеимона займут греки. Но неисповедимы пути Господни: благодаря огромным усилиям Патриарха Пимена и твёрдой позиции правительства Косыгина на Афон летом 1976 года и весной 1978 го разрешили приехать группе русских монахов из Псково Печерского монастыря, среди них был и отец Илиан - будущий духовник Патриарха Кирилла схиархимандрит Илий.

ДУХОВНИК

В те годы не только на Афоне нуждались в иноках. Оскудение в них остро чувствовалось и в СССР. Люди ехали в Псково Печерский монастырь в состоянии духовного голода, с большим желанием встретить живого чернеца. «У монастырских ворот, - рассказывал отец Илий, - ко мне подошёл молодой человек с вопросом: «Как мне поступить в монастырь?». Для тех лет это было очень необычно, и я был обрадован этим, рассказал, как найти о. Агапия».

Этим молодым человеком был будущий иеромонах Рафаил (в мiру Борис Огородников) - человек трудной, исполненной испытаний судьбы, трагический погибший при невыясненных обстоятельствах в 1988 году. Оптинский новомученник иеромонах Василий (Росляков) говорил о нём так: «Я ему обязан монашеством, я ему обязан священством - да я ему всем обязан».

Батюшка нёс послушание в знаменитом скиту Свято-Пантелеимонова монастыря, на Старом Руссике в более чем уединённом, скрытом в горных ущельях жилище единственного монаха. Там стоят сейчас забитый досками прекрасный храм с большой иконой великомученика Пантелеимона над заржавевшим навесным замком при входе да несколько наглухо заколоченных гостиничных и монашеских корпусов, напоминающих о былом величии скита…

В афонский период отцу Илиану было доверено духовничество в стенах Пантелеимонова монастыря. Нужно ли говорить, насколько это великий, но одновременно тяжкий и скорбный крест - быть свидетелем перед Господом, пропуская через себя человеческие грехи. По существу духовник берётся помочь дойти душе до Царствия Божiя. Он руководит духовной жизнью человека и при этом ещё постоянно вымаливает своё духовное чадо.

«Великую силу имеют молитвы духовника, - пишет Силуан Афонский. - Много за гордость страдал я от бесов, но Господь смирил и помиловал меня за молитвы духовника, и теперь Господь открыл мне, что на них почивает Дух Святой, и потому я много почитаю духовников. За их молитвы мы получаем благодать Святого Духа и радость о Господе, Который нас любит и дал нам всё нужное для (спасения) души».

На Афоне Батюшка имел возможность общаться со многими духоносными старцами и подвижниками веры, представителями и настоятелями Православных Церквей. Судьба свела его с будущим Архиепископом Берлинским и Германским Марком (Арндтом). Этот факт отмечен в «Вестнике Германской епархии Русской Православной Церкви за границей» (№1, 2009 г.):

«…26 октября монастырь преподобного Иова Почаевского в Мюнхене посетил духовник Оптиной Пустыни схиигумен Илий. О. Илий приезжал в Баден-Баден на операцию, и, естественно, не смог не навестить Архиепископа Марка, с которым он познакомился на Афоне еще 40 лет тому назад. Приехав в монастырь, он около часа беседовал с Архиепископом Марком, а затем около часа присутствовал на всенощном бдении.

После всенощной по просьбе братии о. Илий в библиотеке провёл духовную беседу. Беседа протекала очень живо и естественно. Братия и присутствовавшие на беседе паломники могли задать свои вопросы этому опытному духовнику. Утром в воскресенье о. Илий поехал вместе с Архиепископом Марком в кафедральный собор. И здесь о. Илий в трапезной рассказывал о духовной жизни и о жизни монахов в Оптиной пустыне. Вечером он отправился в Россию».

О малой частичке жизни Батюшки на Святой горе можно узнать из чудом сохранившегося письма, отправленного в Эссекс (Англия) из Оптины на Пасху Господню 1992 года. Адресат его - Архимандрит Софроний (Сахаров), автор книги «The Undistorted Image: Staretz Silouan (1866, 1938)».

«… Признаюсь, что с 1967 года, когда мне попала в руки книга «Старец Силуан», - пишет отец Илий, - я как то сразу поднялся на ступень духовную и, так сказать, прозрел. С того времени эта книга служит мне верным другом. На Старом Афоне мне много приходилось принимать паломников и всяких людей, прибывших в монастырь, показывать им храмы, выносить мощи святых. Могу констатировать, что ещё до прославления старца Силуана многие почитали его как святого. Я весьма благодарен тому обстоятельству, что именно Вы, дорогой отец Софроний, очень много сделали не только ради чести старца Силуана, но главным образом совершили дело укрепления веры и спасения многих. От всех, кто читал Вашу книгу, я слышал только положительные отзывы и сказать откровенно не просто положительные, а с подчеркнутой любовью к книге [… ]».

Духовный подвиг старца Силуана, описанный в книге, равно как и подвиги множества великих подвижников Вселенского Православия, подвизавшихся на Святой горе, готовили Батюшку к той нелёгкой миссии, которая ему предстояла на родине.

Богослужения на Афоне есть неусыпные многочасовые бдения каждую ночь. После полуночи - служба, с утра - послушание, и так всю жизнь. Однажды в разговоре с духовными чадами архимандрит Ипполит (Халин) так отозвался о том времени: «На Афоне мы много трудились на послушаниях. Порой не хватало сил добраться до кельи. Часа два спали где нибудь под деревом… Проснёшься под утро, глянешь в небо - а там Матерь Божия благословляет. С радостью поднимаешься с земли и начинаешь молитву творить и работать».

Ещё он рассказывал: «Когда плохо бывало, придёшь на могилку к какому нибудь подвижнику, отслужишь по нему панихидку, смотришь, и сила возобновилась. На Афоне ведь очень много святых мощей. И вот, когда приложишься к мощам, усталости не чувствуешь».

Промыслом Божiим отец Илий вернулся домой, в Россию, где стал духовником Оптиной пустыни, но, как однажды с большой теплотой сказала его духовная дочь инокиня Христиана: «Он до сих пор грустит об Афоне, до сих пор ждёт его святогорская келья, но в смирении Батюшка несёт своё послушание здесь, на Калужской земле. Старчество - это такой крест… Преподобный Нектарий Оптинский, когда после Октябрьского переворота Оптину разогнали, имел желание уединиться, уйти в затвор. Но ему с небес явились оптинские старцы и сказали: «Если ты оставишь свой народ, то вместе с нами не будешь». Это как будто сказано об отце Илии. Замены ему нет. Он нужен России как ветер «духа хлада тонка» со Святой Горы, это дух Божiй, который и есть любовь».

Точные очень, верные слова. Их можно сказать и о других наших святогорцах, вернувшихся в Россию и вставших на пути готового захлестнуть народ и страну небытия. Несколько человек - они составили одну из замечательных глав в новейшей истории Русской Церкви.

Там, на Святой горе, Батюшка задумывался о судьбах своей Родины. Что ожидает её?..

- Будучи на Афоне, - рассказывал он в декабре 2007 года корреспонденту радиопрограммы «Благовещение» Надежде Зотовой, - я прочитал одну статью о Камышине. В ней описывалось, когда было отречение Государя от престола, то в городе был юродивый - он бегал по улицам и кричал: «Вот бочку перевернули! Бочку перевернули! Но она снова перевернётся».

Так оно и вышло. Во всяком случае, что касается конца безбожной власти и возрождения Церкви - всё это произошло буквально на наших глазах. А ведь ещё двадцать лет назад никто в Советском Союзе и подумать не мог о самой возможности канонизации Царской семьи. Зато в ходу были исторические романы Валентина Пикуля, исполненные патологической ненависти к последнему российскому императору и его венценосной супруге.

Завершая рассказ об афонском периоде в жизни Батюшки, хотелось бы отметить: «вечное гражданство» русских подвижников к Святой горе скреплено на Небесах их особой и пламенной любовью, освящённой самой Царицей Небесной. Её, эту любовь, не в силах нарушить ничто земное. И Русская Церковь останется верна Афону навеки.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Новейший период в истории Оптины неразрывно связан с отцом Илием, который был братским духовником обители. Для каждого из её насельников он является чем то очень и очень личным, глубоко своим.

Постановлением Советского правительства от 17 ноября 1987 года Оптина Пустынь возвращается Русской Православной Церкви с открытием в ней мужского монастыря. 23 мая Указом Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Пимена был назначен наместник обители - архимандрит Евлогий (Смирнов), профессор и первый проректор Московской духовной академии.

После 65 летнего перерыва в Оптине вновь образовалась монашеская община. Первая Божественная литургия была совершена здесь 3 июня 1988 года на праздник Владимирской иконы Божiей Матери, в Надвратном храме в Её честь. Богомольцев стеклось так много, что часть из них стояла во дворе.

Один оптинский инок, будучи ещё в мiру, задолго до пострига и прихода в обитель написал такие строчки: «Твоё сердце - это корабль, готовый принять каждого. Твоя душа - это океан человеческой боли». И когда этот монах впервые увидел в возрождаемой святыне отца Илия - усталого, согбенного, окружённого множеством людей, но с сияющей, участливой и доброй улыбкой, то понял, о ком были написаны им те строчки.

В его руках всегда ворох поминальных записок, а в его сердце - тысячи имён людей, за кого он молится. Кто то спросил отца Рафаила, келейника Батюшки: «А когда старец обычно ложиться спасть?» - «В котором часу ложится спать?.. А он разве вообще ложится?..»

В одном из детских сочинений на тему «Как мы ездили в Оптину пустынь» в марте 2007 года просто и сердечно рассказывается: «… После службы мы пошли в скит набрать Святой воды и скушать просфорки, потом мы ждали монаха Илия, чтобы он нас благословил.

Старец Илий до схимнического пострига был монахом Илианом и жил на Афоне. Потом он вернулся с Афона и уехал подвизаться в Оптину пустынь. Вскоре он смертельно заболел, и его постригли в схиму. В схиме он получил имя Илий. Но он выздоровел и стал известным на весь мир старцем.

Потом мы ещё немного погуляли по монастырю и поехали домой. Всё очень трогательно прощались с Оптиной, ребята махали из окна рукой, а кто то чуть не заплакал!».

