Псков – один из древнейших русских городов, неразрывно связанных с главнейшими событиями отечественной истории. До сих пор неизвестно, в каком году была заложена Псковская крепость, но самые первые строения могли здесь появиться ещё в X веке.
Исповедь и причастие для «взрослых» христиан
Опубликовано 24 июля 2013 г.
Что делать с исповедью, если ты начал часто причащаться? Отменять существующую практику или продолжать её придерживаться? Кто должен это решать?
Мы приняли практику церковной жизни от наших предшественников, которая предполагает исповедь как минимум перед каждым принятием Святых Христовых Таин.
Сейчас практика церковной жизни рождает много новых вопросов. И один из них — действительно, что делать с исповедью, если ты начал часто причащаться? Очень много говорят о том, что надо делать как в Греции или как в константинопольских православных приходах Западной Европы, когда человек исповедуется редко, а причащается часто. И это кажется очень простым решением. Многие настаивают на этом, даже с некой горячностью.
Но мне кажется, что всем нам нужно понимать: Церковь руководствуется Богом, Духом Святым. В Церкви нет ничего случайного. И что-либо менять в ней нужно очень осторожно, хорошо помолившись и подумав. И вообще, в Церкви все изменения должны происходить соборным разумом.
У нас есть каноны, согласно которым принятие каких-либо важных решений вообще должен совершать епископ или собор епископов. Потому что дар Святого Духа решать важные вопросы дан ему, не священнику и не мирянину. Такие вопросы, как вопрос о регулярности исповеди при частом причащении, конечно должны рассматриваться Архиерейским Собором Церкви.
Но если Архиерейский Собор не рассматривает, что делать? На первый взгляд, действительно кажется, что человек, давно живущий церковной жизнью, мог бы исповедоваться духовнику как в Греции — раз в месяц. Но на практике сейчас с современным человеком получается следующее: я разговаривал с многими православными людьми, которые жили в Греции, и они говорят о том, что греческие духовники как раз в ужасе от того, что их народ привык к такой традиции, но многие ей сейчас совершенно не соответствуют.
Люди приступают к Чаше, и священник их не может ни спросить об их духовном состоянии, ни о том, как они живут, потому что он надеется на то, что они раз в месяц или раз в два месяца посещают своего духовника, а они его не посещают. Порой — живут в тяжких смертных грехах годами, десятилетиями, а причащаются, не исповедуясь.
Практика редкой исповеди рассчитана на взрослого христианина, взрослого — в меру возраста Христова, который уже давно прошел все новоначальные искусы — и неофитства, и затем некоторого промыслительного оставления Богом, какого-то опускания рук, может быть, уныния. И пройдя, победив это благодатью Божией, вернулся к радостной, полной и счастливой христианской жизни, евхаристической жизни.
А среди нас таких очень мало. Мы — вообще Церковь неофитов. Мы все, 95 процентов нашего церковного сообщества, и большинство священников в том числе, — вместе проходим определенные этапы духовной жизни. Сначала мы были все неофитами. Нельзя приобрести опыт и, если хотите, культуру духовной жизни за год, за два, за пять, которая приобретается десятилетиями. Мы все растем.
Сейчас практика церковной жизни рождает много новых вопросов. И один из них — действительно, что делать с исповедью, если ты начал часто причащаться? Очень много говорят о том, что надо делать как в Греции или как в константинопольских православных приходах Западной Европы, когда человек исповедуется редко, а причащается часто. И это кажется очень простым решением. Многие настаивают на этом, даже с некой горячностью.
Но мне кажется, что всем нам нужно понимать: Церковь руководствуется Богом, Духом Святым. В Церкви нет ничего случайного. И что-либо менять в ней нужно очень осторожно, хорошо помолившись и подумав. И вообще, в Церкви все изменения должны происходить соборным разумом.
У нас есть каноны, согласно которым принятие каких-либо важных решений вообще должен совершать епископ или собор епископов. Потому что дар Святого Духа решать важные вопросы дан ему, не священнику и не мирянину. Такие вопросы, как вопрос о регулярности исповеди при частом причащении, конечно должны рассматриваться Архиерейским Собором Церкви.
