История Псковской епархии IX-XVIII веков -

Пишу вам, отцы; потому что вы познали Сущаго от начала. Пишу вам, юноши; потому что вы победили лукаваго. Пишу вам, отроки; потому что вы познали Отца.
I Иоанна, II, 13

Предисловие

Уверен, что равнодушных читателей у этой книги не будет. Слишком многие давно ждали появления основательного и доступного исследования по истории Псковской епархии. И, как это часто бывает, предпринимая переиздание труда протоиерея Василия Смиречанского, мы были уверены, что оно не только откроет интересные и малоизвестные факты, но и затронет многие вопросы, не потерявшие и сегодня актуальности для церковного сознания.

Божий промысел определил нам жить на Псковской земле, которая имеет богатейшую общую и церковную историю. Здесь после святого крещения сама святая равноапостольная княгиня Ольга, называемая в одной из молитв «духовной родоначальницей нашей», посеяла первые ростки православной веры. И эти семена дали столь мощные всходы, что еще в первые века христианства на Руси Псков получил почетное право именоваться Домом Святой Троицы. Эта земля дала христианской церкви многих прославленных молитвенников, подвижников, пустынножителей, первоиерархов, видных общественных деятелей. В силу порубежного положения края, особенно в средние века, здешние церковнослужители и миряне осуществляли миссионерскую деятельность по отношению к соседним племенам и народам.

Церковная жизнь неразрывно связана с богатой на события летописной историей Псковщины, многие века бывшей щитом Русской земли. Проповедь истинной веры, борьба с язычеством, строительство храмов, создание монастырей, формирование церковной иерархии были часто зеркальным отражением тех процессов, которые составляли повседневный мир наших предков, - людей, сформировавших свой уклад жизни, характер, мировоззрение, подчинивших сам смысл ее двум великим целям: служению Господу и Отчизне. И в этом ключе понятнее становится многовековое тяготение псковичей к столь же независимому положению в церковном отношении, какое сформировалось в светской жизни. Не представляя себя иначе, как в лоне православной церкви, считая вправе по важным церковным вопросам обращаться напрямую к вселенским патриархам, в самые трудные для Отечества дни «смутного времени» наши предки на первое место ставили именно вопросы православной веры.

Закономерно, что такая богатая на события церковная история должна была найти своего бытописателя. Им стал протоиерей Василий Смиречанский, составивший наиболее известный и значительный труд по истории Псковской епархии, охватывающий период от крещения Руси до 1800 года. Его жизнь, его служение Господу, его труды являются ярким примером того, как легко развенчивается встречавшийся в разное время в народной среде, а в прошлом веке усиленно насаждавшийся правящим режимом миф о том, что «религия - это опиум для народа», а священники лишь исполнители церковных обрядов, и не более

Василий Смиречанский родился в 1839 году в потомственной церковной семье в погосте Велье тогдашнего Опочецкого уезда. В 1865 году успешно окончил Псковскую духовную семинарию и почти полвека бессменно нес священническое служение настоятеля храма Нового Вознесения в Пскове, окормляя паству еще двух храмов: церкви Анастасии Римлянки и Сергия с Залужья. Еще в начале пастырского пути он опубликовал этнографический очерк из жизни крестьян Псковского уезда, впоследствии был избран действительным членом губернского статистического комитета. Получив благословение правящего архиерея, Смиречанский приступил к сбору материалов для главного труда своей жизни - очерков по истории Псковской епархии, и первая часть историко-статистического сборника сведений, охватывавшая период зависимости псковичей от новгородских владык, увидела свет в 1875 году. Спустя двадцать лет, а к тому времени священник Смиречанский уже стал действительным членом Псковского археологического общества, отдельным изданием вышла вторая часть.

Его деятельность носит столь обширный характер, что это впечатляет даже сегодня: при нем полностью обновлен храм Нового Вознесения, издана брошюра для прихожан о житии святой преподобномученицы Анастасии Римлянки, в разные годы написаны и опубликованы статьи в память 700-летия обретения мощей святого благоверного князя Всеволода-Гавриила, о великой княгине Ольге и о погосте Выбуты, о проблемах образования, о положении современного духовенства. Смиречанский состоял членом правления духовной семинарии, членом духовной консистории, выступил инициатором создания пенсионных касс для духовенства и членов его семей, с 1908 года возглавлял церковный историко-археологический комитет. Сотни священников служили вместе с ним в это время в храмах Псковской епархии, но немногие получили российскую известность, и справку именно о нем поместили составители в вышедшем в 1900 году очередном томе энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. А в нескольких выпусках «Псковских епархиальных ведомостей» за 1902 год Смиречанский напечатал статью, которую считал третьей частью труда по истории епархии. Готовя данное переиздание, мы сочли необходимым и правильным включить и ее, чтобы читатели могли составить максимально полное представление о масштабах исследования, проведенного скромным псковским протоиереем. 

Считаю необходимым предварить книгу еще несколькими замечаниями. Читателю предстоит подчас по-новому увидеть, казалось бы, знакомые страницы псковской и российской истории, но все свидетельства автора основаны на подлинных исторических летописных и архивных документах. Первые шаги христианства в языческой дотоле стране, средневековье с его мрачными парадоксами, сложные взаимоотношения с Новгородом и Москвою в определенные моменты истории, постоянное соседство повседневного быта и взлетов веры и патриотизма в годину бед и испытаний, документальные свидетельства прямого заступничества Пресвятой Богородицы и местных святых за «богоспасаемый град Псков» - это и многое другое под талантливым пером писателя-священника предстает не столько в виде сухих статистических данных, сколько в виде познавательного повествования об истории Псковской епархии. При подготовке книги к печати осуществлена бережная и минимальная литературная обработка текста, чтобы облегчить современному читателю понимание тех грамматических норм и правил, которые за истекшее время вышли из употребления.

Данное издание осознанно приурочено сразу к двум юбилейным датам - 420-летию образования самостоятельной Псковской епархии и 500-летию добровольного вхождения Пскова в состав Московского государства. Если мы дадим себе труд перечитать заново собранные воедино разрозненные страницы истории, то обогатим свою душу и ум пониманием того, что Православие и Соборность - это не «дела давно минувших дней», а необходимое состояние умиротворения для каждого из нас, залог нынешнего спокойствия и будущего спасения.

Уверен, что переиздание церковно-научного труда протоиерея Василия Смиречанского является очень своевременным. Эта книга будет востребована нисколько не меньше, чем при жизни автора, найдя самый широкий круг читателей - всех тех, кому близка, дорога и интересна история русского Православия и русского Отечества.

Архимандрит Ермоген (Муртазов)

Часть 1. Псковская епархия. Исторический очерк IX-XVIII веков

От составителя1. Святейший Синод, сознавая пользу историко-статистических описаний епархий, еще в 1850 году предложил епархиальным преосвященным содействовать такому описанию вверенных им епархий и о печатании на местные епархиальные средства трудов по этому предмету. Для той же цели Святым Синодом предписано было в 1866 году о заведении церковноприходских летописей, а в 1869 году было распоряжение о разборе консисторских архивов. Известно, что с этих пор начали появляться историко-статистические описания некоторых епархий (Московской, С.-Петербургской и др.), в некоторых епархиях ведутся церковноприходские летописи, издаются «Епархиальные ведомости», в которых, между прочим, помещаются как историко-статистические, так и современные сведения относительно той или другой епархии. В нашей же Псковской епархии, хотя и известны труды некоторых частных лиц, относящиеся к истории этой епархии вообще и в частности, например, «История княжества Псковского» митрополита Евгения (1831 год), «Историческая достоверность сказания Степенной книги о первоначальной Святыни г. Пскова» иеромонаха Иосифа (1858 год), «Историко-статистическое описание Псковского кафедрального Троицкого собора» А. Князева (1858 год), «Святыни и древности Пскова» графа Толстого (1861 год), «Очерк истории Псковской семинарии» от начала оной до 1814 года А. Князева (1866 год) и др., находятся сведения о Псковской епархии в истории Российской церкви преосвященных Филарета и Макария, в исторических трудах Карамзина, Беляева, Соловьева, Костомарова, Никитского и др., существуют недавние монографии относительно некоторых псковских монастырей и церквей, но некоторые из этих изданий сделались библиографической редкостью (например, «История Княжества Псковского», И. Пек. Ильинск.), в других сведения, относящиеся к истории Псковской епархии, касаются частностей оной (описания: Пскова, монастырей, Псковской семинарии) или доведены только до XVII века (монографии Костомарова и Беляева), сообщаются, между прочим, кратко или в разбросанном, отрывочном виде (Церковная история преосвященных Филарета и Макария, история Карамзина и Соловьева). Полной же истории Псковской епархии во всех частях от начала до последнего времени при пособии новейших исторических трудов и исследований, с описанием каждой церкви, причта, прихода и прихожан в историко-статистическом отношении по поручению Святого Синода (см. отч. Обер-Прок. Св. Син. 1850 г., стр. 55) еще не было, кажется, и о попытках кого-либо к таковому труду неизвестно.