Неслучайно, что такой человек, как отец Илий, появился в Оптиной в конце 1980 х. И сейчас, по прошествии двадцати лет, можно сказать: он явился благословением и для обители. Те, кому довелось хотя бы непродолжительное время пообщаться с ним, навсегда запомнили его улыбку, согретую сердечным теплом, и добрые, участливые глаза. Кто поговорил с ним хотя бы несколько минут, тот никогда не забудет эту беседу.

В наше оскудевшее духом время Господь посылает духоносных мужей, исполненных благодати и крепкой веры, чтобы побороть нашу немощь, исцелить болезненную расслабленность и укрепить в Божественной любви.

Вскоре после Поместного Собора 2009 года схиигумен Илий стал духовником Святейшего Патриарха Кирилла и перебрался в Переделкино, где расположено подворье Троице Сергиевой лавры. Но до сих пор в Оптину приезжают люди, чтобы увидеть Батюшку. И до сих пор в обитель на Калужской земле со всей страны приходят письма, обращённые к нему.

Сколько измученных грехом - унылых, отчаявшихся, потерявших смысл и цель жизни людей, приезжало в Оптину пустынь за последние двадцать лет… И каждого, кто сподобился видеть его, Батюшка встречал с любовью и лаской. О себе он почти никогда не говорит и уж, конечно, не считает никаким старцем. Но разве дело в названии? Самое главное, и это люди зримо ощущают своим сердцем, что его душа благоухает плодами смирения и сострадания, милости и добра.

Пройдя Печёры и Афон, отец Илий продолжил в Оптиной те традиции православного иночества, о которых записал в своём дневнике в январе 1908 года иеромонах Никон (Беляев) - духовный сын, послушник и преемник оптинского старца Варсонофия: «Вчера вечером я быстро был оторван от дневника и пошёл к Батюшке. Беседа шла очень долго, с 8 до 11 час. Батюшка много говорил хорошего, но где же всё упомнить. Буду опять писать также кратко и отрывочно.

- «Краеугольный камень иноческого жития есть смирение». Смирение и послушание помогают приобрести различные добродетели, особенно в телесном отношении, но если есть гордость - всё пропало. Так, с одной стороны, велик и гибелен порок - гордость, а с другой - спасительно смирение. «На кого воззрю? Только на кроткого и смиренного, трепещущего словес Моих», - говорит Господь. А иночество есть великое безбрежное море. Исчерпать или переплыть его невозможно».

ВОЗРОЖДЕНИЕ

Батюшка Илий пришёл в Оптину в 1989 году. Монастырь лежал в руинах и выглядел как после бомбёжки - развалины храмов, груды битого кирпича и горы свалок вокруг. «Крапива выше меня ростом растет у стен монастыря», - отметил в своём дневнике летом 1988 года оптинский паломник Игорь Росляков, он же будущий мученик отец Василий.

«Я заехал по дороге в Оптинскую Пустынь, - писал полтора столетия до того Н. В. Гоголь, - и навсегда унёс о ней воспоминание. Я думаю, на самой Афонской горе не лучше. Благодать видимо там присутствует. Это слышится и в самом наружном служении. Нигде я не видал таких монахов. С каждым из них, мне казалось, беседует всё небесное. Я не расспрашивал, кто из них как живёт: их лица сказывали сами всё. Самые служки меня поразили светлой ласковостью ангелов, лучезарной простотой обхождения; самые работники в монастыре, самые крестьяне и жители окрестностей. За несколько вёрст, подъезжая к обители, уже слышим её благоухание: всё становится приветливее, поклоны ниже и участия к человеку больше…»

То, что увидел в Оптиной иеромонах Илиан (ещё не Илий), описано в книге Нины Павловой «Красная Пасха»: «Разруха была столь удручающей, что местные жители признавались потом, что в возрождение Оптиной никто из них не верил. И если до революции в монастыре действовало девять храмов, то теперь картина была такая. От храма в честь иконы Казанской Божией Матери остались только полуобвалившиеся стены - ни окон, ни дверей, а вместо купола - небо. Когда храм был поцелее, в нём держали сельхозтехнику. Въезжали прямо через алтарь.

Старинный кирпич был в цене - прочный, красивый. И поражавшие всех поначалу следы «бомбёжки» монастыря - это работа добытчиков кирпича. Они приезжали сюда бригадами, прихватив автокраны для погрузки мраморных надгробий и крестов с могил. Местные умельцы смекнули, что если делать из мрамора «стулья», то есть опоры для пола, то ведь такому материалу сноса нет. Для удобства перевозки надгробья обтёсывали, случалось, на месте. И в год открытия Оптиной у обочины дороги валялся обломок надгробья с надписью: «Возлюбленному брату о…» Как твоё имя, наш возлюбленный брате? Тайну этого имени знают теперь лишь хозяева дома, где опорой для пола и семейного счастья служит, страшно подумать, могильный крест».

Везде, где у безбожной власти не было музейного интереса, она оставила после себя руины Святой Руси…

- Когда в монастырь приехали первые монахи, - рассказывал местный житель Николай Изотов, - то мы в изумлении смотрели на них: какие то бородатые мужики в рясах. Ну, прямо дореволюционное кино!

Первых иноков было мало. И в лето 1988 года братия монастыря состояла из отца наместника, двух иеромонахов, двух иеродиаконов и четырёх послушников, к которым вскоре присоединился москвич Игорь Росляков.

Нина Павлова приводит рассказ Устины Дементьевны Гайдуковой:

- Помню, вернулся из лагеря наш оптинский батюшка иеромонах Рафаил (Шейченко). Худющий, как тень, - одни глаза на лице. «Батюшка, - говорю ему, - тоска мне без церкви, тошно без Оптиной! И хочу я отсюда бежать». - «Нет, Устя, оставайся здесь, - отвечает он. - Оптину нашу, запомни, откроют, и ты до этого дня доживешь».

После того разговора прошло почти сорок лет, и молодая женщина превратилась в согбенную бабу Устю. И когда с одышкой от старости она пришла на первую Божественную литургию, то закручинилась сперва при виде руин, не веря ни в какое возрождение: в Свято-Введенском соборе вместо пола была разъезженная тракторная колея, а в надвратном храме выщербленные стены и вместо иконостаса - фанера.

- Разве это наша красавица Оптина? - горевала бабушка, вспоминая белоснежные храмы над рекой.

Но вот свершилась первая Божественная литургия - и такая волна благодати ударила вдруг в сердце, что незнакомые люди, как родные, бросились обнимать друг друга. А бабушка Устя заплакала, восклицая в голос:

- Дожила! Дожила! А я то не верила. Господи, слава Тебе, дожила!

В этот же день в далёком Гомеле прозорливая старица схимонахиня Серафима (Бобкова) произнесла те же слова. Была она рясофорной послушницей Казанской Амвросиевской женской пустыни в Шамордино. Когда её духовного отца преподобного Никона (Беляева) выслали на Русскiй Север, она отправилась вслед за ним. Незадолго до смерти старец предрёк матушке Серафиме, что доживёт она до открытия Оптиной и вернётся в родное Шамордино.

С той поры минуло пятьдесят семь лет. В год возобновления Оптиной пустыни схимнице Серафиме исполнилось 103 года. Летом 1990 го она вернулась из Гомеля в Шамордино, чтобы вскоре найти здесь свой последний земной приют.

СХИМА

В Оптиной пустыне умер иеромонах Илиан и родился схимник Илий. Нужно ли говорить, что любой постриг есть великое событие в жизни каждого монаха. И не просто даётся решимость оставить мир и всё, что в нём. Для такого шага иногда требуется целая жизнь.

Но и этого мало - когда человек изъявляет желание стать чернецом, его испытывают. Бывает, проходят многие лета искуса в ожидании решения - и далеко не все выдерживают это испытание, возвращаясь вспять. Мiръ не видит и не понимает этого: сколько скорби, боли, борьбы, душевных потрясений ожидают на пути к постригу и сколько после него. Один из великих сказал: «Если бы знали скорби, которые ждут монаха, то никто не пошёл бы в монастырь. Господь промыслительно скрывает это».

Кто знает тяжесть иноческого креста, кто заглянет в сердце монаха, кто исповедает ту скорбь, печаль, те раны, что принимает это сердце, и за себя и за всех? Один Господь.

- На моих глазах происходил постриг Батюшки в схиму в Предтеченском храме, - вспоминает Н. - Я был тогда маленьким мальчиком и подглядывал одним глазом за мантии, которые держали монахи, и видел отца Илия, который полз в сорочке. На следующий день глаз у меня распух, выскочил огромный ячмень. Насколько я знаю, мирянам не положено наблюдать за этим таинством.

Весь чин напоминает о покаянии блудного сына. Постригаемые начинают путь от раки к амвону, в ознаменование смирения и решимости этот путь преодолевают ползком, исключение делается только для больных и немощных. Братия по старшинству, образуя живой коридор, со свечами в руках, следуют за новоначальными, прикрывая их своими мантиями.

«Объятия Отча отверсти ми потщися, блудно мое иждих житие, на богатство неизследываемое взирая щедрот Твоих, Спасе. Ныне обнищавшее мое да не презриши сердце, Тебе бо, Господи, со умилением зову: согреших, Отче, на небо и пред Тобою».

…Всё, нет больше старого человека, умер, и родился новый. Всё новое: и одежда, и имя, и душа обновилась, - и не может Господь не принять такого великого покаяния.

- Мне запомнилось, - продолжает рассказ Н., - что Батюшка в тот момент настолько был отрешён от всего мирского, что когда к нему подошли люди, чтобы поздравить с постригом, он как будто отгородился от них незримой стеной и отошёл в сторону.

В уже упомянутом письме Архимандриту Софронию (Сахарову) отец Илий рассказывает: «… С 1989 года я нахожусь в Оптиной пустыни. После шестидесяти лет мерзости запустения много требуется трудов для возрождения обители. Обитель если и не приобрела первоначальный вид, то на монастырь похожа.

Я родился в начале тридцатых и думаю, что начал молиться с трёх лет. Мои родители и деды из верующей среды, но от них я если и получил духовное воспитание, то только косвенное. Было время, когда мирской ветер увлёк меня с прямой дороги веры и спасения. Провидение Божие послало мне человека, который поддержал в периоды опасные.

