Псков – один из древнейших русских городов, неразрывно связанных с главнейшими событиями отечественной истории. До сих пор неизвестно, в каком году была заложена Псковская крепость, но самые первые строения могли здесь появиться ещё в X веке.
Что нас разделяет с католиками?
Опубликовано 24 августа 2013 г.
Глава Конференции католических епископов России архиепископ Павел Пецци на днях дал большое интервью «Коммерсанту». Он утверждает, что православных и католиков практически ничто не разделяет, и православным остается лишь признать главенство Папы Римского над всем христианским миром. Почему вопрос о первенстве Римского епископа самый важный, но не единственный в диалоге между католиками и православными и что изменилось в понимании роли папства при новом понтифике, рассказывает профессор МДА протоиерей Максим Козлов.
Монсеньор Паоло Пецци утверждает, что «претензии, которые были со стороны Русской Православной Церкви к Католической церкви в России, можно считать разрешенными». По его словам, встрече Папы Римского и Святейшего Патриарха Московского и всея Руси ничто не мешает, а ее длительная и подробная подготовка — просто желание российской стороны, к которому католики относятся с пониманием. Хорошие контакты с другими иерархами Русской церкви, особенно с епископами в тех городах, где действуют католические общины, уже налажены, а в перспективе, по словам лидера российских католиков, возможно и объединение Церквей. Главным из препятствий к единству архиепископ Паоло Пецци назвал неприятие православными католического догмата о папском примате и папской веро- и нравоучительной непогрешимости. «На протяжении первого тысячелетия истории христианства все поместные Церкви признавали первенство римского епископа. Вопрос в том, каким образом оно может сегодня служить на благо всей Церкви. Поэтому Католическая церковь приглашает всех к углубленному осмыслению природы первенства в Церкви и роли римского епископа», — сказал архиепископ Паоло Пецци в интервью «Коммерсанту».
О том, почему не все так просто с признанием «первенства римского епископа» и достижением как глобальной цели — единства Церкви, так и цели попроще — встречи Московского Патриарха и Папы Римского, «Нескучному саду» рассказал профессор Московской духовной академии, уже четверть века преподающий сравнительное богословие протоиерей Максим Козлов.
— Возможно ли, что Православная Церковь последует совету архиепископа Паоло Пецци и признает первенство Римского епископа?
— Высказывание председателя конференции католических епископов России архиепископа Паоло Пецци есть констатация конкретного факта: в богословском диалоге, который ведется между Римо-Католической и всеми Поместными Православными Церквами, главный акцент сейчас делается на обсуждении примата Римского епископа и понимания первенства в Церкви в целом. Во время последних собеседований внимание обеих сторон было сосредоточено на выявлении роли римского первосвященника в Церкви первого тысячелетия, то есть до разделения 1054 года. Высказывание архиепископа Паоло Пецци показывает, насколько по-разному мы подходим и к пониманию этого диалога, и к видению того, что может быть достигнуто в его результате.
С точки зрения католиков, исследование истории Церкви первого тысячелетия должно привести православных к признанию примата Римского епископа. С точки зрения православных участников диалога, то же самое должно привести католическую сторону к выявлению очевидного для нас факта: то понятие первенства, которое усваивалось римскому епископу Древней Церковью, никак не тождественно тому пониманию примата, а тем более веро- и нравоучительной непогрешимости понтифика, которое сложилось в Римо-Католической Церкви второго тысячелетия. С гипертрофированным ростом этого главенства и, особенно, с принятием на Первом Ватиканском соборе в 1870 году догмата о папской веро- и нравоучительной непогрешимости понимание первенства в Восточной и Западной Церквях решительно разошлось.
— Вопрос о примате римского епископа действительно сейчас разделяет нас жестче, чем понимание других догматов веры?
— Соглашусь с тем, что этот вопрос самый важный. Это вопрос о природе Христовой Церкви, о том, как строится ее бытие. Но нельзя сказать, что нас разделяет только это. Нельзя считать преодоленным триадологическое разномыслие, т.е. вопрос о Filioque, об исхождении Святого Духа, по западному учению, не только от Бога Отца, но и от Бога Сына. Острота вопроса уже не такова, как в XV столетии, когда за непризнание Filioque католики анафематствовали православную сторону на Ферраро-Флорентийском соборе. Сейчас католики стоят на позиции «равночестности» двух триадологий. Но нельзя сказать, что мы пришли к той догматической ясности и чистоте, какой требует установление евхаристического единства.