Между тем, кроме обязанности, возложенной Святым Синодом, пользы подобных трудов для истории Российской церкви, нужно думать, среди духовенства Псковской епархии найдутся любознательные лица, которые желали бы иметь под руками такой труд, в котором были бы собраны как исторические, так и современные сведения об этой епархии, в различных отношениях оной и в более подробном виде. Ввиду этого в 1872 году мною представлена была местному епархиальному начальству программа «Сборника сведений о Псковской епархии», как исторических, так и современных, с предположением издавать некоторые из них посредством местного статистического комитета (по неимению местных «Епархиальных Ведомостей»). Программа эта, благодаря просвещенному вниманию Преосвященного Павла, епископа Псковского и Порховского, епархиальным начальством (журн. Пек. Д. Консистория 20 января 1873 г., утвержд. Преосвящ. 24 янв.) одобрена. Исполняя первое отделение этой программы, я, собрав те исторические сведения относительно псковской церкви, которые возможно было найти в общественных источниках и печатных исторических трудах в отрывочном виде, привел их в настоящий порядок под названием «Псковская епархия в период зависимости от новгородских владык (IX-XVII века)». Этот первый выпуск также одобрен к печатанию резолюцией Его Преосвященства 24 октября 1874 года. А так как продолжение сего труда - в период самостоятельности Псковской епархии (с 1589 года до последнего времени) - требует немало времени и труда на сбор материалов, большей частью неразработанных, и приведения в надлежащий порядок, то следующий выпуск исторического очерка Псковской епархии отлагается, особенно ввиду того, что не менее важно употребить немало времени на сообщение современных сведений из дел Консистории, Попечительства, Семинарии и Училищ относительно церквей, духовенства и прихожан Псковской епархии; сведения эти, составляя материалы для дальнейшей истории епархии, не менее интересны и для любознательного современного духовенства, тем более что, по неимению местного епархиального печатного органа, они до сих пор еще не были сообщаемы.

1. В. Д. Смиречанский.

I. Псковская земля до князя Владимира

а) Первые обитатели Псковской земли. Древнейшие обитатели Псковской земли принадлежали к одному из племен многочисленного народа славянского (индоевропейского происхождения), переселившегося в Европу из общей колыбели рода человеческого во времена доисторические1 и в своем движении с юга на север разделившегося на три группы: славян южных (дунайских), западных (между реками Эльбою и Вислою) и восточных (от истоков Вислы до Оки, от Ладожского озера до порогов днепровских). Северо-западную часть нынешней России, где, между прочим, находится и Псковская епархия, именно местность, граничащую к северо-западу с литовскими, к северо-востоку с финскими племенами, населило одно из восточных славян, занимавшее, можно сказать, передовой пост в движении этого народа с юга на север, - славянское племя кривичи. Племя это, будучи самое многочисленное, расположилось по верховьям больших рек: Волги, Днепра, Западной Двины, берегам озера Ильменя - и на занятых им землях строило селения и города, большею частью на местах высоких, вблизи рек, озер, и по этим городам в истории носит различные названия. Так, кривичи, занявшие верховья Днепра, построили на этой реке город Смоленск и назывались кривичами смоленскими; другая часть кривичей отсюда подвинулась на северо-запад по реке Двине и построила на впадающей в оную реке Полоте город Полотск и называлась полочанами; третья же часть кривичей направилась к северо-востоку, может быть, по реке Ловати и близ озера Ильменя, оттеснив прежних обитателей, финнов, далее на север, основала Новгород, сохранив общее название славяне, - с присоединением ильменских или новгородских2; остальная же часть кривичей, менее сильная, может быть, отделившись от полочан, направилась от истока реки Великой вниз по течению этой реки; а, может быть, отделившаяся часть кривичей ильменских подвинулась на запад от Новгорода по рекам Волхову, Шелони, Узе, Черехе и Великой до ее устья и, не будучи в состоянии оттеснить далее на север обитавшее здесь племя чуди, на границе с этим народом избрала себе место для общественных собраний вблизи Чудского озера и там построила Изборск, по которому эта часть славян известна под названием изборских кривичей3. Когда последовало движение кривичей с юга на север и какой путь избрали они в этом движении до устья реки Великой - нам не известно определенно, мы можем об этом только предполагать. Как бы то ни было, мы привыкли называть одним из древнейших городов, построенных кривичами в Псковской земле, - Изборск; он, вероятно, служил средоточием первых обитателей в этой земле, откуда они расселялись в разные стороны оной. Если нам известно из истории, что славяне новгородские, кривичи, весь и чудь согласились призвать от варягов (откуда именно - пока спорный вопрос) князей, то несомненно, что кривичи изборские, будучи соседями чуди, участвовали в этом совете; ибо призванный ими в 862 году один из князей - Трувор - избрал местом жительства город кривичей Изборск. Судя по этому, можно предположить, что кривичи появились в пределах Псковской земли ранее IX века

Примеч. Однако новейшие исследователи исторических событий в России предполагают, что Изборск не мог быть построен прежде Пскова (Расск. Беляева, кн. III. 181) и что Псков в глубокой древности был пригородом Новгорода, вместе с Изборском составлял удел Трувора и существовал при княгине Ольге (Северно-Русские народопр. Костомарова, т. I. 255).

1. Какие обитатели были в этой земле до IX в., мы находим некоторые сведения об этом в исследованиях о славянских древностях П.И. Шафарика. Он говорит, что предки последующих славянских племен, известных нам под именем кривичей, полян, северян, были славяне, скрывавшиеся под именем виндов (венедов) и сербов, которые еще в древнее время от 5 века до Рождества Христова до 5 века по P. X. занимали безмерное пространство земли, находящиеся между Балтийским и Черным морями, Карпатами, рекой Доном, верховьями Волги и пределами финнов за Новгородом, что этот народ многочисленный жил в Европе со времени той глубокой древности, в которую стали обитать тут родственные ему народы: фракийкий, греко-латинский, кельтский, немецкий и литовский (Сл. др. Шафар., т. I, кн. II. 1-2). Если славяне перешли сюда когда-либо из Азии, то это случилось не раньше того времени, когда и другие народы индоевропейского происхождения, распространяясь все дальше и дальше от востока к западу, заняли своими семействами и племенами почти всю Европу (Сл. др., т. I, кн. I, 80), а не во время нашествия варварских народов из Азии на Европу в 4 и 5 столетии в сообществе гуннов, аваров, булгар, хазаров и др. Затем, перечисляя народы этого виндского и сербского племени, упоминает между прочим о карвонах и говорит: я их признаю предками последующих кривичей. Без сомнения, греки и римляне (историки) узнали о них от немцев, выговаривающих это имя Кгееwen, а потому и писавших его Karwones. Кревичи, или кривичи (говорит далее П.И. Шафарик), жили по соседству с латышами, в окрестностях нынешнего Пскова, откуда далее на восток и юг, где находились и главные их города: Изборск, Плесков, Полотск, Смоленск, Кревы или Крево и Новгородск. Этим объясняется, отчего латыши даже по сию пору называют всех русских славян Kreewy (Сл. др. т. I, кн. II. 44-55).
2. Почему основатели Новгорода носят название (родовое) славяне, г. Соловьев (И. Р., т. I. 47) говорит: «славяне ильменские, будучи позднейшими выселенцами от кривичей, не успели приобрести для себя видового названия, в отличие от соплеменников, и удерживали название родовое, в отличие от финнов».
3. Об отношении Пскова к Новгороду в дорюриковское время г. Соловьев (И. Р., т, III. 25), говорит: мы не можем искать первоначальных пригородных отношений Пскова к Новгороду в дорюриковское время, но мы не имеем права предполагать зависимости изборских кривичей от славян новгородских и во время призвания князей. Поэтому с достоверностью можно положить, что зависимость Пскова от Новг. началась во время князей; по смерти Трувора изборские кривичи подчинились Рюрику, утвердившему стол свой в Новгороде: вот начало зависимости Пскова от Новгорода.

б) Религия, образ жизни семейный и общественный первых жителей Псковской земли. Какая религия, образ жизни семейный и общественный были у жителей Псковской земли - об этом определенных указаний не отыскано, хотя нельзя не признать за достоверное, что религия и обычаи семейной и общественной жизни у этих кривичей не могли иметь существенного различия с религией и обычаями прочих славянских племен, а тем более ближайших к ним новгородских славян. Если проповедники христианства застали там язычество, общее всем славянам поклонение Перуну, то нельзя не признать за достоверное, чтобы и родственные новгородским изборские кривичи не разделяли с теми общего всем славянам суеверия и языческих обычаев1.

1. Исследование - какие остатки языческого суеверия, не совсем забытого в народе Псковской епархии, имеют связь с древнеславянским миросозерцанием и обычаями, предположено составить в свое время под названием «Этнографический очерк Псковской епархии».

в) Возможность знакомства жителей Псковской земли с христианством до князя Владимира. Трудно судить о том, чего не находится в летописях и подлинных источниках, хотя в настоящее время и некоторые летописные сказания подвергаются критике и даже оспариваются на том основании (говоря словами г. Костомарова, современного исследователя летописных сказаний), что первоначальная летопись, вышедшая из-под пера Сильвестра, переписывалась разными грамотеями, которые вставляли в нее такие предания, какие сами слышали или какие им нравились (Предания русской летописи Костом. Вестн. Евр. 1873 г. Февр. 576). На этом основании различно судят и о сказании Нестора: о путешествии святого апостола Андрея из Киева к славянам, где ныне Новгород (П. С. P. Л. I. 4). Но если мы верим другим сказаниям летописца, то нет причины не доверять и этому. И действительно, этому верили во все времена предки наши, это повторяли летописцы, и только в новейшее время некоторые начали подвергать сомнению сие сказание. Однако один из современных нам церковно-историков (архиепископ Макарий), знакомый со всеми возражениями против этого сказания, принимает оное если не за совершенно несомненное, то, по крайней мере, за весьма вероятное (И. хр. в России арх. Макария, т. 1.25).