Ныне в Оптиной пустыне исполнилось мне шестьдесят лет. А духовно, думаю, только начал ходить. Вы, дорогой старец, взошли на высоту, с которой смотрите в бескрайнюю безвременность. Господь много дал Вам знать и испытать.

Дорогой отец Софроний! У меня большой к Вам вопрос. Мне всё вручают и вручают новых пострижников. В данный момент Вы знаете, какая ответственность лежит на мне ради них. Вот как бы мне, зная своё место подчинённого, оказывать им помощь в духовном плане? Прошу, дорогой Отче, Ваших святых молитв обо мне грешном. Ваш послушник - смиренный схиигумен Илий».

Говоря о духовничестве как об одном из сокровищ спасения, дарованное и благословленное Христом Своей Святой Церкви, архимандрит Иоанн (Крестьянкин) писал из Печёр: «Духовники и народ Божий жили единым духом, едиными понятиями и стремлением ко спасению. А власть вязать и решать, данная Спасителем духовникам, связывала их великой ответственностью за души пасомых, способствуя созиданию, а не разорению.

Грозные же слова Апостола: «Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие» (2 Тим. 3,1) были некой образной аллегорией, ещё не вторгшейся в жизнь во всей своей силе и бедствии. Но вот появились и с невероятной быстротой разрослись во всех сферах жизни и, главное, в душе человека, неверие, ненависть и бесовская гордыня, и они привели за собой свои исчадия: ложь, лукавство и фальшь, которые исказили жизнь. И как следствие этих новых норм явились в жизни смятение, смущение и неразбериха. Коснулись они и Церкви в виде ересей и расколов, вторглись и в отношения духовников и паствы, являя доселе неведомые духовные болезни.

Глядя на всё, происходящее в мире, в государстве нашем, в Церкви и в нас самих, было бы отчего прийти теперь в уныние, если бы не вечно живые, неизменяемые и жизнеутверждающие обетования и истины Божии не указывали нам цель жизни - искание вечного живого Бога. Неизменна цель, неизменно и служение Богу, Его святой Церкви, неизменно духовничество».

«КРАСНАЯ ПАСХА»

Сохранилась уникальная видеозапись, где отец Илиан рассказывает о своём пребывании на Калужской земле: «Без малого год, как я нахожусь здесь, в Оптиной пустыни и я ещё ни разу не сказал себе, что я напрасно сюда пришёл. Я доволен всем, здесь устроился. Правда, конечно, она (Оптина пустынь - Авт.) ещё представляет несовершенный вид. Раньше ещё я начинал монашеское жительство в Псково Печерском монастыре, там я десять лет провёл. Получил приглашение направиться на Святую гору Афон. Десять с лишним лет я прожил на Афоне. Но вот Провидением Божiим я оказался здесь. Конечно, для верующего сердца она очень дорога прежде всего своими известными века прошлого старцами. А самое главное то, что чувствуется прежний духовный созидательный труд - хотя они далёкие, от нас отстоят, ушедшие в Иной Мир, но для нас, верующих людей, их молитвы очень чувствительны и каждый, кто приходит с добрым верующим сердцем, это чувствует…»

Первые годы восстановления обители были временем явленных чудес. Как то сюда приехали космонавты. Пустынь они нашли по географическим координатам: именно из этой точки поднимался светящийся столб, увиденный ими из космоса.

Но чудеса чудесами, а монашеский подвиг потому и зовётся подвигом, что немногим он по плечу. Трое братьев из Оптиной пустыни, имена которых стали известны всей России - иеромонах Василий (Росляков), инок Ферапонт (Пушкарёв) и инок Трофим (Татарников) - тогда были вроде бы одними из «малого стада», а оказались избранниками Божiими.

На Пасху 18 апреля 1993 года произошло страшное и совершенно немыслимое, несочитаемое с пасхальной радостью событие - убийство трёх оптинских братьев. Преступление было совершено бывшим культпросветработником Николаем Авериным.

Отец Илий, по словам Н., предвидел трагедию, которая произойдёт в Оптине:

- Несколько человек, сидевших за столом - это были взрослые женщины - реставраторы, иконописцы, ссылались на Батюшку, тогда ещё отца Илиана, что в Оптиной должна будет пролиться мученическая кровь. Удивительно то, что разговор произошёл в присутствии одного из трёх будущих мучеников, который тогда улыбнулся и тихо сказал: «Ну, это, наверное, вряд ли».

Иноки Ферапонт и Трофим звонили в колокола, возвещая мiру Воскресение Христа. Звон неожиданно оборвался. Первым был убит инок Ферапонт, насквозь пронзённый мечом Аверина, затем смертельный удар получил инок Трофим. Падая, он схватился за веревки колоколов и ударил в набат, раскачивая колокола своим мёртвым телом.

Отец Василий, шедший на исповедь в скит и услышав странный глас колоколов, зашагал к звоннице, чтобы выяснить, что там происходит. В этот момент ему навстречу вышел убийца и, поравнявшись с ним, нанёс смертельные раны в спину. Отец Василий жил ещё после этого почти час. Кстати, о мече. Это был 60 ти сантиметровый клинок с гравировкой «Сатана 666», позже его нашли окровавленным у стен обители.

«Прости нас, Господи, - сказал в годовщину памяти новомучеников схиигумен Илий, у Тебя много святых, у Тебя всего много, но как же нам не хватает наших братьев. Сколько доброго они бы ещё сделали на земле. Прости нас, что скорбим».

Трое оптинских братьев отличались удивительным благородством даже во внешности. Безмолвный инок, сибиряк о. Ферапонт поражал какой то нездешностью: точёные скулы, ярко-голубые неземные глаза и золото кудрей по плечам. У него был великий дар учиться новому. Он, лесник по образованию, чего только ни делал в монастыре, в том числе резал кресты для пострига с фигурой Спасителя так, что художники учились у него. Память о нём осталась как о человеке скромном, молчаливом, втайне творившем каждую ночь пятисотницу с поклонами.

О. Трофим, бывший общим любимцем монастыря, местных жителей и паломников никогда не отказывал в помощи, исполнял всё немедленно и делал так красиво, что им невольно любовались: «На трактор садится, будто взлетает! На коне летит через луг. Красиво, как в кино». Казалось, умел он действительно всё: исполнял обязанности старшего звонаря, пономаря, гостиничного, переплетчика, пекаря, маляра, тракториста, кузнеца. На него возлагались большие надежды в устроении подсобного хозяйства, и эти надежды он оправдал. Отличался незлобием, простотой, великодушием и всепрощением. Его добрые голубые глаза всегда светились внутренней радостью.

Про о. Василия говорили, то он обладает благородством, мужеством и мудростью блаженного. Окончив факультет журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова и Институт физкультуры, писал он красивые глубокие стихи, обладал прекрасным голосом. Помимо прочего, исполнял послушание летописца, вёл катихезаторские беседы в тюрьмах, воскресную школу в Сосенском и школу для паломников в обители, был лучшим проповедником Оптиной.

Все трое братьев были истинными монахами и тайными аскетами. О. Василий всегда предпочитал золотую середину: «Ну, куда нам, немощным, до подвигов?», - говорил он. В последний в своей жизни Великий пост они особенно усердствовали. Братья были избраны Господом на роль тричисленных новомучеников Оптинских, могучих небесных ходатаев за обитель и всю Россию.

На похоронах отец Илий произнёс надгробное слово. Один из говоривших до него отцов как то особенно настаивал, что «мы должны радоваться». Но Батюшка несколько поправил. Сказал, что братия понесла огромную утрату. И трудно говорить в присутствии рыдающих матерей иеромонаха Василия и отца Трофима. Что не нужно как бы «натягивать на себя» какую то особую радость. «Здесь Мать стоит, - с большим участием произнёс отец Илий, - и что матери можно сказать, и что посоветовать, и как посочувствовать, и как сердце её успокоить».

Пройдёт время, и на годовщину убиения отец Илий сказал такие слова: «Для верующего человека, для христианина смерть не есть страшная участь, не есть предел нашей жизни, но за смертью есть воскресение. Другое страшно - есть зло, есть грех…

Поминая наших братьев, убиенных злодейской рукой, мы видим, что наша печаль растворяется в нашей вере в то, что они по смерти живы: пострадавшие, они обретут от Господа награду, обретут от Него радость будущую. Но в то же время зло, которое действует в мiре, не может быть приветствуемо, не может быть оправдано тем, что это зло Господь обращает в добро. Так, наши братья ни в чём не были повинны, они совершали доброе, правое дело.

Эти двое звонили - вещали радость пасхальную, отец Василий шёл на требу в скит. Подкравшийся злодей нанёс им удары, он убивал их совершенно ни за что, а единственно по своему злому умыслу. По злой своей ненависти к чистым, невинным людям, к вере. Какой бы умысел ни привёл к этому убийству - это было зло, с которым мы должны бороться. Если не можем мы каким другим путём бороться, то молитвой, силой Божiей всегда должны бороться со злом».

Небесным промыслом Оптинская земля обагрилась кровью новомучеников. К сожалению, несмотря на резонанс православной общественности, полного расследования убийства не производили, судебного разбирательства не было вовсе. Аверина признали невменяемым и направили на принудительное лечение.

Мало кто знает про ещё одно страшное преступление, которое произошло в Оптине в Страстную пятницу 1994 года. Недалеко от Иоанна-Предтеченского скита был ритуально - двенадцатью уколами английской булавкой вокруг сердца и тринадцатой в сердце - убит 24 летний паломник из Тольятти Григорий Ефимчук. Работники местной прокуратуры квалифицировали смерть молодого человека… как самоубийство! Вечная память ему. И Царствие Небесное!

ИЛИЙ — ЗНАЧИТ СОЛНЦЕ

В замечательном документальном фильме «Илий - значит Солнце», созданном в 2009 году, иеромонах К. нашёл о Батюшке такие проникновенные слова:

- Мы вроде бы живём с ним вместе, встречаемся каждодневно и на службе, и на трапезе, исповедуемся ему, но его внутренняя жизнь остается сокровенной.

…Отец Илий - это благословение для Оптиной пустыни, такой дар для нас. Он является духовной основой - опытный, мудрый, смиренный, добрый, великодушный кормчий. К нему можно обратиться с любым вопросом, и он в любых душевных и жизненных водоворотах утешит, найдёт нужное слово. Пусть оно даже не будет сформулировано, но его кротость, смирение, доброта и любовь очень важна для всех нас.

