Псков – один из древнейших русских городов, неразрывно связанных с главнейшими событиями отечественной истории. До сих пор неизвестно, в каком году была заложена Псковская крепость, но самые первые строения могли здесь появиться ещё в X веке.
Религия в светских СМИ: чем Церковь отличается от Большого театра?
Опубликовано 19 июля 2013 г.
Скандальные публикации о Церкви в газетах и сети – это не обязательно результат заговора, механизм тут гораздо проще. Своими наблюдениями делится журналист Александра Сопова.
Типы публикаций о церковной жизни в светских СМИ — информационные справки о том или ином празднике, новости из официальной жизни, «колонки» светских экспертов (часто на тему «как обустроить РПЦ») и публикации о скандалах — к сегодняшнему дню примерно такие же, как и типы публикаций о Большом театре.
Информационные сообщения типа «Православные празднуют Крещение Господне», как и десять лет назад, имеют интонацию любительского этнографического очерка: «сегодня туземцы освящают веточки вербы». Эти публикации неплохо читают.
Каждый год в новостях информагентств возникают казусы типа «Мироносицы не обнаружили в гробу тела Иисуса, сообщили РИА-Новости». Однако процент таких «катехизических», а скорее «этнографических» публикаций все меньше — не потому что их меньше, а потому что больше публикаций других типов.
При этом родился запрос на информацию о том, как все устроено в Церкви, с большим погружением в тему и экспертными комментариями. (Вспомним, как журнал «Большой город» посвятил целый номер от 10 апреля 2013 года устройству Русской Православной Церкви, заказав статьи православным профессиональным журналистам. Речь шла и об административных структурах Церкви, и о употребимых во внутрицерковных дискуссиях терминах, и о приходском бюджете.)
Публикации с глубоким погружением бывают и в других СМИ: речь может идти и о изменениях в церковном календаре или святцах, и о монастырской жизни, и о церковном искусстве.
Официальные новости — о встречах Святейшего Патриарха с чиновниками высоких рангов, о подписании разнообразных договоров о сотрудничестве (Церкви и Министерства здравоохранения, Церкви и уполномоченного по правам ребенка, Церкви и Федеральной таможенной службы) имеют место, но при этом гораздо меньше пишут о патриаршем служении в храме и о той повседневной работе, ради которой подписываются все упомянутые соглашения.
В православных кругах стало общим местом убеждение, что в 2011–2012 году в СМИ имела место кампания по дискредитации Церкви. Об этой кампании успели выйти как минимум две книги. Во-первых, «Что это было? Весеннее антихристианское обострение» принадлежит протоиерею Владимиру Вигилянскому, на момент развития «антицерковной кампании» в СМИ — руководителя пресс-службы Святейшего Патриарха Кирилла (на момент выхода книги из печати он уже оставил этот пост). Еще одна книга «Территория Церкви. Информационная атака на РПЦ МП в 2011-2012 годах» — принадлежит главному редактору портала RELIGARE «Религия и СМИ» Александру Щипкову. Также на канале НТВ вышел публицистический фильм Бориса Корчевникова «Не верю», посвященный нападкам на Церковь.
Позволю себе высказать частное мнение рядового корреспондента: конечно, антицерковные настроения в России есть, в том числе у людей богатых и влиятельных. Однако внутри редакции изготовление «скандальных» публикаций о Русской Православной Церкви и о Большом театре происходит примерно одинаково.
Статья о скандале в труппе собирает на порядок больше читателей, чем рецензия на постановку. Спрос рождает предложение: скандалы ищут и находят, а раз найдя, тему развивают.
Был период, когда упоминание скандальной панк-группы в заголовке статьи на порядок повышало количество прочтений текста. СМИ, стремящееся к большому количеству просмотров текста, принято называть «желтыми», но так или иначе понятно, что во многих СМИ тему поддерживали потому, что она читалась, а читаться она продолжала не в последнюю очередь потому, что ее активно поддерживали.