Согласимся с летописцем, что святой апостол Андрей, в продолжение периода времени от 20 до 40 лет подвизавшийся в трудах проповеди подобно прочим апостолам, доходил до пределов нынешнего Новгорода; тогда если и были там склонные к восприятию новой веры, то они были как исключение. Если это было так, то близость этих современников святого Андрея жителям страны, известной после под названием Псковской земли, могла способствовать и предкам псковичей того времени, по крайней мере, слышать об этом посещении. Кроме сего, Новгород издавна служил торговым пунктом и лежал на пути из варяг в Грецию; при этом, конечно, многие новгородцы, а может быть, с ними и изборские кривичи бывали в Греции; во время походов в Грецию Олега и Игоря и кривичи участвовали в оных; а бывши там, не могли же они быть столь не любознательными, чтобы не ознакомиться сколько-нибудь с религией, образом жизни греков-христиан. Возвратившись оттуда, они не могли своими рассказами не познакомить с этим и своих соотечественников. Притом воинственные соседи этих славян-кривичей - варяги, бравшие некогда дань с них, предпринимая походы на юг, в Грецию, вероятно, брали себе в сподвижники и новгородцев; это также служило удобным случаем к знакомству с греками. Взаимное общение изборских кривичей с ильменскими не могло не способствовать распространению слуха между первыми о христианской вере, а потому, говоря словами архиепископа Макария, если в среде новгородских, а может быть, и изборских кривичей святая вера и не могла быть принята одним, двумя и более семействами, то вышеприведенные основания делают возможным предположение, что и жители этих мест, хотя по слуху, могли быть знакомы с христианской религией и до святых Ольги и Владимира1.

1. В «отрывке летописи, приписываемой первому новгор. епископу Иоакиму, читаем, что в Новгороде действительно существовала уже какая-то церковь во имя Преображения Господня, когда прибыли сюда посланные от Великого Князя Владимира обратить новгородцев в христианство; эту-то церковь, неизвестно когда и кем построенную, новгор. язычники, возмущенные своим жрецом, разметали» (И. Р. Ц. А. М. I. 178).

г) Святая Ольга, ее происхождение, крещение, посещение ею Псковской земли, основание Пскова и христианства в этой стране. Промыслу угодно было начать дело просвещения христианскою верою жителей Псковской земли посредством родственной этой стране святой Ольги и для сего возвести ее на степень славы и могущества, дабы свет Христовой веры был более заметен для народа, находившегося во тьме язычества.

Святая Ольга была родом из Псковской страны, из села Выбутина, ибо летописец говорит: «и приведоша ему (Игорю) жену от Плескова1, именем Ольгу» (П. С. P. Л. I. 12). Но более подробные сведения о происхождении святой Ольги и начале Пскова заключаются в Степенной книге. Сведения эти существовали, вероятно, в виде преданий, прежде чем были внесены в оную книгу. Впрочем, они не заключают в себе ничего неправдоподобного. Они же вошли и в житие святой княгини Ольги.

Князь Игорь, в памяти коего было еще свежо предание о родине его на севере, в земле кривичей, для укрепления связи юга с севером в политическом отношении должен был навещать недавнюю столицу своего отца - Новгород и, может быть, на пути к Новгороду остановился в бывших около нынешнего Пскова лесах для охоты. По преданию, Ольге, называвшейся Прекрасою, пришлось перевозить через реку этого князя Игоря. При этом князь, прельстившись красотою Прекрасы, по языческим нравам, думал было найти в ней послушную рабу своих желаний, но, встретив смелый отпор, обратил на оную особенное внимание, ибо мужество и неустрашимость были и в то время в уважении. Это обстоятельство не могло не благоприятствовать тому, что князь, по возвращении в Киев, велел привести себе в жены произведшую в нем благоприятное впечатление Прекрасу. Таким образом, скромная поселянка (если она не происходила от знатного рода Гостомысла, как предполагали историки Татищев и Болтин, жившие во время особых привилегий знатным по происхождению) сделалась княгинею Руси.

Избрание Игоря было совершенно достойно его избранницы. Лишившись мужа своего князя Игоря, Ольга умела поддержать власть его над русскою землею с честью и заслужила название мудрой. Но еще более она обессмертила свою память для всей России, а для псковичей особенно, принятием христианской веры. Одаренная проницательностью и мудростью, чтобы предвидеть от известных причин их последствия, она не могла не видеть всей непривлекательности языческих нравов и взаимных отношений, основанных на правах наибольшей силы и хитрости, где мир и благоденствие не могли быть обеспечены взаимным доверием и братскою любовью; встречая в Киеве, хотя и не многих тогда, пришельцев из христианской Греции, любопытствуя об их вере, жизни, нравах и богослужении, она не могла не понять, что христианская вера заключает в себе все условия для внутреннего мира и благоденствия, что она сообщает царям и правителям силу и премудрость управлять народом в духе отеческой любви, подданным внушает чувства сыновней любви, преданности и повиновения царям и начальствующим. Желание познакомить народ свой и потомство с христианской религией, приблизить через это время просвещения его святою верою, водворить в царстве русском мир и благоустройство среди подвластного ей народа побудило ее на исходе дней своих к принятию Христовой веры. Издавна тая свое сочувствие к этой вере, в которую ум свой она вперила подобно Константину Великому, только на 67-м году исполнила свое намерение. Имея руководителя в христианской вере, вероятно, крещенного в Киеве славянина, папу (попа) Григория, она возжелала для наибольшего ознакомления с христианскою верою сама отправиться в столицу христианского царства, в Константинополь, чтобы лично видеть и слышать то, о чем ей рассказывали. Никакие опасности дальнего путешествия не могли охладить ее стремления к источнику веры. Окруженная немалочисленною свитою, в числе коей были родственники и родственницы ее, между прочими один племянник, до 10 знатнейших жен, 18 почетнейших служительниц, до 20 бояр и несколько чиновников (И. Р. Ц. Ф., т. 1. 15), она отправилась в путь. По прибытии в Константинополь она была принята там с подобающею честью и там же решилась запечатлеть свою давнюю веру во Христа святым крещением, которое было совершено в 957 году Патриархом Полиевктом, а сам Константин Багрянородный был ее восприемником. Снабженная благословением и святым крестом от патриарха, Ольга (Елена в крещении) с радостью возвратилась в свое отечество. Нужно думать, что не одна она просветилась святым крещением, но, как говорит церковный историк преосвященный Филарет (т. 1. 16.) можно «скорее положить, что не многие не последовали примеру княгини, если только уже не были крещены». При этом нет ничего невероятного в том предположении, что в числе ее свиты были и единоземцы ее из Псковской земли.

Примечание. Г. Костомаров в исследовании о русской летописи говорит: «О месте крещения Ольги может происходить некоторое сомнение, ибо император Константин Багрянородный, довольно подробно описывая приезд русской княгини, называемой им испорченно Ельгою, ни слова не говорит о том, чтобы она в это время крестилась; напротив, в числе лиц, составлявших ее свиту, называет он священника Григория; следовательно, как бы само собою разумеется, что русская княгиня приезжала в Константинополь уже христианкою в 957 году (когда 9 сентября было в среду). И у позднейшего византийского историка Кедрина (XI век) есть известие, что Ольга, княгиня русская, приезжала в Константинополь и, крещеная, показала свою щедрость святым церквам. Это можно понимать и как то, что она по приезде крестилась или прибыла уже крещенною».

Но для нас важны посещения княгинею Ольгою своей родины. Она и прежде крещения посещала север русской земли, ибо в летописи (Лаврентьевской) говорится: «В лето 6455 (946 год), иде Вольга Новугороду и устави по Мьсте повосты (погосты) и дани; ловища ея суть по всей земли, знамянья и места, и повосты, и сани ее стоят в Плескове и до сего дне» (П. С. Р. Л. I. 25). По возвращении же в отечество из Константинополя, по крещении своем, княгиня Ольга пожелала поделиться сокровищем веры со своей родиной и с этою целью опять (с 957 по 969 год) «объезжала она грады и веси по всей земле русской, проповедуя Евангелие, яко истинная ученица Христова и единоревнительница апостолов». Почему не согласиться нам, хотя и с позднейшим свидетелем, составителем Степенной книги митрополитом Киприаном, что многие, «дивясь о глаголах ее, их же николиже прежде слышаша, любезно принимали от уст ее слово Божие и крестились» (Ст. кн., стр. 27). «Во время этих благочестивых путешествий, - продолжает тот же свидетель, - на местах, где прежде стояли кумиры идольские, блаженная княгиня поставляла кресты и от таких крестов много знамения и чудеса содевахуся, и до сего дне» (там же, стр. 30, Ист. христ. преосв. Макария, т. 1. 322). В это время родные и близкие по плоти, жившие в Псковской стране, побудили ее посетить родину - село Выбутино. Это подтверждает и жизнеописатель княгини Ольги (в Четьи-Минеи, 11 июля) святитель Дмитрий Ростовский, заимствовавший свое повествование из Степенной книги. Там говорится, что святая Ольга «по крещении своем пойде в Великий Новград и в прочие грады державы своея и всюду, елико можеше, привождаше людей ко христовой вере и сокрушаше идолы; на местах же их поставляше честные кресты, от них же потом многи знамения и чудеса соделовахуся, во уверение неверных. Прииде же и во отечество свое, в нем же родися, в весь Выбутскую, и поучи тамо сродныя себе люди познанию Бога. Егда же во стране той прииде к брегу реки, глаголемой Великой, от юга к северу текущей, и бысть противу того места, идеже в реку Великую иная река, от востока текущая, Пскова нарицаемая, впадает (бяше же тогда на местах оных лес велик и дубравы многи), виде обон-пол реки от востока три пресветлыя лучи с небесе на то место сходящия и осиявающия; не точию же сама святая той чудный свет виде, но и вси с нею бывшии. И возрадовася блаженная вельми и благодари Бога о преславном том видении, еже предзнаменоваше ей просвещение благодатиею Божиею тоя страны. И обратився к своему синклиту, пророчествова, глаголя: разумно вам да будет, яко изволением Божиим на сем месте, трисиятельными лучами осияваемым, имать быти церковь Пресвятыя Живоначальныя Троицы и град велик и славен и во всем изобилен имать создатися. То рекши, помолися довольно к Богу и крест тамо постави. Есть же и доныне храм молитвенный на том месте, на нем же водрузи крест2 Ольга святая. Обшедши же многие российские грады проповедница Христова, возвратися в Киев, и многая в нем благая о Бозе соделоваше. Воспомянув же о видении оном, еже виде при реце Пскова, посла тамо злата и сребра много на создание церкви Троице святой и повеле при ней людем населятися; и не в долгом времени бысть град велик Псков, от реки Псковы нарицаемый, и прославляшеся в нем имя тресвятой Троицы». Ничего нет невероятного в том предположении, что святая Ольга, по крещении своем жившая 12 лет, могла немало содействовать к ознакомлению и наших предков псковичей с христианскою верою. И если в Пскове еще при жизни святой Ольги был храм, то для совершения богослужения в нем был и священник, находились и христиане, для коих нужен был храм. Особое внимание Ольги к своей родине, забота ее о просвещении жителей оной не могли не располагать некоторых, хотя бы в самом Пскове, к принятию христианства и таким образом не могли не подготовить и эту страну к принятию оного при князе Владимире. Но насколько плоды ревности святой Ольги к просвещению христианскою верою были многоплодны в Псковской земле, об этом известия до нас не дошли. И даже те сведения, которые сохранились, в наше время некоторыми считаются сомнительными3, как мы уже указывали. Так скудны сведения о начале христианства в Псковской земле.