Характерный момент для отца Илии. За многое время пребывания в обители я обращался к нему со множеством вопросов по разным проблемам, в разных условиях. Ни разу он никаким своим движением - ни внутренним, ни внешним - не показал, что я не вовремя, что он нездоров, что он устал или что ему сейчас некогда. Он всегда в любое время дня и ночи, в любом состоянии своего здоровья и внутреннего самочувствия готов идти навстречу твоей просьбе, скорби, вопросу. Или на исповедь.

Это такой человек, которому можно открыть любой тайник души. Ты знаешь, что в ответ ты никогда не будешь встречен ни жёстким словом, ни укором, ни раздражительностью, но только великодушием, милостью, снисхождением и любовью.

…Оптина без Батюшки осиротела. Но она жива собором величайших старцев прошлого и мучеников новейшего времени, обагривших своей кровью Красную Пасху 1993 го - того года, когда осенью, в самом центре Москвы, полыхнула гражданская война и танки расстреливали прямой наводкой здание российского парламента.

Никто, конечно, кроме Бога не может знать душу отца Илия - ни келейники, ни иноки, ни самые близкие люди. Он очень красивый, действительно солнечный человек.

Святой Амвросий Оптинский рассказывал, что он много лет прожил со старцем Макарием вместе, но жизнь этого великого подвижника осталась для него сокровенной. То же самое можно сказать в отношении отца Илия. Как писал апостол Павел: «Духовный [человек] судит о всём, а о нём судить никто не может» (Первое послание к Коринфянам 2).

Несмотря на многолетнюю, тяжёлую болезнь, утром на полуночнице Батюшку всегда можно было видеть в храме одним из первых. Зная это, паломники, желавшие беседовать с ним, вставали как можно раньше, чтобы успеть на службу.

- И конечно, хочется его идеализировать, - говорит автор фильма монах Н., - ведь и он живой человек, со своими немощами, со своей внутренней борьбой и, наверное, со своими ошибками. Но просто прекрасно, что есть в Оптине такой человек. Что он рядом, что он всегда вразумит, помолится и ободрит.

Преподобный Силуан Афонский описывает одну из духовных тайн жизни: «И доныне есть монахи, которые испытывают любовь Божию и стремятся к ней день и ночь. И они помогают миру молитвою и писанием. Но больше эта забота лежит на пастырях Церкви, которые носят в себе столь великую благодать, что если бы люди могли видеть славу этой благодати, то весь мир удивился бы ей; но Господь скрыл её, чтобы служители Его не возгордились, но спасались во смирении».

Мы живём в мiре, который катастрофически теряет сочувствие и доброту, сопереживание и милость. Грех отнимает у жизни краски и делает её бесцветной, несмотря на всю мишуру и фейерверки. Как сказал выдающийся сербский богослов Иоанн Попович, христиане - это «паломники вечности». «Они непрестанно ищут божественное золото в земном болоте. И находят».

Оно, это не тускнеющее золото небесной благодати, рассыпано буквально повсюду. Нужно только заметить его и собрать его в своём сердце. И для этого не оскудевает земля наша подвижниками, дающими возможность нам, грешным, согреваться у жаркого костра их любвеобильного сердца.

Покойный старец схиархимандрит Зосима (Сокур) говорил: «У меня всю жизнь была одна партия - это Матерь Церковь, у меня был один партийный устав - это Евангелие и Закон Божiй…» Очевидно, эти слова подходят и ко всем, кто стяжает дух мирен, спасая вокруг себя тысячи.

Свидетельством того, как зачастую воспринимаются на Западе наши дела, является статья «Россияне вновь вручают себя в руки Господа», опубликованная 31 августа 2007 года на страницах газеты Liberation. Её автор, Лорен Мийо, сообщает: «В Оптиной опять живёт старец, отец Илий, невысокий пожилой человек с длинной седой бородой, который долгие годы жил на Афоне, священной для православных горе в Греции. Теперь грешники подкарауливают его у трапезной. После еды он иногда подходит к ним, выслушивает их истории, произносит несколько слов или читает молитву, а затем уходит».

Что тут можно сказать… Таков, очевидно, уровень восприятия России как у автора публикации, так и у редакции влиятельной либеральной газеты в целом.

Кто побывал в Оптиной пустыни, тот навсегда полюбил эту святую обитель. Здесь духом спасительным веет от намоленных алтарей, от церковных куполов, повторяющих голубизну небесных высей, от скитского леса, вставшего стеной у подножия духовной твердыни. Твердыня эта воздвигнута тщанием великих подвижников Божiих, согрета их молитвенными трудами. Старцами держалась она, их мудростью и прозорливостью. И тянулись сюда богомольцы приобщиться молитвенного покоя, чтоб научиться жить достойно…

Известны в церковной истории Валаамские старцы, Оптинские, к которым за советом, благословением, утешением стекались толпы, целые народные реки страждущих: «Вопроси отца твоего, и возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе» (Второзаконие, 32.7).

Истинный старец - искусный духовный врач. Он должен непременно обладать даром рассуждения и «различения духов», так как ему всё время приходится иметь дело со злом, стремящимся преобразиться во Ангела света. Старчество на своих высших степенях - как, например, духовная практика Серафима Саровского - получает полноту свободы в своих проявлениях и действиях, не ограниченных никакими рамками, так как уже не он живет, но живет в нём Христос.

«Ниточка» этого преемства не оборвалась, несмотря на все лихие годины и гонения на Церковь. Тихий свет старчества («глас хлада тонка») осиял и наше смутное время, и уже нашему поколению были дарованы Кирилл (Павлов), Николай (Гурьянов), Иоанн (Крестьянкин), Захарий (Сокур), Адриан (Кирсанов), Наум (Байбородин) и другие духоносные отцы.

«Золотая цепь святости» - такой образ мы находим у святых отцов. В христианском, в православном исповедании очень важно сохранять дух преемственности. Старцы передавали своих учеников другим старцам «из полы в полу». Как верно сказано: они не сходят с Креста, а их с него снимают.

Подобно тому, как монастырь не может разъединиться с понятием «братия», так невозможно разделить старца и безбрежное море людей, накатывающего на него со своими бедами и горестями, а иногда - и радостями. И такое бывает!

«… Хотя старчество ютится около монастырей, - пишет Василий Розанов, - и сами старцы состоят в чине монахов и иеромонахов, однако они являют в себе незаметный и тихий, но вместе с тем могущественный и очевидно победный вид антагонизма с монастырём как уставом и формою - преобразование и форм в духа его».

Наиболее ярко этот внешний антагонизм проявился в Сарове, где преп. Серафим, ставя божественную любовь выше формально понимаемого устава, подвергался нападкам со стороны наместника Нифонта и части братии. Об этом повествует Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря» Серафима (Чичагова).

Смиренный старец наказывал наместнику Сергиевой Лавры архимандриту Антонию (Медведеву): «Не отцом будь, а матерью своим монахам». Где есть настоящий старец, там тепло не только инокам и послушникам, но и тысячам мирян, устремляющимся к источнику любви.

Опыт оптинских старцев, явленный в XIX столетии, показал: антагонизм между любовью и уставом может и должен быть преодолён. И одним из продолжателей этого опыта в веке нынешнем стал святогорец Илий. Его открытость мiру, готовность пропускать через свою душу многие человеческие скорби и искушения, оставаясь при этом во внутреннем затворе своего иноческого сердца, - отогрели и спасли для жизни вечной многих людей.

После подобных незабываемых встреч, которым нет числа, и рождаются такие, к примеру, признания: «Старец Илий… Несколько раз сподобилась получить его благословение. И впечатления такие: он касается руки, а кажется сам Господь сквозь тебя проходит (прости, Господи, меня за такие дерзновенные слова) и смотрит внутрь тебя. И во взгляде столько Любви… И надо то того взгляда только минутку, чтобы понять многое… А уезжаешь из Оптиной с чёткой уверенностью, что с таким молитвенником жить не страшно. Обычно старец выходит после поздней Литургии в Казанском Храме. И если у Вас действительно что то очень важное, вы обязательно к нему попадете. У меня так было перед операцией у родной сестрички.

Вышел о. Илий, а народу к нему… ну никак не пробиться… А мне так надо было его молитв о сестре… И вдруг о. Илий уходит в алтарь. Народ расходиться стал. Я к Царице Небесной и батюшке Амвросию на колени. Вышел старец! И прямо в мою сторону… Много чудес в Оптиной, много исцелений по молитвам старцев Оптинских, по молитвам батюшки Амвросия, по молитвам Новомученников, по молитвам старца Илия! Слава Богу за всё!» (форум «Доброе Слово», 12 ноября 2008 года).

ЖИВАЯ ВОДА

Старчество издавна являлось крепостью и закваской монастырской. Однако можно в иночестве и затворе прожить долгую жизнь, но не стать старцем. Это есть Божiй дар. Подмечено: «Слово от опыта - живая вода, утоляющая жажду души; слово без опыта - вода, разбрызганная по стене. Слово от опыта - чистое золото, без опыта - медница. И таким то сокровищем обладают и всех обильно наделяют старцы. Сам искушенный, может и искушенным помочь».

В полной мере это относится и к отцу Илию. Однако тех, кто стремится увидеть в Батюшке этакого провидца и «православного кудесника», ждёт жестокое разочарование. Кажется, что говорит он прописные истины, известные всем и каждому. И кто то уезжает в недоумении, не получив плода своих фантазий.

«… Советы своим духовным чадам старец даёт необычайно простые, на первый взгляд приземлённые, и не все поначалу понимают их глубинный смысл, - говорит эстрадный исполнитель Дмитрий Ланской. - Например, человек испытывает душевные страдания, ищет смысл в жизни, а в ответ слышит прозаическое: «Построй дом в деревне, заведи корову, посади несколько деревьев». Но когда человек подключается к процессу созидательного труда на земле, в нём происходят глобальные внутренние изменения. Он очищается и, не без помощи батюшкиных молитв, сам внутренне преобразовывается в лучшую сторону, чувствует облегчение, постигает земную радость. Да и мир вокруг него видоизменяется, становится чище и светлей».