В период следствия о «панк-молебне» я как журналист, например, попала в самовоспроизводящийся цикл: по несколько раз в неделю я писала о скандальной группе, притом что вовсе не нанималась к феминисткам в пиарщики. Уцепившись за этот «информационный локомотив», в топ новостей постарались попасть многие. Автоматически всякий, кто использовал «раскрученный» бренд панк-группы, получал свою долю публикаций, будь то современный художник, пририсовавший женщине в балаклаве нимб, или активист, сорвавший в городе футболку с таким изображением с прохожего. До сих пор по инерции, если в тексте хоть каким-то косвенным образом упоминается панк-группа, это выносят в заголовок, хотя такого магического действия на количество просмотров публикации, как во время следствия и судебных разбирательств, это уже не оказывает.
Может ли Церковь рассчитывать на особое отношение светских СМИ — вопрос спорный. Сотрудникам Большого театра тоже хотелось бы, чтобы у них брали интервью о балете и опере, а не о нецелевом расходовании средств или выговорах сотрудникам. С точки зрения рядового корреспондента, особое отношение к Церкви — дело доброй воли редактора СМИ. Приятно, если это особое отношение есть, но требовать его не приходится.
Конечно, обидно, если СМИ пишет об освящении Морского собора в Кронштадте не то, какой это грандиозный храм и какова его судьба, а что пришедшие на службу пенсионеры не попали внутрь и стояли на солнцепеке. Однако и говорить из-за публикаций о «гонениях» и «войне против Церкви» тоже странно.
Не «подставляться» общность такого размера, какова Русская Православная Церковь, просто не может, и, например, на патриарших богослужениях все желающие стабильно не поместятся внутрь (хотя снаружи практически всегда устанавливают панели с видеотрансляцией и звукоусилители). Соответственно, на информационном поле Церковь будет постоянно проигрывать (не пускать в здание часть прихожан, так что СМИ всегда смогут написать, что пенсионеры стояли на солцепеке/ под дождем/ просто негде было присесть).
В любом случае, опыт 2012 года показал, что сама по себе дискредитация Церкви в СМИ не столько отвращает от нее прихожан, сколько способствует самоопределению людей: кто в Церкви, а кто вне. На Пасху 2012 года, в самый разгар антицерковной кампании, московские священники и Патриарх Кирилл отмечали, что в храмы пришли значительно больше людей, чем в предыдущие стабильные годы.
Информационные сообщения типа «Православные празднуют Крещение Господне», как и десять лет назад, имеют интонацию любительского этнографического очерка: «сегодня туземцы освящают веточки вербы». Эти публикации неплохо читают.
Каждый год в новостях информагентств возникают казусы типа «Мироносицы не обнаружили в гробу тела Иисуса, сообщили РИА-Новости». Однако процент таких «катехизических», а скорее «этнографических» публикаций все меньше — не потому что их меньше, а потому что больше публикаций других типов.
При этом родился запрос на информацию о том, как все устроено в Церкви, с большим погружением в тему и экспертными комментариями. (Вспомним, как журнал «Большой город» посвятил целый номер от 10 апреля 2013 года устройству Русской Православной Церкви, заказав статьи православным профессиональным журналистам. Речь шла и об административных структурах Церкви, и о употребимых во внутрицерковных дискуссиях терминах, и о приходском бюджете.)
Публикации с глубоким погружением бывают и в других СМИ: речь может идти и о изменениях в церковном календаре или святцах, и о монастырской жизни, и о церковном искусстве.
Официальные новости — о встречах Святейшего Патриарха с чиновниками высоких рангов, о подписании разнообразных договоров о сотрудничестве (Церкви и Министерства здравоохранения, Церкви и уполномоченного по правам ребенка, Церкви и Федеральной таможенной службы) имеют место, но при этом гораздо меньше пишут о патриаршем служении в храме и о той повседневной работе, ради которой подписываются все упомянутые соглашения.