Но если Архиерейский Собор не рассматривает, что делать? На первый взгляд, действительно кажется, что человек, давно живущий церковной жизнью, мог бы исповедоваться духовнику как в Греции — раз в месяц. Но на практике сейчас с современным человеком получается следующее: я разговаривал с многими православными людьми, которые жили в Греции, и они говорят о том, что греческие духовники как раз в ужасе от того, что их народ привык к такой традиции, но многие ей сейчас совершенно не соответствуют.
Люди приступают к Чаше, и священник их не может ни спросить об их духовном состоянии, ни о том, как они живут, потому что он надеется на то, что они раз в месяц или раз в два месяца посещают своего духовника, а они его не посещают. Порой — живут в тяжких смертных грехах годами, десятилетиями, а причащаются, не исповедуясь.
Практика редкой исповеди рассчитана на взрослого христианина, взрослого — в меру возраста Христова, который уже давно прошел все новоначальные искусы — и неофитства, и затем некоторого промыслительного оставления Богом, какого-то опускания рук, может быть, уныния. И пройдя, победив это благодатью Божией, вернулся к радостной, полной и счастливой христианской жизни, евхаристической жизни.
А среди нас таких очень мало. Мы — вообще Церковь неофитов. Мы все, 95 процентов нашего церковного сообщества, и большинство священников в том числе, — вместе проходим определенные этапы духовной жизни. Сначала мы были все неофитами. Нельзя приобрести опыт и, если хотите, культуру духовной жизни за год, за два, за пять, которая приобретается десятилетиями. Мы все растем.
И может быть, есть среди прихода пять-шесть, может быть, десять человек, которые доросли до того, чтобы им исповедоваться по их усмотрению, а причащаться тогда, когда они сочтут нужным. Но объявить эту практику нормальной и всеобщей — это привести людей к абсолютной катастрофе в духовной жизни. Ни в коем случае нельзя этого делать. Представьте себе, если в секции самбо пришедшему полгода назад пареньку дадут программу кандидата в мастера спорта? Или кандидату — программу чемпиона страны? Будут непоправимые травмы на всю жизнь.
Мне кажется, что вопрос о том, кому из прихожан можно самому принимать решение об исповеди, должен быть на усмотрении духовника, который должен сказать: «Тебе еще рано, тебе надо исповедоваться еще перед каждой Литургией. А тебе, тебе и тебе уже можно. Ты уже дорос (или ты уже доросла)». Иначе можно просто привести человека к очень тяжелым духовным последствиям.
И далеко-далеко не каждый человек может понести этот груз благодати, потому что часто причащаться и не исповедоваться — это же огромный, если хотите, духовный вызов, на всю жизнь, чтобы всю ее полностью сделать постоянным предстоянием Богу.
Я, например, знаю священников, которые причащаются, не исповедуясь, разумеется, как почти везде, но которые исповедуются только два раза в год у епархиального духовника, тогда, когда это необходимо по распоряжению священноначалия. И у них происходит какая-то внутренняя консервация — они просто затухают. У них опускаются руки, их не узнать: нет того света, того горения в глазах, которое было еще десять лет назад.
Даже священнослужитель может не выдержать этого искушения — стоящий у Престола, часто причащающийся. Потом он обнаруживает вдруг слово «выгорание» и считает, что оно как раз сейчас к нему удобно применимо. Потом может снять сан. Это очень тяжело, это трагедия всегда, катастрофа. Посмотрите, сколько сейчас стало сломавшихся священников… Поэтому тем более возложить такое испытание на мирянина, который к этому еще пока не готов, — очень безответственно.
В идеале, хорошо бы, чтобы в храмах было большинство людей, которые дошли до этой черты, за которой они способны к постоянной напряженной духовной жизни. Исходя из нее, они могут причащаться без исповеди. Но пока таких людей очень немного в каждом приходе. Совсем. Единицы, может быть, где-то — десятки. И поэтому здесь, конечно, надо принимать индивидуальное решение. Бессмысленно спорить об этом вопросе как о всеобщем.