1. Если бы летописец, живший в XII в., знал о тех недоразумениях, которые возбудили выражение «от Плескова», то, конечно, точнее ему было бы сказать «от изборских кривичей», так как выражение «от Плескова» дает повод некоторым историкам понимать его буквально, т. е. будто бы Псков существовал еще до Ольги. Г. Костомаров это предание - о происхождении Ольги из Плескова - считал едва ли не мифическим. «Действительно ли историческая Ольга, - говорит он, - была уроженкою этой местности (Плескова), или, как бывает впоследствии, предание, по недоступным нам причинам, назначило ей этот край местом рождения, мы не в силах решить» (В. Евр. 1873 г. Февр. 612). Неопределенно о начале Пскова и в Псковской летописи, говорится: «а о Плескове граде от летописания не обретается воспомянуто от кого создан был и которыми людьми, токмо уведехом, яко был уже в то время, как наехали князи Рюрик с братиею из Варяг в Славяне княжити». (П. С. P. Л. IV. 174). Мы здесь пользуемся сказаниями Степенной книги о начале Пскова. Происхождение оной книги относят к XIV в. Бывший профессор Пек. Сем. Иеромонах Иосиф в особой брошюре «Историческая достоверность сказания Степенной книги о первоначальной святыне г. Пскова» (СПб. 1858 г.) пробовал доказывать, что Пскова не было до св. Ольги. Однако в рассказах Беляева о Пскове (1867 г. кн. III, 179) говорится: «многоречивый и на три почти века младший пред Нестором составитель Степенной книги записал какое-то темное предание, которому и сам не верил: о нечаянной встрече Игоря с Ольгою во время охоты; там же Псков называется одним из древнейших пригородов, построенных еще «в доисторические времена». Мы приводим это для того, чтобы указать, какие различные мнения об одном и том же современных нам историков. Г. Соловьев (И. Р. т. I, пр. 204, стр. 935) говорит, что «из преданий о происхождении Ольги можно принять за верноетолько одно, что онабылародом из Северных областей».
2. Может быть, кн. Ольга ставила и в других местах кресты. М. Евгений (в И. К. П., ч. III. 4). говорит, что «в статейных списках о договоре русских послов с шведскими 1585 г. Ольгин крест в Нарове назначается урочищем того договора. Крест, поставленный Ольгою на берегу р. Великой, в 1509 г. сгорел, а в 1623 г. устроен новый».
3. Сказание летописи относительно первого посещения кн. Ольгою Псковской земли (в 947 г.) г. Костомаров (см. Вестн. Евр. 1873 г. Февр. 6. 10) не считает совершенно достоверным, потому что Новгородский край около этого времени не входил в круг земель, подчиненных киевским князьям.

II. Псковская земля при князе Владимире

а) Первый князь христианский в Пскове и просвещение этой земли христианством. Благоверный князь Владимир, как говорит летопись, по крещении своем в 988 году немедленно «повеле рубити церкви и поставляти по местом, идеже стояху кумиры; и нача ставити по градом церкви и попы, и люди на крещение приводи по всем градом и селом» (П. С. P. Л, т. I. 51). Посылая сыновей своих в уделы, он посылал с ними священников и приказывал сыновьям, чтобы каждый в своей области заботился о построении христианских храмов и просвещении язычников верою1 (И. Р. Ц. арх. Фил., т. I, стр. 27). Хотя не дошло до нас определенных известий, с каким успехом и при каких препятствиях началось просвещение нынешней Псковской епархии при князе Владимире христианскою верою, однако есть указание, что князь Владимир, разделив землю между 12 сыновьями, отдал каждому по волости. Это много способствовало распространению христианства в различных местах русской земли. При этом Новгород был отдан Вышеславу, а Псков Судиславу (по одним источникам - сыну, а по другим - племяннику, усыновленному Владимиром). Этот князь привез с собою из Киева христианских священников для обращения народа в христианскую веру и, владея своим уделом, или Псковским княжеством, с 988 по 1036 год, или 48 лет, нужно думать, что своим княжеским участием немало содействовал к распространению христианства по этой области, тем более что в то время она не должна была быть обширной (П. С. P. Л. II. 259). При этом князь Владимир принимал непосредственное участие в просвещении севера России. В летописи говорится: «прийде (Владимир) во великий Новгород и постави тамо Архиепископа Иоакима Корсунянина». Кроме сего, в деле просвещения севера принимал участие и митрополит Руси Михаил, который в 990 году в сопровождении шести епископов, дяди Владимира Добрыни и Анастаса Корсунинина (протопопа) прибыл в Новгород для проповеди евангельской (И. Ц. Р. преосв. Макария, т. 1. 380).

Нужно полагать, что эти просветители или кто-либо из них не забыли посетить и Псков2.

1. Владимир посадил в Новгороде Вышеслава, Судислава в Плескове, си есть в Пскове. Посла же с ними и священники, заповедая сынам своим да каждо по всей области своей повелевает учити и крестити людей, и церкви ставити еже и бысть. (П. С. Р. Л. II. 259).
2. Преосвящ. Макарий в истории своей (И. Р. Ц., т. 1. 380), упомянув о посещении Митрополита Михаила с епископами Новгорода, говорит: «После чего они приступили к оглашению людей Евангелием и при том не в одном только Новгороде, но и во всех его окрестностях. Естественно думать, что для скорейшего успеха митрополит и епископы не вместе обтекали разные поселения, а порознь, имея при себе каждый по нескольку священников. Следствием их благовестия было то, что многие крестились, что по градовом и по селом Новгородского предела воздвигнуты были церкви, поставлены пастыри». К сожалению, до нас не дошло никаких сведений, при каких обстоятельствах, какие успехи и препятствия имели первые просветители христианской верой Псковской земли. Вероятно, жители этой страны, ознакомленный с христианством еще при Ольге, менее враждебно относились к проповедникам христианства, чем новгородцы.
 
б) Разделение русской земли в церковном отношении на епархии и подчинение Пскова ведению новгородского владыки в 992 году. Как бы то ни было, но христианская вера имела, вероятно, немало последователей во всех концах России, следовательно, и в Псковской земле, ибо приемник первого митрополита Михаила Леонтий (992-1008), увидев, что христианство довольно уже распространилось в России, счел нужным и благовременным ввести в ней и надлежащее церковное устройство - учредив первые шесть епархий, которые подчинил своей митрополичьей власти, состоявшей в зависимости от патриарха Констан¬тинопольского. Таким образом, из 12-ти уделов или княжеств, учрежденных Владимиром, на каждую епархию приходилось по два княжества, и между прочими Новгородское и Псковское составляли одну епархию под ведением одного епископа, каковым был Иоаким Корсунский из корсунских священников, один из шести епископов, прибывших из Царьграда. При этом начатое дело просвещения христианскою верою в Псковской земле должен был продолжать первый епископ, который, конечно, не мог оставить без внимания священную обязанность распространения и утверждения этой веры в подведомственной ему епархии, подобно прочим епископам, которые, «объезжая по земли с вельможи и вой Владимировыми, учаху люд и крещаху всюду стами и тысящами, колико где прилучися, аще людие неверние вельми о том скорбяху и роптаху, но отрицатися воев ради не смеяху» (Истор. Татищева)

Впрочем, нельзя думать, что и принявшие христианскую веру могли сразу плениться идеалами новой религии и вдруг возненавидеть языческие обычаи и нравы; даже современные недостаточные понятия народа, составляющие смесь суеверия с христианскими понятиями, доказывают, что первые христиане и в Псковской земле перенимали одни лишь формы и обрядность православной веры.

III. Период зависимости Псковичей от новгородского владыки в церковном отношении

I. Новгородско-Псковский владыка

а) Право на избрание владык. Близкие отношения новгородских владык к псковичам заставляют нас сказать о внешних принадлежностях епископской власти, во многом более своеобразной, чем в ваше время.

Митрополиты русские, сами зависевшие от константинопольских патриархов до XV века, утверждали избранных князем, а в Новгороде вечем, епископов.