В православных кругах стало общим местом убеждение, что в 2011–2012 году в СМИ имела место кампания по дискредитации Церкви. Об этой кампании успели выйти как минимум две книги. Во-первых, «Что это было? Весеннее антихристианское обострение» принадлежит протоиерею Владимиру Вигилянскому, на момент развития «антицерковной кампании» в СМИ — руководителя пресс-службы Святейшего Патриарха Кирилла (на момент выхода книги из печати он уже оставил этот пост). Еще одна книга «Территория Церкви. Информационная атака на РПЦ МП в 2011-2012 годах» — принадлежит главному редактору портала RELIGARE «Религия и СМИ» Александру Щипкову. Также на канале НТВ вышел публицистический фильм Бориса Корчевникова «Не верю», посвященный нападкам на Церковь.
Позволю себе высказать частное мнение рядового корреспондента: конечно, антицерковные настроения в России есть, в том числе у людей богатых и влиятельных. Однако внутри редакции изготовление «скандальных» публикаций о Русской Православной Церкви и о Большом театре происходит примерно одинаково.
Статья о скандале в труппе собирает на порядок больше читателей, чем рецензия на постановку. Спрос рождает предложение: скандалы ищут и находят, а раз найдя, тему развивают.
Был период, когда упоминание скандальной панк-группы в заголовке статьи на порядок повышало количество прочтений текста. СМИ, стремящееся к большому количеству просмотров текста, принято называть «желтыми», но так или иначе понятно, что во многих СМИ тему поддерживали потому, что она читалась, а читаться она продолжала не в последнюю очередь потому, что ее активно поддерживали.
В период следствия о «панк-молебне» я как журналист, например, попала в самовоспроизводящийся цикл: по несколько раз в неделю я писала о скандальной группе, притом что вовсе не нанималась к феминисткам в пиарщики. Уцепившись за этот «информационный локомотив», в топ новостей постарались попасть многие. Автоматически всякий, кто использовал «раскрученный» бренд панк-группы, получал свою долю публикаций, будь то современный художник, пририсовавший женщине в балаклаве нимб, или активист, сорвавший в городе футболку с таким изображением с прохожего. До сих пор по инерции, если в тексте хоть каким-то косвенным образом упоминается панк-группа, это выносят в заголовок, хотя такого магического действия на количество просмотров публикации, как во время следствия и судебных разбирательств, это уже не оказывает.
Может ли Церковь рассчитывать на особое отношение светских СМИ — вопрос спорный. Сотрудникам Большого театра тоже хотелось бы, чтобы у них брали интервью о балете и опере, а не о нецелевом расходовании средств или выговорах сотрудникам. С точки зрения рядового корреспондента, особое отношение к Церкви — дело доброй воли редактора СМИ. Приятно, если это особое отношение есть, но требовать его не приходится.
Конечно, обидно, если СМИ пишет об освящении Морского собора в Кронштадте не то, какой это грандиозный храм и какова его судьба, а что пришедшие на службу пенсионеры не попали внутрь и стояли на солнцепеке. Однако и говорить из-за публикаций о «гонениях» и «войне против Церкви» тоже странно.
Не «подставляться» общность такого размера, какова Русская Православная Церковь, просто не может, и, например, на патриарших богослужениях все желающие стабильно не поместятся внутрь (хотя снаружи практически всегда устанавливают панели с видеотрансляцией и звукоусилители). Соответственно, на информационном поле Церковь будет постоянно проигрывать (не пускать в здание часть прихожан, так что СМИ всегда смогут написать, что пенсионеры стояли на солцепеке/ под дождем/ просто негде было присесть).
В любом случае, опыт 2012 года показал, что сама по себе дискредитация Церкви в СМИ не столько отвращает от нее прихожан, сколько способствует самоопределению людей: кто в Церкви, а кто вне. На Пасху 2012 года, в самый разгар антицерковной кампании, московские священники и Патриарх Кирилл отмечали, что в храмы пришли значительно больше людей, чем в предыдущие стабильные годы.
Александра СОПОВА