Очень стремительно меняется жизнь. Приведу такой пример. Постоянно находится какой-нибудь крикун в церковном сообществе, который начинает громко кричать о том, что мы совершаем утреню вечером, а вечерню — утром. Что это бред, и что давно пора менять, и как можно так жить. В той же самой Греции вечерня, мол, совершается вечером, утреня — утром. И что?
И никто не ходит на вечерню, даже под великие праздники прихожан на этой службе — единицы. Люди просто не посещают это богослужение. Оно совершается священнослужителями, вместе с хором и пономарями. Может быть, лучше уступить в названии, но прислушаться к тому, как Церковь решила этот вопрос Духом Святым? Вот у нас она решила так. Немного выглядит нелепо, но зато человек молится на богослужении.
Точно так же и здесь: надо просто повнимательнее прислушаться к дыханию Духа Святого, Который руководит Церковью. И практикой церковной тоже Он руководит. Он вообще здесь Хозяин, здесь все решает. И надо просто внимательно и бережно к этому относиться.
Мне кажется, что вопрос о том, кому из прихожан можно самому принимать решение об исповеди, должен быть на усмотрении духовника, который должен сказать: «Тебе еще рано, тебе надо исповедоваться еще перед каждой Литургией. А тебе, тебе и тебе уже можно. Ты уже дорос (или ты уже доросла)». Иначе можно просто привести человека к очень тяжелым духовным последствиям.
И далеко-далеко не каждый человек может понести этот груз благодати, потому что часто причащаться и не исповедоваться — это же огромный, если хотите, духовный вызов, на всю жизнь, чтобы всю ее полностью сделать постоянным предстоянием Богу.
Я, например, знаю священников, которые причащаются, не исповедуясь, разумеется, как почти везде, но которые исповедуются только два раза в год у епархиального духовника, тогда, когда это необходимо по распоряжению священноначалия. И у них происходит какая-то внутренняя консервация — они просто затухают. У них опускаются руки, их не узнать: нет того света, того горения в глазах, которое было еще десять лет назад.
Даже священнослужитель может не выдержать этого искушения — стоящий у Престола, часто причащающийся. Потом он обнаруживает вдруг слово «выгорание» и считает, что оно как раз сейчас к нему удобно применимо. Потом может снять сан. Это очень тяжело, это трагедия всегда, катастрофа. Посмотрите, сколько сейчас стало сломавшихся священников… Поэтому тем более возложить такое испытание на мирянина, который к этому еще пока не готов, — очень безответственно.
В идеале, хорошо бы, чтобы в храмах было большинство людей, которые дошли до этой черты, за которой они способны к постоянной напряженной духовной жизни. Исходя из нее, они могут причащаться без исповеди. Но пока таких людей очень немного в каждом приходе. Совсем. Единицы, может быть, где-то — десятки. И поэтому здесь, конечно, надо принимать индивидуальное решение. Бессмысленно спорить об этом вопросе как о всеобщем.
Очень стремительно меняется жизнь. Приведу такой пример. Постоянно находится какой-нибудь крикун в церковном сообществе, который начинает громко кричать о том, что мы совершаем утреню вечером, а вечерню — утром. Что это бред, и что давно пора менять, и как можно так жить. В той же самой Греции вечерня, мол, совершается вечером, утреня — утром. И что?
И никто не ходит на вечерню, даже под великие праздники прихожан на этой службе — единицы. Люди просто не посещают это богослужение. Оно совершается священнослужителями, вместе с хором и пономарями. Может быть, лучше уступить в названии, но прислушаться к тому, как Церковь решила этот вопрос Духом Святым? Вот у нас она решила так. Немного выглядит нелепо, но зато человек молится на богослужении.
Точно так же и здесь: надо просто повнимательнее прислушаться к дыханию Духа Святого, Который руководит Церковью. И практикой церковной тоже Он руководит. Он вообще здесь Хозяин, здесь все решает. И надо просто внимательно и бережно к этому относиться.