А вот что рассказывает о своём личном опыте народный артист России Евгений Миронов, чей яркий и неповторимый образ князя Мышкина переломил устоявшийся стереотип в отношении этого героя Ф. М. Достоевского.

«Следующим важным этапом для меня стала первая в жизни поездка в Оптину Пустынь. Мне тогда было тридцать три года. Возраст Христа… Говорят, в этом возрасте в жизни всегда что то меняется. Но я понимал, что надо менять это «что то» самому, - и поехал в знаменитый монастырь, чтобы поговорить с отцом Илием. Это был момент какого то всеобщего кризиса: и творческого, и духовного - я чётко осознавал, что мне необходима встреча именно с ним. Но меня к нему долго не пускали, говорили, что он болен. Пришлось перелезть через забор и тайком пробраться к домику, где была келья старца.

Навстречу мне попалось человек десять, которые говорили, что прождали несколько часов, но отец Илий к ним так и не спустился. И вдруг подходит ко мне молодой послушник (если бы я был художником, то именно так изобразил бы Алёшу Карамазова - в подряснике и кирзовых сапогах) и говорит: «Вы, наверное, хотите к отцу Илию?». «Да, но ведь он болеет», - говорю. Но послушник предложил на всякий случай спросить ещё раз: а вдруг старец всё же сможет меня выслушать? Он ушёл, а, вернувшись, сообщил, что отец Илий сейчас спустится. И как бы от себя добавил: «Расскажите ему всё. Просто больше такой возможности у Вас может не быть».

Отец Илий спустился… И эта встреча перевернула меня. Он говорил так, как если бы был грешнее меня в тысячу раз, как если бы он в тысячу раз более меня сомневался. Я был просто потрясён всем происходящим: впервые я общался со священником, который - это было видно - переживает за весь мiръ, и за весь мiръ молится. Встреча была недолгой - всего полчаса. Но в эти полчаса я чувствовал что то необыкновенное. По форме это, конечно, не была исповедь, но по важности и глубине этот разговор стал для меня чем то очень значимым».

Там же, в Оптиной Пустыни, у Евгения Миронова была возможность «уже по настоящему исповедаться» одному молодому монаху.

«Надо сказать, что священника строже мне встречать никогда в жизни не приходилось, - признаётся он. - Я вертелся, как уж на сковородке. Вспоминал какие то грехи чуть ли не с детсадовского возраста, рассказывал такие гадости из своей жизни, о существовании которых, казалось, уже забыл навсегда. Если бы я не знал, что такое исповедь, то решил бы, что монах либо нарочно меня мучает, либо издевается. Но зато когда я вышел из монастыря - это было что то необыкновенное! Было чувство… невесомости. И ощущение Света вокруг. Я садился на поезд в Москву и чувствовал, что как будто сам свечусь. Но стоило приехать домой - начались дела, и Света становилось всё меньше и меньше…»

«А ТЫ, БРАТ, БОЛЬШЕ НЕ ГРЕШИ»

«Ещё перед поездкой в монастырь хотел исповедоваться, - пишет священник Александр Дьяченко. Его рассказ приводит Христианская газета Севера России «Вера» - «Эском». - Когда священник служит один на приходе, то исповедь для него становится проблемой. Причащаться можно и без исповеди (священнику - Авт.), а душу то всё равно чистить нужно. До принятия сана я ведь тоже с грехами воевал, если можно, конечно, так сказать. Думал, что многое уже в себе поборол, могу жить спокойно и пожинать заслуженные плоды. Да не тут то было! Чем дальше в лес, тем больше дров. Став священником, увидел, что те страсти, что считались мной окончательно разгромленными, неожиданно стали вырастать из тоненьких росточков в толстенные стволы эвкалиптов. И я понял, что борьба на самом деле ещё только начинается. Потому и исповедь нужна священнику как воздух.

Думаю: кого бы из отцов попросить меня исповедать? Все так усердно молятся, неловко людей от дела отрывать. Смотрю, заходит к нам помочь старенький согбенный батюшка. Я подумал, что это кто то из старичков, доживающих свой век здесь, при монастыре, уже будучи на покое. Встал он напротив меня, взял копие и тоже стал поминать. Только поминал он медленно. Имя прочитает, вынет частичку, подумает, потом уже положит на тарелочку. Нет, думаю, отец, мы так с тобой каши не сварим - вон какие наволочки просфор подносят. В этот момент к нам подошёл ещё один молодой батюшка и стал помогать. И вдруг старичок обращается к нему и говорит:
- Накрой меня епитрахилью и прочитай разрешительную молитву.
- Батюшка, вы хотите, чтобы я вас исповедал?
- Нет, ты только прочитай надо мной молитву.

Пока молодой батюшка молился, я решил: попрошу я этого дедушку меня исповедать. Ему, наверное, даже приятно будет, что я к нему обращусь, а не к молодым отцам.

Поэтому и говорю старенькому батюшке, так, слегка покровительственным тоном:

- Отец, поисповедуй меня.

Тот в ответ молча кивнул головой и принял привычную позу исповедующего. Я встал на колени и стал каяться. Вот такой грех, говорю, меня больше всего мучает. Согрешаю, батюшка, помолись обо мне. Он помолился, посмотрел на меня сверху вниз и сказал:

- А ты, брат, больше не греши.

Отошёл я от него и думаю:

- Действительно, как всё просто - «а ты больше не греши», и всё тут!

Вдруг из главного алтаря к старчику спешит целая делегация из местных служащих отцов и матушек алтарниц.

- Батюшка Илий! Батюшка Илий! Мы вас потеряли. Матушка игуменья велела нам вас найти и подобающим образом принять.

С видимым сожалением старенький священник отложил копие и последовал за ними из алтаря. Но прежде чем положить копие, он поднял на меня глаза и вновь повторил:

- Ты просто не греши, вот и всё.

Я смотрю вслед уходящему старичку и спрашиваю молодого батюшку:

- Отец, кто это?

- Как?! Ты не узнал? Это же Илий Оптинский!

Уезжал я из Дивеево в приподнятом настроении. Ехал к преподобному Серафиму, хотел душу почистить, и он свёл меня с отцом Илием.

По сей день та страсть, в которой я тогда каялся перед отцом Илием, порой поднимает голову. Но всякий раз на помощь приходит взгляд старца и его слова: «А ты просто не греши». И грех отступает», - заключает отец Александр.

СОЛНЦЕ МОЕ — ГОСПОДЬ

Отца Илия, прошедшего школу умно сердечной молитвы и «невидимой брани», как любого опытного наставника, отличает трезвый, трезвенный подход к тому расхристанному мiру, в котором нам довелось жить. Он не призывает бросать свои дома, свою исконную землю, обильно политую кровью предков, и сломя голову бежать в леса - «спасаться». Наоборот, Батюшка чётко указывает тот путь, что позволяет не чураться, а использовать технические возможности цивилизации в качестве оружия для борьбы за души людей.

Иначе… в противном случае мы получаем некое карикатурное, ущербное православие, выгодное для окружающего нас языческого и антирелигиозного мира. Того, что недавно с иронией описала одна газета. Рассказывает некая дама. «Мама (не моя) - человек верующий. Шёл Великий пост. И вот вам картина - на ней виснет мой ребенок и умоляет со слезами на глазах: «Молись и кайся, бабушка, молись и кайся, ну молись и кайся…»

Бабушка в ауте, пошла молиться и каяться в храм, ведь «устами младенца глаголет истина», вернулась, а здесь та же песня, про молись и кайся. Если короче, то придя с работы, я застала чудную картину: врачи неотложки, мать с давлением, зареванный ребёнок, твердящий всё те же слова… Не знаю как, но до меня дошло, что доченька всего то навсего просит мультик про Малыша и Карлсона, что в её переводе именно так и назывался «Молись и Кайся»! Поставила мультик - бубнёж про молитвы и покаяние прекратился.

Доктора смеялись как ненормальные - стыдобища… С тех пор у нас этот мультик не то что дома, даже в окрестных дворах, кроме как «молись и кайся» никто не называет».

Комментарии излишни.

Творчество монахини Агриппины (в мiру - Аллы Григорьевой) является примером православного использования возможностей современного кино. Она - автор и режиссёр фильмов «Солнце моё - Господь», «Любовь, которую зовут мама…», «В соединение вся призвав» (о паломнической поездке в Америку схиигумена Илия), «Воин Христов».

В 1967 году Алла Григорьева - девушка из глубинки, родилась она в Брянской области, дерзает поступить в МГУ им. М. В. Ломоносова на факультет журналистики. По распределению судьба привела её под покров Калужской Божьей Матери.

Ища ответы на свои вопросы, Григорьева приглашала в свою телевизионную авторскую программу «Возрождение» православных священников. Как она вспоминает, было очень интересно, но было и много упреков от руководства: «Слишком глубоко, не для всех это, не надо подробностей. Показывай внешние события, обряды, традиции!»

После одной из передач она узнала, что в Оптиной пустыни есть старец Илий. «Решающим поворотом в моей жизни была моя встреча с ним, - говорит матушка Агриппина. - Это был день пострига одного монаха в Оптиной пустыни. Запомнила почему то процесс выхода из трапезной, увидела, идёт такой маленький сгорбленный старец, как воробышек. Попала в поток, в процессию, устремленную за ним. Повернулся, спросила: «Можно ли записать?» Он уточнил: «В монастырь?» И тут я серьёзно задумалась о своей судьбе, о спасении, о выборе жизненного пути.

С того дня в моей жизни появился духовный наставник. Имя Илий - означает голос Солнца. Именно отец Илий открыл для меня моё солнце, мою путеводную звезду - солнце моё - Господь, и сам стал для меня частицей этого солнца [… ]

Для многих духовных чад он несёт в себе тепло и любовь солнца. Сейчас отец Илий ведёт меня по жизни, поддерживает, окрыляет, спасает, укрепляет. Мне счастливо и легко - есть к кому обратиться, спросить, вразумиться.

По молитвам Батюшки моя телепрограмма была спасена от закрытия несколько раз. Он приближал меня постепенно к монашеской жизни. После съёмок о Тихоновой пустыни благословил шить облачения. Но моя душа стремилась к полному служению Божьему.

- А кто будет на телевидении? - спрашивал отец Илий. - Кто будет показывать мiръ глазами православного человека?