У нас есть существенные различия в области учения о спасении: например, в православном Предании отсутствует представление о Чистилище. Также у нас принципиально разное понимание роли Пресвятой Девы Богородицы Марии в нашем спасении. Два новейших католических догмата — о Непорочном Зачатии Пресвятой Богородицы (Ее родителями Иоакимом и Анной) и о Ее телесном вознесении — не тождественны православному учению о рождении, жизни и посмертной славе Богородицы.
— Вернемся к догмату о папском примате: изменяется ли со временем его понимание у самих католиков?
— Здесь мы наблюдаем два параллельных процесса. С одной стороны, в официальных документах Римо-Католической Церкви, включая постановления Второго Ватиканского собора и написанный и принятый после него новый Катехизис Римо-католической церкви, никакого принципиального изменения нет. Повторено учение Первого Ватиканского собора о веро- и нравоучительной непогрешимости Папы — а именно оно остается главным средостением между Православием и Католичеством, даже в большей степени, чем само учение о примате. Ведь если о природе первенства Римского епископа можно вести историческую и богословскую дискуссию, то согласиться с догматом о том, что Церковь усваивает ему безошибочное учительство, мы не сможем никогда.
С другой стороны, конечно, Римские папы после Второго Ватиканского собора — Павел VI, в значительной степени Иоанн-Павел II и нынешний папа Франциск — далеко отстоят от образа абсолютного монарха, который управляет Церковью, исходя только из своих предпочтений и желаний. В этом смысле можно сказать, что соборное начало — как выражаются католики, «концилиарность» — прорастает в практической жизни Католической Церкви. Этому, может быть, мы могли бы у католиков и поучиться: у нас соборность нередко декларируется там, где на самом деле не имеет места. Но пока такая практика не отражена в официальных догматических документах Римо-Католической Церкви, она не может служить основанием для заявлений о преодолении догматических различий. Так что мы приветствуем эти тенденции соборности, желаем их углубления, но и ждем их доведения до уровня догматических текстов.
— Папа Франциск называет себя просто «епископом Рима», а не понтификом.
— Если бы папа Франциск сделал официальное заявление, что не считает себя наместником Христа на земле, преемником князя апостолов, верховным первосвященником Вселенской Церкви, это бы в значительной степени сняло бы проблему наших межконфессиональных отношений. Правда, наверняка породило бы множество внутренних проблем в Католической Церкви. Конечно, можно порадоваться о добром и, как кажется, вполне искренне смиренном облике нового римского епископа, его желании повернуть Католическую Церковь в сторону тех, кому в этом мире труднее всего. В области служения тем, кому плохо в современной, такой благоустроенной на первый взгляд цивилизации, во-первых, и в области противостояния вызовам нынешнего секулярного глобализированного мира, во-вторых, как раз может быть увидена тенденция сближения Поместных Православных Церквей и Католической Церкви. Она может быть значима для всего христианского мира.
— Архиепископ Паоло Пецци говорит, что препятствий для встречи Святейшего Патриарха и Папы Римского нет. Со стороны Православной Церкви при возникновении подобного вопроса обычно напоминают, что не изжита проблема, возникшая после захвата греко-католиками (униатами) храмов на Украине в 90-е годы. С тех пор уже третий Папа взошел на престол. Что должна заявить или сделать Католическая Церковь, чтобы Русская Православная Церковь согласилась считать дело решенным?
— Первая и беспрецедентная встреча Патриарха и Папы, если она когда-либо состоится, не может и не должна оказаться просто протокольным мероприятием. Ясно, что в пределах одной Поместной Церкви, даже и столь большой, как Русская, невозможно решить те догматические проблемы, которые стоят сегодня между Вселенским Православием и Римским Католичеством. Значит, речь на этой встрече может идти о двух главных сторонах наших отношений: снятие существующих проблем и нахождение областей взаимодействия.
Во-первых, снятие проблем. Традиционно указывается на наличие прозелитизма со стороны Римо-Католической Церкви на канонической территории Русской Православной Церкви и на проблемы, связанные с униатством. Первая проблема постепенно теряет свою остроту, по крайней мере на территории Российской Федерации. Это связано не только с изменением позиции самой Католической Церкви (хотя при последних двух Папах есть и это), сколько со стабилизацией церковно-государственных отношений и обстоятельств общественно-политической жизни в России в последние два десятилетия.