В Новгороде первый епископ Иоаким, вероятно, был избран великим князем; приемник его Лука избран князем Ярославом; но со времени восстановления новгородцами самоуправления и организации веча, с половины XII века, они сами приняли на себя обязанность избирать себе владык и посылать их на посвящение к митрополиту; а так как на вече участвовали представители от пригородов, то и Псков, как самый главный из пригородов, вероятно, отправлял для избрания владык своих представителей1. Народное вече, имевшее право на избрание владык, удерживало за собою и право изгнания сих. Так, в 1211 году новгородцы заточили владыку Митрофана; в 1219 году они выгнали владыку Антония; в 1223 году избрали Арсения, но через два года приняли опять Антония, а по удалении сего опять приняли Арсения, но в 1228 году «аки злодея пхающе за ворота, едва не убили» (Новгор. Летоп. I. 44); в 1423 году изгнание постигло Игумена Феодосия, нареченного в епископа (Никон. Л. I. 81).

1. В Новгороде существовал Псковский двор (упоминаемый под 1419 г., когда во время наводнения в Новгороде он был залит водою), вероятно - Псковское подворье, для пребывания псковичей, прибывавших в Новгород по делам общественным (П. С. P. Л. IV. 202). «В Новгородской летописи обыкновенно читаем, что в важных случаях в Новгороде на вече сходятся псковичи и ладожане, только о других пригорожанах ни слова» (И. Р. Сол., т. II, пр. 322). Избрание владык новгородских было важно как для Новгорода, так и Пскова, не менее чем и дела политические, в которых псковичи часто не могли участвовать с новгородцами по несогласию с ними, но определенно не известно, из кого эти представители Пскова состояли; г. Соловьев (И. Р. Т. II. 67). говорит, что в Новгороде, при избрании епископа, в совещании участвовали: князь, игумены, софьяны, белое духовенство; вероятно, и Псков посылал представителя от духовенства. Избранного таким образом посылали к митрополиту для посвящения. При избрании немало влияли и деньги, например, епископ Симон писал к печерскому монаху Поликарпу, что княгиня Ростиславова Верхуслава хочет поставить его епископом или в Новгород на Антониево место, или в Смоленск, и заключил: она пишет, что если понадобится раздать для этого и 1000 гривен серебра, то не пожалеет. «Новгородцы выгнали владыку Арсения, но при этом слышались обвинения, что Арсений выпроводил предшественника своего владыку Антония в монастырь, а сам сел на его место, задаривши князя». Следовательно, и покровительство сильных людей немало влияло на избрание владык. (И. Р. Сол., т. III. 68). В 1470 г., когда из трех кандидатов на звание владыки: Варсанофия, Пимена, ключника и Феофила ризничьего - жребий пал на Феофила, то Пимен, хозяин богатой казны архиепископской, передал много денег Марфе (Посаднице) для подкупа людей на свою сторону, чтобы быть архиепископом; но этим возбудил негодование: его схватили, мучили, казну его разграбили и еще взыскали 1000 рублей. (И. Р. Сол. V. 17).

б) Способ избрания владык. Относительно избрания владык мы находим следующие сказания. По смерти Гавриила «новгородцы с князем Ярославом и с игумены и с софьяны и с попы гадаше промежу себе... и положиша на святой трапезе трие жребия, и послаше в вече слепца, да коего нам Бог даст, и выняся Божьею благодатью Мартурия» (Новг. I лет. 1156-1201 г.). Но случалось, что и прежний умиравший епископ предлагал вечу достойных, по его избранию, епископства. Иногда избирали трех лиц в кандидаты, клали три жребия на престоле, и после соборного богослужения литургии протопоп выносил по одиночке сперва один, потом другой; тот, чей жребий оставался на престоле, после выноса двух первых, делался владыкою (Новгор. Л. I. 63, 69, 94, 106, 110).

в) Звание избираемых в новгородские владыки. Новгородцы и псковичи не всегда отдавали предпочтение при избрании епископа высшему сану. Например, «в 1471 году посадники новгородские, и тысяцкие, и весь великий Новград, у святой Софьи поставя вече, и положиша три жребьи на престоле у святой Софии, един Ворсонофьев - духовника владычия, а другой Пиминов - ключника владычия, а третий Феофилактов - протодиакона и ризника владычия» (П. С. P. Л. IV. 235).

Требовалось, чтобы избираемый был из новгородцев, духовного звания; но был ли он монах, иеродиякон, иеромонах или игумен - это имело значение случайности. Впрочем, новгородцы во время споров с митрополитами иногда от одного до пяти лет управлялись избранными в звание владыки без посвящения оного, а ставленников для посвящения отсылали в другую, соседнюю епархию, например, в Тверскую.

г) Круг ведения владык. Ведению владык подлежали как Новгородская, так и Псковская области: а) все церкви, священнослужители, их жены и дети, б) монастыри, монахи и монахини, в) церковные сторожа и монастырские служители, г) общественные благотворительные заведения и призреваемые в них, д) странноприемницы и призреваемые в них, е) живущие на церковных и монастырских землях. Владыке принадлежало право: а) посвящения в церковные чины и присланных из Пскова ставленников, б) суда над подведомым ему духовенством, по уставу или Номоканону, в) надзора за благочинием духовенства и руководства его к православно-религиозно- нравственной жизни, а через него наблюдение за религиозно-нравственным просвещением народа.

Влияние владык простиралось на дела и вне сферы духовного сословия, на дела общественные. Он часто служил третейским судьей: а) в спорах между супругами - ему принадлежало право суда над неверными супругами и право развода, б) в определении права на наследство, в случае раздела имения, в) в семейных распрях между родителями, детьми и т. п., г) над лицами, обвиняемыми в кровосмешении, растлении, убийстве, кощунстве, святотатстве, сквернословии, гробокопательстве, колдовстве, волхвовании, вообще в суеверии, д) ему принадлежал надзор за верностью торговых весов, надлежащим весом монет. Преимущество новгородско-псковского владыки было, между прочим, и во влиянии его на политические дела и на вече. Все важнейшие предприятия: война, мир, договоры с неприятелями, нарушение сих посредством разрешения от присяги - были предпринимаемы по совету владыки. Он же бывал иногда во главе посольства от Новгорода, посредником и примирителем во внутренних спорах партий новгородцев и во время размолвок между Новгородом и Псковом.

д) Подъезды владык в Псков. По отношению к Пскову как пригороду Новгорода новгородский владыка имел право подъезда, или посещения Пскова, через известный период времени для обозрения епархии, поучения и суда по делам особой важности, может быть, апелляционным, которых или не могли решать местные власти, или решением коих не могли быть довольны, а требовалось окончательное решение самого владыки.

Визитации владык Пскову делались через три года в четвертый, иногда и раньше, вне очереди, и продолжались от одной до четырех недель или около месяца, чаще - одну-две недели, реже - около месяца, большею частью в зимнюю пору, начиная с октября до февраля. Поначалу свита его при этом была не многосложна: упоминается об одном попе; после же 1348 года, т. е. после Болотовского договора новгородцев с псковичами, когда эти визитации утвердились как непременный обычай владыки по отношению к псковичам, его в Псков сопровождал многочисленный клир и не менее того толпа «софьян», бояр и разных чинов. При этом со стороны псковичей делались торжественные встречи владыки у дальнего Пантелеймонова монастыря на Черехе, иногда у старого Вознесенья или у церкви святого Алексия, как было в 1528 году1. Туда духовенство выходило с крестами, а князь с посадниками и боярами выезжали на конях и сопровождали владыку до подворья, которое отводилось от города, пока в 1535 году не был построен особый дом для приезда владыки. Время, проводимое владыкой в Пскове, распределялось: 1) на отправление богослужения в соборном Троицком храме, 2) на разбирательство церковных дел и иногда на освящение церквей и посвящение ставленников, 3) на пиры, которые задавал сам владыка псковичам, а они наперебой, один за другим, чуть ли не каждая улица, приход, спешили пригласить его к себе2. Князь, посадник и прочая знать тоже задавали пиры владыке и его свите. В свободное время, иногда, владыки имели обычай удаляться в Снятогорский монастырь.

Особенность богослужения в этом случае была та, что прибывший владыка первым делом совершал литургию, соборно с духовенством, в храме Святой Троицы; прочее же градское духовенство приходило получать от него благословение на совершение литургии в тот день по своим церквам, а уже в 1528 году, при владыке Макарии, духовенство оставалось служить с владыкою. После литургии был особый обряд - соборование: чтение синодика (поминальной книги), который в 1395 году митрополит Киприан прислал исправленный, цареградский; при этом провозглашалось проклятие врагам и зложелателям Пскова и Великого Новгорода, пели вечную память князьям, погребенным в Пскове, и всем положившим живот свой за веру и отечество, а живущим в земле Псковской и Новгородской пели многая лета. Этот обычай служил выражением солидарности интересов Пскова и Новгорода или тесной связи между ними, ибо как только находило облачко недовольства между новгородцами, владыкой и псковичами, соборование во время приезда владыки отменялось: или псковичи не дозволяли своим священникам служить с владыкой, или владыка отказывался совершать этот обряд.

Что касается до пастырского руководства владыки, то об этом почти не упоминается; впрочем, владыка Геннадий в 1486 году, в бытность свою в Пскове, на Фарисейской неделе присутствовал на вече «и многие словеса учительские простер, вдаде грамоту, отыде прочь». Зато немало времени требовалось на собирание пошлин, которые могли быть собраны и до него, наместником. Этим и ограничивалось личное отношение новгородского владыки к псковичам. После подчинения Пскова великому князю и самый подъезд владыки был ограничен десятью днями вместо месяца. «Приеха архиепископ новгородский в Псков месяца генваря в 26 и повеле ему князь великий в Пскове жити 10 дней, а хотел жити весь месяц» (П. С. P. Л. IV. 297. 1538 г.)