Владыка Климент Калужский и Боровский поддержал моё будущее монашеское послушание - работу на телевидении. 10 марта 1999 года в Шамордино отец Илий постриг меня в монашество с именем Агриппина. Испытаний сверх силы Господь не посылал, но скорбей было достаточно. Особенно запомнилась клевета после полутора лет моего монашеского послушания на телевидении. Меня арестовали с подозрением в мошенничестве. Будто бы какая то монахиня ходит по квартирам с неблаговидными воровскими целями. Два месяца длились унизительные процедуры проверок. Но Господь не оставил».

«А ПОЧЕМУ ОН НЕ КРЕЩЁНЫЙ?»

Вот уже почти год как отец Илий покинул Оптину, но по прежнему туда на его имя пишут письма и едут люди, помятуя о духовных плодах, оставленных им на калужской земле.

«Меня к нему благословил съездить мой батюшка, - рассказывает женщина по имени Любава. - Когда мы приехали в гостиницу, то я рассказала своим соседкам в номере по поводу планируемой встречи со старцем - они рассмеялись и сказали, что это практически невозможно, что люди месяцами ждут его, ищут, но его нигде нет.

В первый день после служб, после послушания, мы пошли вечером с подружкой гулять по территории монастыря. Говорили о своём - о женском. Такая тишина и спокойствие, как будто всё показалось настолько мелочным и ненужным обсуждению, что мы стали просто молчать. И вдруг я вижу, как по аллее идёт маленький схимник с двумя молодыми здоровыми парнями - охрана. Я сразу поняла, что это именно старец Илий (в Оптиной много схимников). Но эту походку не передать словами - такая кротость и покорность в ней, словно он шёл как перед Богом, склонив голову, и вокруг него всё погружалось в Любовь.

Почему то откинула я свои перчатки в кусты и просто как ребёнок ринулась к старцу, охранники мне перегородили путь, а я сказала: «Батюшка, я издалека к Вам приехала, у меня к Вам жизненно-важный вопрос!» Он в это время поднялся на несколько ступеней лестницы храма (скрытая лестница в алтарь, она слева у храма, не центральная), и повернулся ко мне с улыбкой: «С севера?» И так получилось, что мы стали друг против друга и за счёт того, что он поднялся по лестнице, то его глаза были напротив моих - я высокая барышня. Он рукой остановил охранников, ребята заулыбались, и стал беседовать со мной. У него молочно-голубые глаза, такие беззащитные. Я просто почувствовала себя рядом с ним каким то монстром, оголились все мои внутренние страсти при таком свете - это было невероятное ощущение.

Батюшка лучился чистотой. Говорил тихо-тихо, словно его слова ручейком заполняли моё сердце. Он несколько раз благословил меня. А моя подруга в это время стояла в метре от нас, она даже не могла подойти, она застыла. И люди, которые увидели нас, тоже стояли в стороне, словно их кто то держал, не давая нарушить нашу беседу. В другие дни я видела, как паломники, словно дикое стадо неслись к старцу, перебивали друг друга, толкались. А тут такая тишина.

Потом одна женщина вернула мне мои выброшенные перчатки. И все тихо разошлись. Я пришла в номер и написала исповедь. Думала, что пойду на исповедь к отцу Антонию (всё говорили о нём), но на следующее утро опять встретила старца и молча протянула ему листок с грехами, он молча взял и всё. И так мы случайно встречались каждый день - охранники уже смеялись, улыбались и подпускали меня к старцу просто на благословение.

И ещё вспомнила случай. К отцу Илию подбежали две женщины с детьми - одна дочь с малышами и её мать. К Батюшке они протолкнули мальчика и говорят, что он сильно болеет, что делать. Старец стал его благословлять и вдруг спросил: «А почему он не крещённый?» Женщины стал друг друга спрашивать: «Ты ведь его водила на Крещение?» - «Я его не водила, это ты водила!» - «Нет, я не водила!»

Батюшка сказал «Окрестите ребенка и всё будет хорошо». Как он увидел? А те стояли и спорили, как бабки на базаре, забыли про старца, и мальчик стоял рядом. Мать с бабушкой искали крестик на шее, а его не было».

«БАТЮШКА, УМНОЖЬ ВО МНЕ ВЕРУ!»

«Впервые имя оптинского старца Илия я услышал в Высоцком мужском монастыре города Серпухова, - рассказывает М. Гришин, автор заметок «К отцу Илию в Оптину». - Дело было так. Я попал на исповедь к игумену монастыря отцу Кириллу, который долго и внимательно слушал мои слова, а затем сказал: «Лучше всех тебе ответил бы духоносный старец. Я боюсь повредить. У меня нет такого духовного опыта. Есть старец - отец Илий в Оптиной пустыни, к нему езжай. Не знаю, сможешь ли пробиться - к нему много людей притекает».

Сказано - сделано. Вот я в Оптиной: стою в Казанском соборе, благоговейно замирая, слушаю звонкие переливы двух монашеских хоров, стоящих на левом и правом клиросах. У кого то из поющей братии такой сильный и густой бас, что у меня внутри, там, где предположительно должна находиться душа, что то начинает трепетать.

Один богомолец указал, по моей просьбе, на отца Илия. Я представлял его совсем по другому. Богатырём, типа Ильи Муромца, и имя у него схожее. А тут? «Нет в нём ни вида, ни величия». Маленького роста, тщедушный, длинная седая борода. Служба закончилась. Отца Илия обступили такой плотной толпой люди, что оставалось только удивляться, как его не сбили с ног и не затоптали.

Тогда для меня, только идущего ко храму, это было в диковину - фу, как не культурно, не вежливо, какой фанатизм - так набрасываться на пожилого человека! В то время я не очень понимал различие между старым человеком и старцем молитвенником - богатырем Духа.

Постой ка рядом, послушай, о чём говорят, о чём просят старца паломники. Сколько горя - с ума сойдёшь! Грузная тётка с почерневшим от свалившейся на неё беды лицом цепляется за отца Илия: «Батюшка, сын человека убил. Скоро суд будет. Помолись! Что делать не знаю!».

Старушка с заплаканными, выцветшими от боли глазами вопиет: «Батюшка, у невестки рак, с кулак шишку на голове надуло, трое деток малых останутся без матери, помолись за нас, родимый, погибаем!»

Со всех сторон звучит как стон: «Батюшка! Батюшка! Батюшка!»

После всего услышанного, мои вопросы, с которыми я приехал к отцу Илию, показались мне ничтожными и как то сами собой прояснились у меня в голове, - говорит М. Гришин.

«Второй раз я увидел отца Илия, когда приехал в Оптину в числе таких же, как и я, новоначальных христиан, - продолжает он. - Нас по одному подводили к Батюшке под благословение. Не знаю, что он говорил моим предшественникам, но мне слово его попало не в лоб, а прямо в глаз.

Я подбежал к Батюшке, сложил ладони лодочкой и молодцевато, как на плацу генералу, гаркнул: «Раб Божiй такой то». Отец Илий устало взглянул на меня и слабым голосом произнёс: «Да… Русский язык мы знаем…»

Кровь бросилась мне в лицо: я с особой ясностью осознал смысл привычных русских слов, которыми мы козыряем по много раз в день. «В самом деле, ну, какой ты раб Божiй? Ты есть раб греха и порока», - словно со стороны подумал я о себе во втором лице.

Батюшка сходу обличил меня: произнёс прикровенно невесёлую правду обо мне. Пожалел он меня, сказал в необидной форме, с горечью, как бы внутренне сокрушаясь обо мне, что я такой непутевый.

Я вспомнил старый фильм «Бен-Гур», где показана жизнь рабов на римских галерах. Одна радость у прикованных за ногу людей, когда надсмотрщик с кнутом отойдёт в сторонку воды попить или малую нужду справить: можно поработать в полсилы, а всё остальное время вкалывай. Не хочешь служить хозяину - налегать на весло, сначала крепко накажут, а не поймёшь вразумления, так чикаться не станут - выкинут за борт рыбам на пропитание.

А мы? Разве мы как рабы работаем Господу? В лучшем разе как больные, капризные, неумелые дети.

Я поцеловал Батюшкину руку, неожиданно крупную для его комплекции и, понурив голову, отошёл, освободив место другому «рабу Божiему».

Третья встреча с отцом Илием состоялась в братском корпусе, за закрытыми дверями. Нас, паломников, было трое, и каждый мог сравнительно спокойно поговорить с Батюшкой. Я заранее подготовил в уме слова о своих внутренних нестроениях и житейских бедах, которые в тот период моей жизни особо одолевали меня, рождая в душе ледяное уныние и безразличие ко всему. Мне хотелось попросить святых молитв Батюшки (ведь много может молитва сильного) и узнать - как жить дальше.

Когда подошла моя очередь, я, стесняясь своего физического превосходства, встал перед отцом Илием на колени и неожиданно для себя сказал: «Батюшка, умножь во мне веру!» - «Веру?», - нараспев произнёс Батюшка. Удивился. Затем хорошо, так ласково улыбнулся, что сразу угрел мне сердце.

Слова и время потеряли значение. Всё, кроме одного, утратило смысл - вот так стоять бы до конца жизни рядом с Батюшкой на коленях, да греться в его лучах - на греческом языке его имя значит Солнце.

Сколько же это длилось? Может быть, десять минут, а может быть и вечность. С того дня я стал живее понимать слова Апостола: «покрывайте любовью», испытав на себе тепло настоящей любви.

Батюшка Илий! Пожалуйста, помолись Богу о нас, грешниках!»

«БЕСЧАДИЕ У МЕНЯ»

Раба Божия Елена рассказывает о своём незабываемом посещении Оптиной пустыни, совершённом ею вместе с мужем: «Приехали мы к 7 30. Служба ещё шла. При входе в монастырь была женщина. Я у неё узнала, как попасть к отцу Илию. Она сказала, что это трудно и там ли он сегодня, не знает. Он, мол, после службы в храме общается с людьми, людей много и она сама там живёт, а к нему не попала ни разу. Ну, если Бог поможет, то, может, попадёшь. Говорит, обычно он у алтаря справа подходит, ты туда постарайся поближе подойти.