А вот проблема униатства на канонической территории Русской Церкви на сегодня никак не может быть названа решенной. Проблема даже не в судьбе конкретных храмов на Западной Украине, а в отсутствии однозначно выраженной официальной позиции Ватикана. Мы ждем определения, во-первых, о том, что уния никаким образом не может стать способом обретения христианского единства. Во-вторых, нужна христианская оценка действий греко-католиков по захвату храмов на этих территориях, даже если они не были напрямую санкционированы Римом, а были низовой, отчасти религиозной, а отчасти националистической инициативой, и это должна быть оценка их как недопустимых по отношению к Церкви-сестре (по определению самих католиков).
С другой стороны, встреча Патриарха и Папы, если она состоится, не может не иметь и положительной составляющей. Это может быть обсуждение уже упомянутых областей взаимодействия: служение обездоленным и общее противостояние вызовам агрессивного секулярного гуманизма, который сегодня уже борется не с конкретной конфессией или Церковью, а подрывает основы христианской этики в целом и ставит под сомнение саму антропологическую тождественность человека. Ведь новейшие тенденции развития европейского законодательства — это попытка изменить понимание человека и его семьи. И в этой сфере совместное свидетельство Православия и Католичества очень и очень важно.
— Высказывание председателя конференции католических епископов России архиепископа Паоло Пецци есть констатация конкретного факта: в богословском диалоге, который ведется между Римо-Католической и всеми Поместными Православными Церквами, главный акцент сейчас делается на обсуждении примата Римского епископа и понимания первенства в Церкви в целом. Во время последних собеседований внимание обеих сторон было сосредоточено на выявлении роли римского первосвященника в Церкви первого тысячелетия, то есть до разделения 1054 года. Высказывание архиепископа Паоло Пецци показывает, насколько по-разному мы подходим и к пониманию этого диалога, и к видению того, что может быть достигнуто в его результате.
С точки зрения католиков, исследование истории Церкви первого тысячелетия должно привести православных к признанию примата Римского епископа. С точки зрения православных участников диалога, то же самое должно привести католическую сторону к выявлению очевидного для нас факта: то понятие первенства, которое усваивалось римскому епископу Древней Церковью, никак не тождественно тому пониманию примата, а тем более веро- и нравоучительной непогрешимости понтифика, которое сложилось в Римо-Католической Церкви второго тысячелетия. С гипертрофированным ростом этого главенства и, особенно, с принятием на Первом Ватиканском соборе в 1870 году догмата о папской веро- и нравоучительной непогрешимости понимание первенства в Восточной и Западной Церквях решительно разошлось.
— Вопрос о примате римского епископа действительно сейчас разделяет нас жестче, чем понимание других догматов веры?
— Соглашусь с тем, что этот вопрос самый важный. Это вопрос о природе Христовой Церкви, о том, как строится ее бытие. Но нельзя сказать, что нас разделяет только это. Нельзя считать преодоленным триадологическое разномыслие, т.е. вопрос о Filioque, об исхождении Святого Духа, по западному учению, не только от Бога Отца, но и от Бога Сына. Острота вопроса уже не такова, как в XV столетии, когда за непризнание Filioque католики анафематствовали православную сторону на Ферраро-Флорентийском соборе. Сейчас католики стоят на позиции «равночестности» двух триадологий. Но нельзя сказать, что мы пришли к той догматической ясности и чистоте, какой требует установление евхаристического единства.
У нас есть существенные различия в области учения о спасении: например, в православном Предании отсутствует представление о Чистилище. Также у нас принципиально разное понимание роли Пресвятой Девы Богородицы Марии в нашем спасении. Два новейших католических догмата — о Непорочном Зачатии Пресвятой Богородицы (Ее родителями Иоакимом и Анной) и о Ее телесном вознесении — не тождественны православному учению о рождении, жизни и посмертной славе Богородицы.
— Вернемся к догмату о папском примате: изменяется ли со временем его понимание у самих католиков?
— Здесь мы наблюдаем два параллельных процесса. С одной стороны, в официальных документах Римо-Католической Церкви, включая постановления Второго Ватиканского собора и написанный и принятый после него новый Катехизис Римо-католической церкви, никакого принципиального изменения нет. Повторено учение Первого Ватиканского собора о веро- и нравоучительной непогрешимости Папы — а именно оно остается главным средостением между Православием и Католичеством, даже в большей степени, чем само учение о примате. Ведь если о природе первенства Римского епископа можно вести историческую и богословскую дискуссию, то согласиться с догматом о том, что Церковь усваивает ему безошибочное учительство, мы не сможем никогда.