1. В 1466 г., осенью, приехал в Псков владыка Иона, в день недельный, октября в 6 день, и все священство и с множеством народа сретоша его с кресты у Знамения пресв. Богородицы, за новою стеною (церковь была, где теперь часовня у Красного Креста). (П. С. Р. Л. IV. 230).
2. Например, в 1450 г. был в Пскове владыка Евфимий и соборовал. По этому случаю в летописи говорится: «И князь Псковский и посадники Псковские, так же и во всех концах Господина Владыку много чтиша и дариша и проводиша его из своей земли и до рубежа с великой честью». (П. С. P. Л. IV. 214). Впрочем, не всегда с такими подробностями описываются посещения владыками Пскова.

е) Доходы владык с Пскова. Доходами для владычной казны были: а) пошлины за посвящение в духовные чины и должности, б) плата за антиминсы, в) венечные пошлины от браков, г) конфискации, д) десятая часть судебных пошлин (княжеских), е) судебные пошлины от тяжебных церковных дел, ж) доходы от имений владычных, из которых многие были отданы ему псковским вече в распоряжение (земли, рыбные ловли и т. п.), з) пожертвования частных лиц, и) наконец, подъездная пошлина, поминальные и прочие подарки.

ж) Свита владык. По сложности обязанностей и распоряжений владыка должен был иметь многосложный штат, состоящий: а) из софийских бояр, б) детей боярских, в) множества прислуги; из этой свиты известны названия: стольники, ключники, чашники, казначеи, дьяки, посыльные десятильники, которые ездили по епархии, творили суд и расправу, по числу которых и вся епархия разделялась на десятины; для освящения храмов владыка иногда посылал протопопа; наконец, к свите же относился и наместник, заведовавший псковскими церковными делами в отсутствие владык.

з) Особые привилегии новгородских владык. Положение новгородского владыки в ряду других иерархов было почетное. Новгородский владыка Иоанн в 1165 году ранее других получил наследственный титул архиепископа. В соборной грамоте (А. И. 331-332. 1564 г.) о белом клобуке говорится: «Ивана, архиепископа новгородского, и Леонтия, и Исайя, и Игнатия ростовских пишут в белых клобуках; и богомолец наш Пимен, Архиепископ Великого Новгорода и Пскова, носит белый клобук, и прежние архиепископы новгородские носили белые же клобуки, а писания тому нет же, которого для случая архиепископы новгородские белые клобуки носят и печатают грамоты благословенные и посыльные красным воском», тогда как митрополиты носили черные клобуки и печатали черным воском. Посему соборным постановлением определено носить белый клобук митрополитам и архиепископу Великого Новгорода и Пскова, а также печатать красным воском по прежнему обычаю. Кроме сего, почетным отличием новгородских владык были крещатые ризы.

По общественному положению новгородский владыка был первым поземельным собственником Великого Новгорода, ему принадлежало огромное число земель, целые волости и даже города и потому ему принадлежали права и обязанности общегражданские; он должен был участвовать в защите Новгородской земли и из своих земель выставлять полк, называвшийся «владычьим стягом», под руководством воеводы, с владычьей инструкцией. Таким образом, положение владыки подобно было княжескому.

и) Отношение новгородского владыки к митрополитам. Новгородско-псковский владыка сначала, будучи непосредственно избираем и постановляем от киевского митрополита, должен был находиться в зависимости от него. И действительно, сначала митрополит киевский требовал даже первых епископов новгородских на суд к себе в Киев, но впоследствии, когда вече с XII века усвоило себе право избрания владык, тогда прежние отношения сих последних к митрополиту изменились. Митрополит, не имея влияния на избрание владыки, не мог требовать от него и прежней зависимости; ему оставалось только посвящать присылаемых вечем и взимать за это пошлины; кроме сего, митрополиты присылали новгородским владыкам миро, антиминсы и за это брали положенную плату.

Правда, находились люди в Новгороде, которым не нравилось вмешательство веча в избрание владык, но большинство все-таки не было расположено уступить этого права кому-либо, кроме веча. Под влиянием самовластия веча, тяжести нелегких поборов и пошлин, которыми сопровождались визиты митрополита по епископиям, а также расходов при посвящении в епископы, на которые жалуется новгородский летописец, у новгородцев образовалось стремление к независимости от митрополита, особенно когда в 1325 году митрополичий престол перенесен был из Киева на север, в Москву; когда притязания митрополита на право апелляционного суда усилились; когда новгородцы, дорожившие своею политической независимостью, увидели в митрополите пособника великому князю в усилившемся стремлении его к подавлению их свободы и независимости, - тогда они решились обходить митрополита и вошли в непосредственные сношения с патриархами константинопольскими (с 1346 года). Когда в XIV веке (1384 год) было замешательство в митрополии - появилось три митрополита, - то новгородцы положили, чтобы их владыка, не обращаясь к митрополиту, судил по Номоканону, и действительно отказали в суде посещавшему Новгород митрополиту Киприану в 1391 году. И если нельзя было обойтись без митрополита, то предпочитали лучше обращаться к литовскому, чем к московскому. Например, в 1434 году они отправили для посвящения владыку Иоанна к митрополиту Герасиму в Смоленск. Однако с подчинением великому князю новгородцы должны были забыть стремление к независимости от митрополита и остались в подчинении московскому митрополиту.

й) Посредники власти новгородских владык в Пскове - наместники; их обязанности, звание. Новгородский владыка, заведуя церковными делами в Пскове как пригороде Новгорода, не мог лично, непосредственно наблюдать за духовенством псковским постоянно, поэтому он управлял псковскою церковью посредством своего владычника или доверенного своего, так называемого наместника, действовавшего под руководством владыки.

Неизвестно определенно, с какого времени появились владычные наместники в Пскове; в 1347 году Псков, получив значительную самостоятельность и почти независимость от старшего брата своего Новгорода и звание младшего брата, добился, чтобы право судить псковичей было предоставлено брату псковитянину; стало быть, и прежде были наместники владычные, только не из псковичей, а из новгородцев1.

К обязанностям наместника владыки относились: 1) надзор за всеми церквами в Псковской земле и духовенством, т. е. за правильным исполнением сим своих обязанностей, 2) суд над духовными лицами и мирянами в делах, где предоставлялось право суда владыки, 3) сбор или контроль за сбором доходов в пользу владыки с его земель, рыбных ловель и разных угодий в Псковской земле, 4) сбор судных и других пошлин, которые вносили псковичи в пользу владыки. В грамоте новгородского владыки Феофила псковичам в 1477 году (А. И. 1520) говорится: «оставляю вам, сынове, в свое место, на свой святительский суд, и на свой подъезд, и на все свои пошлины наместника своего... и вы к нему на суд приходите и на всякую расправу, и честь над ним держите по нашему благословению»2.

Какого звания были наместники в Пскове, определенных сведений не имеется. Митрополит Евгений предполагает, что наместники, по большей части, были архимандриты (И. К. Пск. ч. III. 17). Г. Никитский (в Ж. М. Н. Пр. 1871 г. Май, 5) говорит, что «псковской наместник ни разу не назван в памятниках духовным лицом»; впрочем, только в 1438 году митрополит Исидор, вероятно уступая просьбам псковичей, добивавшихся своего епископа, и не имея права без согласия великого князя сразу дать им отдельного епископа, назначил, независимо от новгородского владыки, наместника, едва ли не первого архимандрита, Геласия; в 1486 году владыка Геннадий послал своим наместником в Псков игумена Евфимия (бывшего прежде ларником в Пскове). Может быть, сначала наместники бывали из свиты владыки, где большей частью были лица светские3, но потом это звание давалось и лицам, имевшим духовный сан.

1. В 1436 г., как увидим дальше, владыка Евфимий хотел было восстановить этот обычай, назначить наместником в Пскове новгородца, но псковичи не допустили этого.
2. Что касается до источников содержания наместника владыки, то об этом определенных указаний не находим; вероятно, на это поступала часть пошлин, взимаемых им с духовенства, в пользу владыки и судных; впрочем, как видно из грамоты Арх. Макария в 1528 г. и подтверждающей оную грамоты Иоанна IV (1555), псковское духовенство обязательно взносило в пользу наместника до 1528 г. за так называемое «великоденное яйцо» (вероятно, Пасхальные поздравления) по гривне новгородской, а с этого времени эта повинность сделалась добровольною, по силам приносящего. (И. Кн. П. II. 86).
3. Например, под 1471 годом упоминается, что был в качестве посла в Новгороде «Иван Фоминич владычен наместник», следовательно, лицо светское (П. С. Р. Л. IV. 236).

к) Отношение псковичей к патриархам и митрополитам. Хотя псковичи, находясь в зависимости от новгородских владык, по-видимому, не имели нужды входить в непосредственные сношения с митрополитами, а тем более с патриархами, однако разлад новгородцев с митрополитами располагал и псковичей в нужных случаях обращаться, помимо митрополита, к патриарху. Так, во время появления стригольников в Пскове писали послания к псковичам патриархи: Филофей, Нил и Антоний. Кроме сего, частые ссоры псковичей с новгородскими владыками, перемежающиеся краткими перемириями, постоянное стремление их к отделению от новгородских владык заставляли их обходить непосредственную власть и входить в прямые сношения с митрополитами1. Так, в 1331 году псковичи просили митрополита Феогноста посвятить им уже избранного в епископа монаха Арсения, но получили отказ. В 1395 году, пользуясь недовольством митрополита на новгородского владыку, псковичи явились к нему с дарами, просили его посвятить им ставленников. В 1430 году митрополит Фотий просил псковичей прислать одного из священников для научения церковным службам. В 1479 году митрополит Исидор был в Пскове и учредил архимандритию. В 1471 псковичи просили митрополита Филиппа дозволить им учредить шестой собор в Пскове.