Я немного расстроилась, но отступать мы не стали. Пошли на службу. Отстояли, приложились к святым мощам. Муж с каким то батюшкой разговаривал, он его благословил, а я, как сказали, к алтарю поближе пытаюсь пробраться. Выходит отец Илий. Народ как ринулся (а надо сказать, что было там не менее человек двести желающих к нему подойти, суббота плюс праздник). Сзади меня активная такая бабуля пихает всех вперёд. На неё ругаются, а она своё.

Вот она то и сыграла для меня роль. Пока ругались и пихались, так получилось, что она меня вперёд толкнула и… я оказалась прямо перед Батюшкой, а он уже отходит. Я ему сразу: «Отец Илий, нужны Вы мне». Он остановился, посмотрел. Я опять: «Бесчадие у меня». Он так посмотрел удивлённо, потом подошёл, в глаза серьёзно так взглянул и говорит, наклонившись ко мне: «Что у тебя?» - «Бесчадие», - говорю. Он опять так удивлённо смотрит, как вроде не верит. Потом улыбнулся: «Молишься плохо. Плохо моли-и-ишься».

Отошёл. Потом возвращается, сначала по голове ладошкой так легонько постучал два раза, а потом просвирку дал. А когда к голове прикоснулся, меня аж боль пронзила (не преувеличиваю). Но быстро прошла. А он улыбнулся и ушёл.

Дальше пошли на святой источник. Там две купели - женская и мужская. В обеих - люди, двери закрыты. Мы подождали. Из женской вышли две женщины. Я спросила, что да как. Они говорят: «Здесь такие (!) исцеляются, и у тебя всё хорошо будет, троих ещё родишь. Заходи, водичка тёплая, жарко ещё будет».

Я радостная, что не ледяная вода, иду раздеваться, надеваю сорочку и - в купель. Только ноги опустила - елки зелёные - ледяная… Ну а что делать? Захожу, окунулась два раза, а в третий набрала воды с собой и умылась. Выхожу. А мне жарко. Вот так, думаю, матушки, - и впрямь жарко. Ну и поехали потом домой, перед этим мёд в сотах купив. Люди там добрые, от души тебе помочь готовы, улыбки на лицах.

Ну вот, а в декабре я схиигумену Илию написала письмо…»

ПАЛОМНИКИ ИЗ ХАРЬКОВА

«Томление духовной жаждой и известный эгоизм побуждали нас пытливо выспрашивать: а как же можно свидеться со старцем Илием? - рассказывает Станислав Минаков, паломник из Харькова. - Выяснилось, что сегодня после вечерней службы он будет одаривать. И снова мы во Введенском храме, у раки преподобного Амвросия, к которой притягивались как бы центростремительно. Одна добросердечная девушка, поколебавшись, указала нам корпус в монастыре, куда мы немедленно и отправились.

Поднявшись на второй этаж, мы увидели в узком коридоре возле одной из келий скопление женщин, до десяти человек, среди которых было несколько монашек. Ближе всех к нам стоял Юра. Из келии вышел молодой человек в светском одеянии, наверное, келейник, и сказал, что отец Илий принять никого не сможет, поскольку устал, ему нужно отдохнуть, ведь впереди - служба. Мы все робко молчали, и никто не сделал движения уходить. (Не так ли прихожане нетерпеливо роптали, не считаясь с тяжким нездоровьем Амвросия?) Парень вздохнул: «Ну, я сейчас узнаю!» Через пять минут вышел снова и сказал: «Просьба - без обращений, недолго. Да?»

Все были распираемы радостным предвкушением. Вышел старец Илий, невысокого роста, худенький, в опрятной темно синей рясе, с непокрытой головой, с длинными седыми волосами, собранными на затылке в хвостик, и большой седой бородой. Женщины оживились, подались к нему, кто - что то бормоча, кто - протягивая подарочек, яичко. Лицо старца озарилось улыбкой, какой то сдержанной, внутренней, смущённой. Взяв одну из монашек за руку, он сказал: «Куда ж нам тебя определить то?» - и словно задумался, положив правую ладонь на подбородок. И стал раздавать подарки пришедшим, включая и нас. Это были красивые молитвенные разноцветные книжки-буклеты «Акафист Нерукотворенному образу Господа нашего Иисуса Христа» из шестнадцати ненумерованных страниц, выпущенные в 2003 году (только только!) издательским домом Максима Светланова, что и было пропечатано на половинке обложки непростой конфигурации, раскрывавшейся как складень, как алтарь. На второй странице обложки надпечатка гласила «Схиигумену Отцу Илию в знак глубокой любви и почтения».

Вручая буклетик, отец Илий каждому пожимал руку и внимательно смотрел в глаза. Взгляд его забыть невозможно: ты словно предстоишь (и теперь, записывая и прочитывая эти строки) чему то всепонимающему, просвечивающему всю твою сущность, прощающему и любящему, и в связи с этим побуждающему к ответственности. Я стоял дальше всех, а потому мы со старцем пробирались друг к другу дольше всего. Я взял его руку и словно не хотел (не мог?) отпустить. В этот момент Юра сказал: «Батюшка, мы едем в Дивеево. Благословите». «Помолитесь, помолитесь!» - кивнул отец Илий».

После встречи автор этих путевых заметок, по его словам, всё время думал о взгляде и рукопожатии Батюшки. И далее он так продолжает свой рассказ: «… Мы успели на вечернюю (а было ещё солнечно) службу в Казанском соборе, которую правил настоятель обители отец Вениамин. Опоздав к началу, мы с трудом - из за обилия народа - вошли, но продвигались только, когда кто нибудь покидал храм.

«Христос воскресе!» - этот клич сопровождал нас затем всю неделю дальнейшего путешествия, во всех храмах России. «Воистину воскресе!» - высоко откликались местные и паломнические отроки, собравшиеся группой у выхода из храма, отчего кадившие просто по детски расцветали, ожидая этого звонкого выкрика, словно застигаемые врасплох.

После окончания нам открылось, что службу (на скамьях) отстояли и отец Илий, и многие старшие монашествующие. Юра подошёл к отцу Фёдору, чтобы, как он объяснил, «спросить о судьбе России», но тот отослал его к Илию: «Вот он - всё знает». Но отца Илия мы в храме уже не видели.

Приложившись к кресту, люди покидали храм. Почти все наши тоже вышли на площадь монастыря, вроде и не желая никуда уходить. И тут из храма нас позвал Юра. Оказалось, что с амвона отец Илий раздаёт из большой коробки каждому подходившему по горсти конфет, а потом и крашенки. Людей было не очень много, человек до тридцати, включая всех нас.

Преимущественно это были инокини, как я догадываюсь, из Шамордино. Каждый раз, наделяя подходившего, старец озарялся радостью, видя, какое счастье (не меньше) он доставляет окружавшим. Помогали ему справляться с коробами низкорослый очкастенький служка и… москвич Андрей, сказавший, в частности: «Батюшка, вот паломники из Харькова!»

И нас наделили всем. Получая конфетки от старца, я как бы обнял его руку своими ладонями, поцеловал её, и снова, как давеча, задержал - тёплую и сухую, с бледными пальцами. Такая «хорошая», уютная рука. Я длил эти мгновения, а он - как будто весело глядел на меня.

Отчего же я поцеловал ему руку? Да за душу его великую. Спросите меня, откуда же я знаю о величии его души. А вот - знаю.

Мы покинули храм только с уходом старца. Каждый нёс дары как святыню. Никто и не собирался сразу употребить их по назначению: довезти бы домой, родным.

Я думал, что мы, чужие люди из далёкого Харькова, с Украины, сегодня нежданно обласканы старцем, но не сделали ему никакого праздничного подарка. Ничего, Бог даст, ещё сделаем. Есть такая надежда [… ]

Ещё было светло, и я успел побродить вокруг Иоанно-Предтеченского скита.

А дары от отца Илия в этот день ещё не закончились. Когда мы уже собирались ко сну, к нам в комнату зашёл наш гостеприимный хозяин и вручил мне деревянный складень в пол-ладони, створки коего соединялись двумя кожаными ремешками. Спас Нерукотворный и Владимирская Богоматерь. Та самая, знаменитая, возлюбленная мной с отрочества, - образ, который неизменно сопровождает меня в жизни. Даритель сказал: «Складень мне подарил отец Илий, и я хочу, чтоб он остался у вас. Это - всей вашей группе».

ОЛЬГИН БУКЕТИК

На страницах газеты «Вера» - «Эском» Ольга Рожнёва собрала замечательный букетик историй о Батюшке. От него веет свежестью настоящего Лета Господня.

«Первую историю, - сообщает автор, - рассказала мне на совместном послушании в братской трапезной Оптиной пустыни паломница Ольга: «Хотела я спросить у старца, есть ли воля Божiя на моё монашество, но никак не получалось побеседовать с ним. И вот стою после службы, вдруг народ задвигался, хлынул за вышедшим старцем. Кто то вопрос хочет задать, кто то попросить молитв, кто то просто благословиться желает. Ну, думаю, не подойти мне к старцу.

И вдруг народ выталкивает меня прямо в спину к нему. Недолго думая, громко спрашиваю: «Батюшка, отец Илий! Буду ли я монахиней?» И Батюшка, не оглядываясь, отвечает: «Да, ты будешь монахиней. Обязательно будешь монахиней!» И уходит, сопровождаемый народом. А я остаюсь и чувствую, как охватывает меня недоверие, а за ним уныние. Старец даже не взглянул на меня. С таким же успехом я могла спросить, буду ли я космонавтом.

В унынии плетусь к братской трапезной. Стою и плачу. Рядом ещё паломники стоят. Кто то своего духовного отца ждёт. Кто то старца дожидается. Стою без всякой надежды. И вдруг появляется отец Илий. Сразу тянутся к нему руки с записками, народ вопросы наперебой задаёт. Но Батюшка подходит прямо ко мне. Внимательно смотрит на меня и спрашивает: «Ну что, ты уже выбрала себе монастырь, где хочешь жить?»

На этом месте глаза рассказчицы увлажняются - утешил Батюшка! Хоть и не взглянул при вопросе, но духовным зрением он видит многое.

Гостиничная Елена делится со мной: «Как права пословица: «Что имеем - не храним, потерявши - плачем!» Вот был наш оптинский старец отец Илий рядышком - мы это не ценили в полной мере. Подойдёшь иногда, благословишься. А иногда смотришь - как много людей Батюшку окружило - и мимо пройдёшь, думаешь: надо поберечь старца, не досаждать лишний раз. А сейчас вот уехал он подальше - духовник у самого Патриарха, так как же ждёшь его приезда! Как солнышка красного!»