С другой стороны, конечно, Римские папы после Второго Ватиканского собора — Павел VI, в значительной степени Иоанн-Павел II и нынешний папа Франциск — далеко отстоят от образа абсолютного монарха, который управляет Церковью, исходя только из своих предпочтений и желаний. В этом смысле можно сказать, что соборное начало — как выражаются католики, «концилиарность» — прорастает в практической жизни Католической Церкви. Этому, может быть, мы могли бы у католиков и поучиться: у нас соборность нередко декларируется там, где на самом деле не имеет места. Но пока такая практика не отражена в официальных догматических документах Римо-Католической Церкви, она не может служить основанием для заявлений о преодолении догматических различий. Так что мы приветствуем эти тенденции соборности, желаем их углубления, но и ждем их доведения до уровня догматических текстов.
— Папа Франциск называет себя просто «епископом Рима», а не понтификом.
— Если бы папа Франциск сделал официальное заявление, что не считает себя наместником Христа на земле, преемником князя апостолов, верховным первосвященником Вселенской Церкви, это бы в значительной степени сняло бы проблему наших межконфессиональных отношений. Правда, наверняка породило бы множество внутренних проблем в Католической Церкви. Конечно, можно порадоваться о добром и, как кажется, вполне искренне смиренном облике нового римского епископа, его желании повернуть Католическую Церковь в сторону тех, кому в этом мире труднее всего. В области служения тем, кому плохо в современной, такой благоустроенной на первый взгляд цивилизации, во-первых, и в области противостояния вызовам нынешнего секулярного глобализированного мира, во-вторых, как раз может быть увидена тенденция сближения Поместных Православных Церквей и Католической Церкви. Она может быть значима для всего христианского мира.
— Архиепископ Паоло Пецци говорит, что препятствий для встречи Святейшего Патриарха и Папы Римского нет. Со стороны Православной Церкви при возникновении подобного вопроса обычно напоминают, что не изжита проблема, возникшая после захвата греко-католиками (униатами) храмов на Украине в 90-е годы. С тех пор уже третий Папа взошел на престол. Что должна заявить или сделать Католическая Церковь, чтобы Русская Православная Церковь согласилась считать дело решенным?
— Первая и беспрецедентная встреча Патриарха и Папы, если она когда-либо состоится, не может и не должна оказаться просто протокольным мероприятием. Ясно, что в пределах одной Поместной Церкви, даже и столь большой, как Русская, невозможно решить те догматические проблемы, которые стоят сегодня между Вселенским Православием и Римским Католичеством. Значит, речь на этой встрече может идти о двух главных сторонах наших отношений: снятие существующих проблем и нахождение областей взаимодействия.
Во-первых, снятие проблем. Традиционно указывается на наличие прозелитизма со стороны Римо-Католической Церкви на канонической территории Русской Православной Церкви и на проблемы, связанные с униатством. Первая проблема постепенно теряет свою остроту, по крайней мере на территории Российской Федерации. Это связано не только с изменением позиции самой Католической Церкви (хотя при последних двух Папах есть и это), сколько со стабилизацией церковно-государственных отношений и обстоятельств общественно-политической жизни в России в последние два десятилетия.
А вот проблема униатства на канонической территории Русской Церкви на сегодня никак не может быть названа решенной. Проблема даже не в судьбе конкретных храмов на Западной Украине, а в отсутствии однозначно выраженной официальной позиции Ватикана. Мы ждем определения, во-первых, о том, что уния никаким образом не может стать способом обретения христианского единства. Во-вторых, нужна христианская оценка действий греко-католиков по захвату храмов на этих территориях, даже если они не были напрямую санкционированы Римом, а были низовой, отчасти религиозной, а отчасти националистической инициативой, и это должна быть оценка их как недопустимых по отношению к Церкви-сестре (по определению самих католиков).
С другой стороны, встреча Патриарха и Папы, если она состоится, не может не иметь и положительной составляющей. Это может быть обсуждение уже упомянутых областей взаимодействия: служение обездоленным и общее противостояние вызовам агрессивного секулярного гуманизма, который сегодня уже борется не с конкретной конфессией или Церковью, а подрывает основы христианской этики в целом и ставит под сомнение саму антропологическую тождественность человека. Ведь новейшие тенденции развития европейского законодательства — это попытка изменить понимание человека и его семьи. И в этой сфере совместное свидетельство Православия и Католичества очень и очень важно.
Александра Сопова