Вообще во время размолвок псковичей с владыками они нередко обращались к митрополитам в церковных делах. Митрополиты не могли неблагосклонно смотреть на непосредственные сношения с ними псковичей, видя стремления новгородцев к независимости от их влияния. Доказательством сего служит целый ряд посланий митрополитов псковичам (А. И. Т. 1) руководительного содержания.

1. Когда на Руси было в одно время два митрополита - Пимен в Москве и Киприан в Киеве, то псковичи в 1389 году, несмотря на то что новгородский владыка был не в лучших отношениях к митрополиту Киприану, явились к нему, когда он был в Новгороде. Но, когда по желанию великого князя литовского Витовта был посвящен подведомыми ему епископами Григорий Семивлах в митрополиты для юго-западных епархий, то псковичи остались в зависимости Фотия, митрополита Московского. В предупреждение склонения псковичей на сторону литовского митрополита Фотий, недовольный разделением митроплии, в 1316 году, 9 сентября, писал псковичам: «да о сем, чада моя, пишу вам о разделении Божия церкви от неосвященных мужей, еже близ ваших предел; проклятию повиннии сотвориша мятеж Божия церкви. Смотрите, чада моя, свою истинную и православнуюверу и обычай, удалющеся ислышатитех неправедных предел, отметающихся Божия закона и святых правил» (А. И. I. 41).

л) Взаимные отношения новгородских владык и псковичей:
1) Причины охлаждения псковичей к новгородскому владыке. Новгородские владыки не чужды были стремлений к ослаблению зависимости от митрополитов1, и в то же время должны были испытывать неудовольствие от развившегося у псковичей такого же стремления к независимости от них самих.

Впрочем, когда Псков, как пригород Новгорода, не был силен для борьбы с окружавшими его врагами, литвою и немцами, в продолжение 318 лет (с 988 по 1307 год), находясь в зависимости в политическом отношении от Новгорода, в то же время с покорностью относился и к новгородским владыкам, которые управляли псковскою церковью посредством своих наместников, присылаемых из Новгорода, и сами приезжали в Псков, судили и получали от псковского духовенства пошлины или подъезд. Но рано псковичи убедились в своекорыстии новгородцев по отношению к ним. В 1228 году новгородский князь Ярослав Всеволодович был недоволен псковичами, приютившими ненавистную ему партию, предпринял было поход против них под видом войны против немцев. Псковичи на требование Ярослава быть готовыми к войне с немцами, с которыми они недавно заключили мир, писали ему между прочим: «вы уж не раз выдавали нас: ходили к Колывани и взяли с Колывани серебро и сами ушли, не взявши города и не помирившись путем с колыванцами; были также у Кеси и у Медвежьей головы, много воевали и пограбили и ушли домой с богатою добычею, не сотворивши мира, а нашу братью побили за то на озере, а иных увели в плен; вы же, задравши, ушли прочь и оставили нас одних. Или вы что задумали на нас, то мы против вас со Святою Богородицею и с поклоном; уже лучше вы иссеките нас и возьмите наших жен и детей, а не выдавайте поганым, в том вам кланяемся» (Ист. Пек. Бел., стр. 218). В 1240 году разбежавшаяся партия бояр новгородских, подстрекавшая немцев к войне с псковичами, во время нападения тех немцев на Псков отворила ворота города и впустила немцев. Эта измена убедила псковичей в необходимости ослабить прежнюю связь с Новгородом, от которого им приходилось нести более потерь, чем получать помощи; отсюда они начинают пробовать свои силы в самозащите и самоуправлении, чтобы обходиться без вмешательства новгородцев. Сознавая свои силы, чтобы жить самостоятельно, псковичи иначе стали смотреть и на отношения к новгородскому владыке. По влиянию его на общественную и политическую жизнь Новгорода псковичи не могли отделять и его от новгородцев, к которым они питали недоверие. Да и мог ли сам владыка, избираемый из новгородцев, предпочитать интересы псковичей, если бы и желал? С другой стороны, и псковичи, не раз испытавшие невыгоды зависимости от Новгорода и в то же время жертвовавшие немалую часть на содержание владыки и его немалочисленной свиты из новгородцев, могли ли смотреть на это равнодушно? Не казалось ли им более справедливым иметь своего владыку, который был бы избираем из своей среды, был бы вполне предан своей земле и мог бы быть более надежным хранителем церковных интересов и более беспристрастным советником в делах собственной политики Пскова, чем владыка новгородский, который едва успевал собирать свой подъезд и не имел возможности быть действительно полезным для псковской церкви, непосредственным блюстителем веры и благочиния среди подвластного ему псковского духовенства и паствы? Под влиянием таких причин у псковичей созрела мысль добиваться независимости и от новгородского владыки, - мысль, которую они не оставляли, пока были волей-неволей связаны с ним. Это стремление они обнаруживали при каждом случае недовольства новгородцами. Поэтому небезынтересно проследить все обстоятельства, которыми сопровождались ссоры псковичей с новгородскими владыками.

1. Право подавать аппеляцию в делах судных, решенных владыкою новгородским, принадлежало новгородскому и псковскому духовенству; последним решителем в церковных делах был митрополит. Новгородцы в 1385 году отняли у него это доходное право, установив, чтобы архиепископ и главные их чиновники вершили все дела независимо, или без отчета (И. Кар. V. 227).

2) Начало ссор псковичей с новгородским владыкой. Немцы, часто беспокоившие псковские окрестности, в 1307 году сделали нападение на сам Псков. Псковичи не только не пользовались в это время помощью от новгородцев, но даже наместник от новгородского князя, узнав о приближении немцев, захватив свою дружину, бежал из Пскова и, несмотря на просьбы псковичей, оставил их беззащитными; однако псковичи столь мужественно защищались, что ливонский магистр должен был просить их вступить в переговоры о мире; таким образом, псковичи сами отстояли Псков, хотя мир с ливонцами был куплен невыгодной для них ценой. В это же время возникла первая ссора их с новгородцами и их владыкой, архиепископом Феоктистом, вероятно, из-за попытки со стороны псковичей отделиться от него или ограничить его права на Псков (П. С. P. Л. IV. 183).

Устав принимать князей от Новгорода, склонных понимать интересы только новгородцев, псковичи, ободренные победами литовского выходца князя Довмонта, принятого в Псков в 1266 году, в XIV веке решились обходить Новгород в поисках князей и охотнее принимали таковых даже из чужого племени (литвы), чем из Новгорода. Например, в 1323 году, когда немцы, недовольные миром, заключенным в 1307 году, возобновили неприязненные действия с псковичами, то сии последние послали в Литву за князем Давидом Довмонтовичем, а когда немцы осаждали Псков в 1324 году, то новгородцы, несмотря на просьбу псковичей, оставили их беспомощными, и только храбрость литовского князя Давида Довмонтовича принудила немцев просить мира. Однако новгородцы не были довольны, что младший брат их Псков начинал отчуждаться от Новгорода. Когда псковичи в 1327 году приняли избившего послов хана татарского и бежавшего от его гнева Александра Михайловича Тверского, то новгородцы, сочувствуя требованию московского князя, чтобы Александр отправился к Узбеку, требовали у псковичей выдачи его. Между тем этот князь, искавший убежища, сумел привязать к себе псковичей. Новгородский владыка Моисей не мог не разделять негодования на псковичей, не соглашавшихся уступить требованию, в 1329 году он сам приезжал в Псков и убеждал псковичей выдать князя Александра в орду. «Не езди, господине, в орду, а ежели что будет на тебя, то мы все умрем с тобою», - говорили псковичи Александру. Московский князь, от преследования коего бежал Александр Тверской, склонил митрополита Феогноста наложить на псковичей отлучение, и кажется, в этом не был безучастным и сам владыка Моисей, ибо, когда князь Александр удалился из Пскова, тогда и он послал псковичам свое благословение. Это тоже служило к раздражению псковичей, которое не замедлило обнаружиться.

3) Попытки псковичей получить отдельного от Новгорода владыку. В 1331 году, когда владыка Моисей удалился, псковичи поспешили воспользоваться случаем прервать связь с Новгородом в церковном отношении; они избрали кандидатом на епископство монаха Арсения, и когда митрополит Феогност был во Владимире-на-Волыни для обозрения епархии, послали туда избранного с прочими представителями от Пскова и просили митрополита посвятить Арсения епископом в Псков, под предлогом недовольства новгородским владыкой, который не мог управлять псковскою церковью лично, а брал отяготительный подъезд. Но митрополит, вероятно по просьбе новгородцев, в то же время прибывших со своим кандидатом для посвящения и не желавших отделения Пскова, несмотря на ходатайство в пользу псковичей литовского князя и удалившегося из Пскова в Литву князя Александра Тверского, не согласился исполнить просьбу псковичей. Эта неудача, хотя заставила их волей-неволей быть в зависимости от нового новгородского владыки, однако не ослабила их неприязненного расположения к нему, что и доказали последующие обстоятельства. Свободолюбивых псковичей нелегко было склонить к полной покорности тому, кому они не хотели добровольно подчиняться, одним отказом их просьбе. Они холодно начали относиться к владыке Василию, которого сторонник псковичей литовский князь Гедемин, имевший свои виды на Псков, хотел было задержать и не пустить в Новгород, но Василий, предуведомленный об этом, объехал засаду и прибыл к пастве. Когда он в 1330 году1 прибыл в Псков на обычный подъезд, то псковичи не подали вида недовольства, но когда он явился во второй раз в Псков в 1337 году, то псковичи отказали ему в суде и в обычных при подъезде пошлинах, так что раздраженный владыка проклял псковичей, а они выгнали его наместника и на десять лет прекратили с ним сношения.