Только поскорбели мы, что нечасто теперь старец в Оптиной бывает, - он и приехал. И благословились, и записочки отдали. Поднимаюсь по лестнице паломнической гостиницы, а схиархимандрит Илий мне навстречу спускается. На лестнице ещё две сёстры стоят - как и я, от радости чуть не прыгают.

Благословил нас Батюшка, поговорил немножко с каждой, а в руках у него книги духовные - как раз три. Он одной сестре подарил, другой, я следующая. А я стою и думаю: «Есть у меня уже такая книжечка то. Мне её вчера только архидьякон отец Илиодор подарил». Посмотрел на меня отец Илий внимательно, улыбнулся… и не дал мне книгу. А снизу уже новая паломница поднимается. Ей и подарил.

Вот ведь, думаю, Батюшка всё видит! Как же мне хочется о нём побольше узнать! Вот бы ещё кто нибудь рассказал о нём!

На следующий день еду я по делам в Калугу, возвращаюсь поздно, на автобус опаздываю. Звоню своему духовному отцу и объясняю, что припозднилась. Отвечает он мне, что в Калуге как раз оптинская машина. Сейчас назад, в монастырь, поедет, меня и захватят.

И вот я сижу рядом с водителем Сергеем, молодым ещё парнишкой. Несмотря на молодость, он уже несколько лет в монастыре работает, сейчас прораб на одной из многочисленных монастырских строек. И оказывается, что он чадо отца Илия.

- Брат, расскажи мне хоть немножко про старца! - прошу я.

Он соглашается. И рассказывает мне о своих встречах со старцем.

Сначала Серёжа не всегда к старцу за благословением обращался. Вот сдал на права, начал машину водить - без благословения. «Что, - думает он, - старца по мелочам беспокоить, мало ли у него забот! Не будешь обо всём сообщать - вот, дескать, водителем заделался!»

А отец Илий приехал из Греции и всем иконочки дарит. И всем - разные. Посмотрит на человека - переберёт иконочки и достанет какую то одну. Сергею благословил иконочку святого Николая Чудотворца. Отошёл Серёжа в сторону, а сам ропщет: «Есть у меня дома Николай Угодник! Лучше бы Батюшка какую то другую икону подарил!» Переворачивает иконочку, а на обратной стороне - молитва водителя!

А рядом стоит мужчина в годах, видно, что в Оптиной впервые. Держит в руках иконочку Целителя Пантелеимона и спрашивает у Сергея: «Я недавно только в храм ходить начал. Вы не знаете, что это за иконочка?» А Серёжа спрашивает: «А у вас, простите, здоровье хорошее?» «Да что вы! Я серьёзно болен. Болезнь меня и в Церковь привела, если честно». Объяснил Сергей ему, что к святому целителю Пантелеимону обращаются в болезнях.

И вот что интересно: пока Сергей подаренную Батюшкой иконочку в машине хранил, ни разу его ГАИ не останавливала. А потом решил унести икону домой, чтобы на солнышке не выцветала. Только унёс - на четыре месяца права отобрали за нарушение. Как так нарушил, и сам не понял. Теперь только с иконочкой - Батюшкиным благословением - и ездит.

После этого случая стал он все серьёзные решения принимать только с благословения старца - своего духовного отца. Хотел купить старый «КамАЗ». Деньги долго копил, в долги влез. Нашёл и «КамАЗ» подходящий. Проверил - хорошая ещё машина! Пошёл к старцу благословиться. А старец не благословляет - без объяснений. Ну, что делать, послушался Сергей, не стал покупать. Хоть и расстроился. А выходит, что расстроился то он зря. Были, оказывается, какие то незаметные, но серьёзные неполадки в машине. И через неделю сломался «КамАЗ», по выражению Серёжи, «в хлам».

А как то приехал Сергей к духовному отцу, а он ему и говорит: «Ну что, путешественник мой, путешествуешь?» «Да нет, - отвечает Сергей, - из монастыря никуда». Старец только улыбнулся. Возвращается Серёжа в Оптину, а его тут же отправляют в Воронеж, к Тихону Задонскому, Воронежскому чудотворцу. Вот только недавно вернулся. И в Калугу поехал. Тут мы с ним и встретились.

- Расскажи ещё что нибудь, - прошу я.

Сергей думает недолго:

- Ну, вот жениться я собирался несколько лет назад. Невеста моя объявила, что хочет учиться поступать. Поедет, дескать, документы отвозить. Деньги заплатить нужно. Ну, я с деньгами помог ей. Проводил. Жду. А я только ещё начинал у Батюшки на стройке работать. Нужно было песок ехать нагружать. И подобрались мы так, что все ребята здоровые, рослые, а я самый молодой, меньше всех ростом и худее.

И вот благословляет отец Илий, чтобы меня отправили песок этот грузить. Я ещё в душе возроптал: ну, думаю, нашёл Батюшка, кого выбрать! Но поехал, конечно. И вот еду - и вижу девушку свою с другим. Было у нас объяснение, после чего мы расстались. О чём я сейчас нисколько не жалею. Она за этого, другого, замуж вышла, ребёнка ждёт. А я вот в монастыре работаю. Может, совсем сюда переберусь. А ведь жениться хотел…

Ну, скоро приедем уже. Видишь, как незаметно за разговором дорогу скоротали? Что тебе ещё рассказать - напоследок?

Вот, представляешь, недавний случай: работаю на стройке, бетономешалка грохочет вовсю. Приезжает отец Илий. Батюшка никогда на машине в ворота не въезжает.

- А почему не въезжает?

- Ну как? Он смиренный очень. Не хочет как начальник. Всегда из машины выйдет, сам ворота начинает открывать. Поздоровается со всеми, поклонится всем. Вот и в этот раз выходит из машины, подходит к воротам. Я одну створку тяжёлых железных ворот открываю, а он вторую начал открывать. А потом благословил меня и спрашивает: «Слышишь, как по кресту стучат - тук-тук?»

Я отвечаю: «Какое там стучат, Батюшка, по какому кресту! Я ваш голос то с трудом слышу!» Он улыбнулся и пошёл. И что ты думаешь? Через пять минут иду по строительному делу к отцу Иоанну, который тут недалеко, метрах в двадцати. А он крест из меди отбивает себе в келью. И стучит - тук-тук. Как это можно было услышать на таком расстоянии, под грохот бетономешалки - ума не приложу. Ну, да у старца ведь другой слух, не такой, как у нас с тобой. Понимаешь?

…Вернулась я в Оптину и на следующий день, после послушания, захожу в книжную лавку. Смотрю: книга интересная - архимандрита Рафаила Карелина, «На пути из времени в вечность». Купила я эту книгу, прихожу в келью, открываю её на первой попавшейся странице и читаю: «Чем выше стоит подвижник на духовной лестнице, тем труднее писать о нём… Потому что духовное видит душевное, а душевное не видит духовного. Только лишь через какие то просветы человек может соприкоснуться с внутренним миром подвижника как с откровением благодати…»

«… А ЧУДОТВОРЦЫ ТОЧНО ВСЕ»

Некоторые паломники и визитеры, попав к Батюшке, всеми правдами и неправдами пытаются получить у него благословение на заранее принятое ими же самими решение. Или истолковать услышанное «в свою пользу». Духовный штампик поставить: «Отец Илий. Благословение». Нужно ли говорить, что никакой пользы от этого не будет, одно недоумение потом: ну как же так? ведь старец, старец благословил!

«Как то давно я паломником приезжал в Оптину пустынь, - рассказывает B. B., - и наблюдал историю: два благочестивых трудника, мечтавших поступить насельниками в обитель, решили стяжать такие духовные подвиги, которые перед лицом Бога служили бы оправданием, и Господь сразу бы их определил в братию; не долго думая, пришли к решению уподобиться Христу и для каждого стать и слугою и рабом, претерпеть унижения, страдания мытьем и чисткой отхожих мест по всему монастырю. И поскольку они в духовных вопросах были людьми весьма сведущими, то понимали, что без благословения к такому делу приступать нельзя.

Дело большое, а значит, и старец тоже выбран был «крупный», не больше не меньше - братский духовник схиархимандрит о. Илий. Они к нему, а он от них, целую охоту за ним устроили. Сам нёс послушание, как велено было, увижу где старца - должен был немедленно по телефону извещать, когда он пришёл и куда пошёл.

Ну, как говорится, сколько веревочки не виться, а старца они отловили. Давай, говорят, благословляй, а он виновато им так: «Не могу». Они в изумлении: «Как так?! Да мы любовь, да мы всем и каждому, да мы ради Христа Бога нашего!». А Батюшка потупил глаза в землю и говорит: «Да как же я могу вас благословить, когда вы тут же умрёте от гордости». Вот так старец в их чистых порывах и добрых делах разглядел большую гордость».

…Очерк этот посвящён не схиигумену Илию, но тем делам, которые через него творит Господь. Тем людям, что жили и живут для вечности вместе с ним - в Псково Печерской обители и на Афоне, в Оптиной пустыне и многих других местах, ощущая аромат Святой Руси.

Старинная французская пословица гласит: «Каждый стареет так, как он жил». В этих словах заложен глубокий смысл. Священник и врач о. Валентин Жохов о зрелом христианине пишет: «Перед нами не старик, а старец, вызывающий благочестивые чувства».

Впрочем, похвалить монаха - то же самое, что бегущему подножку поставить. Пока живы, все подвизаются… Один из Святых Отцов так высказался на эту тему: «Перед самым сбором урожая град может уничтожить виноград, а праведник может согрешить. Поэтому не спеши ни к кому [приступать] с похвалами.

Из уст в уста передается такая история. Как то отца Илия спросили: «Батюшка, правда, что все оптинские отцы прозорливцы и чудотворцы?». На это он с улыбкой ответил: «Не знаю насчёт прозорливцев, а чудотворцы точно все».

Юлия Драндусова, Матвей Сотников

Работник Божий -

Работник Божий

Поиск по сайту

Православный календарь

Фотоальбомы

(ФОТО) Дерягин А. Г. Большой макет Псковского кремля (история создания)