1.Примеч. Преосвященный Евгений (И. К. П. IV. 29) говорит, что псковичи, не получив особого епископа, 7 лет не пускали новгородского владыку, а в III ч. (стр. 21) говорит, что новопоставленный владыка Василий в 1333 г. посетил Псков и потом в 1337 г. Г. Костомаров, чтобы согласить эти неточности, говорит, что владыка Василий, по своем избрании, посетил Псков в 1330 г., а потом через 7 лет прибыл в этот город в 1337 году; следовательно, Василий до посвящения посещал Псков, так как владыки новгородские иногда и до посвящения вступали в управление.

4) Результаты стремления псковичей к независимости от новгородского владыки. В 1347 году, во время войны новгородцев со шведами, псковичи, приглашенные первыми на помощь, воспользовались случаем, чтобы вынудить у новгородцев согласие на те уступки, которых они добивались и в церковном отношении, и действительно, новгородцы, нуждаясь в помощи псковичей, должны были уступить требованиям их и в этом же году заключили с ними мирный договор в Болотове на следующих условиях в пользу псковичей: 1) Псков (из зависимого Новгороду пригорода) должен был считаться с сих пор младшим братом Новгороду, т. е. быть таким же самостоятельным, как и старший, 2) делами церковными владыка должен был управлять в Пскове через наместника, который с сих пор должен был быть избираем не из новгородцев, как бывало, а из природных псковичей, 3) владыка новгородский духовных лиц из псковичей не должен был отселе вытребовать на свой суд в Новгород, как, бывало, вызывал через дворян, Подвойских, софьян, изветников и бирючей (Соф. Врем. I, стр. 330). При этом псковское вече получило право и возможность усилить свое влияние на дела церковные: ибо здесь же было выговорено право участвовать на суде наместника владыки и представителю от мирских людей, назначенному от веча (см. Расск. Бел., 69). А самого владыку псковичи при этом обещались принимать, когда ему угодно будет пожаловать на обычный подъезд, и платить ему пошлины. Этот договор, придавший псковичам более смелости в их требованиях, подал повод к большему недовольству владыки псковичами. Однако такие взаимные натянутые отношения их между собою прикрывались внешним миром, очень часто то прерываемом, то опять восстановлявшимся в прежнем виде.Так псковичи, находясь в ссоре с новгородским владыкой с 1337 года, не могли не почувствовать ненормальности своего положения, не заметить замешательства в делах церковных и волей-неволей не прийти к необходимости покориться или лучше сказать - опять обращаться в нужных случаях к новгородскому владыке; в 1352 году сильное моровое поветрие в Пскове, продолжавшееся с весны до осени, от которого едва осталась одна треть жителей, побудило псковичей призвать для благословения и богомоления владыку Василия, который, прибыв в Псков, совершил крестный ход, но, заразившись язвою, на обратном пути скончался1. Но псковичи не теряли случаев к возобновлению своей претензии на совершенную независимость от владыки. Так они пользовались натянутыми отношениями новгородского владыки к митрополиту Киприану.

1. «Тогда же архиепископ Василий приезжал в Псков, не в свои лета, не в свою череду, но так, хотя благословити детей своих пскович и попов; и обойде весь град с кресты, и со всем священным собором, и со всем клиросом, и с мощами святых, и с пениями, и с молитвами, и слезами, дабы Господь преставил многоналежащую тогда смерть на людех. Архиепископ же Василий, мало дней ту побыв, поеха паки из Пскова здрав, бысть ему на пути, на борзе росболеся, мало поболев, преставися на реце на Узе» (П. С. Р. Л. IV. 191).

5) Обращение псковичей к митрополиту помимо владыки новгородского. Во время пребывания митрополита Киприана с патриаршим послом в Новгороде псковичи явились к нему в 1395 году с подарками и, будучи приняты им благосклонно, отправили к нему ставленников для посвящения, которые и были им посвящены. Однако согласия и этого митрополита на отделение от новгородского владыки они не получили. После сего владыка старался закрепить мир с псковичами, и для этой цели владыка Иоанн старался в 1397 году склонить новгородцев к примирению с псковичами1, а в 1399 году, бывши в Пскове, получил свой подъезд и даже сам пожертвовал из своей казны несколько денег на нужды города на построение башни (П. С. P. Л. IV. 195). В это время псковичи вошли в сношение с великим князем московским; в 1401 году они приняли к себе князя - в качестве наместника великого князя московского Василия Дмитриевича. Может быть, это сближение было неприятно новгородцам, ибо во время нападения Витовта, князя литовского, на псковские владения в 1406 году, по сказанию псковского летописца, псковичи не получили помощи от новгородцев, потому что владыка не благословил на оную (П. С. P. Л. IV. 197). При таких обстоятельствах владыка не мог рассчитывать на радушие псковичей; в 1411 году владыка Иоанн сам уже не явился взимать свой подъезд, а прислал за оным протопопа Тимофея (П. С. Р. Л. IV. 201. 1411 г.), но псковичи дали понять, что только действительная визитация владыки дает ему право на пошлины; они сказали посланному: «коли Бог даст, будет сам владыка в Пскове, тогда и подъезд его чист, как пошло сперва по старине». Иоанн не замедлил явиться сам в Псков в 1413 году и получил обычный подъезд. Так как в это время псковичи не были в дружелюбных отношениях с новгородцами до 1417 года, когда они примирились, то только в 1419 году прибыл в Псков владыка Симеон, прожил там три недели, но остался недовольным псковичами; так что когда псковичи обратились за помощью в Новгород по случаю войны с литовцами в 1426 году, то оной не получили. С этого времени посещения владыками Пскова отделяются значительными промежутками, а влияние веча на псковское духовенство усиливается.

1. В 1390 г. Новгородцы уже были на пути к Пскову, но послы псковские просили мира, в 1394 году новгородцы стояли под Псковом 8 дней и хотя бежали, но псковичи просили владыку Иоанна склонить новгородцев к миру с ними; владыка умирил псковичей с новгородцами (П. С. P. Л. IV. 20).

6) Попытки новгородского владыки к восстановлению прежнего обычая относительно наместника своего в Пскове. Натянутые отношения псковичей еще более усилило предприятие владыки Евфимия, клонившееся к нарушению одного из важных условий договора в 1347 году. Этот владыка видел, что наместник из псковичей все более отдается в распоряжение псковского веча и менее способен был содействовать к поддержанию интересов новгородского владыки; поэтому, когда мир между псковичами и новгородцами в 1434 году был восстановлен, владыка Евфимий прибыл в Псков в 1435 году, требовал пошлин по старине и хотел возобновить прежний обычай - назначить наместника и печатника в Псков из новгородцев. Это раздражило псковичей. (П. С. P. Л. IV. 209). Они объявили владыке, что подъезд его не в очередь, и отказали в требовании пошлин. Поэтому недовольный Евфимий, ни разу не отслужив в Пскове, с гневом и угрозами выехал из Пскова и оставил там наместником своим новгородца. А так как новый наместник, еще при самом владыке (чего не бывало) стал пересуживать прежние решения по-своему, а прежних делопроизводителей диаконов отдавать под суд (стражу), то недоумевающие псковичи - посадники и бояре, имея во главе князя, воротили владыку с пути у Невадичей и жаловались ему на нового наместника. Владыка уступил их требованию, отменил возвышение налогов, только жалобу на самоуправство наместника не хотел принять. Раздраженные псковичи вступили со свитой владыки - софьянами - в рукопашный бой. По сему случаю владыка, не приняв даров от веча, с гневом выехал из Пскова, но все-таки, как замечают летописцы, наделал псковичам столько убытков, как никто до него1. С того времени 15 лет не посещали новгородские владыки псковичей2, которые с церковными нуждами своими обращались к митрополиту.

1. В Псковской летописи, между прочим, говорится по этому случаю: «Владыка разгневался и поеха прочь месяца Генваря в 30; а попом и игуменом учинил протора много, не бывало так ни от первых владык, будет и Псков стал, по нашим грехом». (П. С. P. Л. IV. 209).
2. В летописи упоминается о посещении Пскова владыкой Евфимием под 1450 г., когда новгородцы примирились с псковичами, а владыка Евфимий немало содействовал выгодному миру их с немцами; зато на этот раз владыка Евфимий был принят псковичами с радушием: «и князь Псковский и посадники Псковские, такоже и во всех концах, господина Владыку много чтиша и дариша проводиша его из своей земли и до рубежа с честью великою» (П. С. Р. Л. IV. 214). В Кафедральном соборе находится посох этого архиепископа.

7) Опять неудавшаяся попытка псковичей освободиться от новгородского владыки. Около этого времени московский митрополит Исидор, задумав церковную реформу и нуждаясь в поддержке оной, особенно в тех местностях, где церковный надзор был слаб, не оставил без внимания и Псков. Проезжая через Псков в 1439 году на Флорентийский собор, он, вероятно, по просьбе псковичей, склонен был дать им самостоятельность; по крайней мере, в видах подготовления к тому, он поставил в Псков своим наместником независимого от новгородского владыки архимандрита Геласия, в котором должны были сосредоточиваться все права владыки, разумеется, кроме права посвящения; все земли и оброки, печать и суд при этом должны были поступить в распоряжение митрополита Исидора. Однако измена Исидора православию и бегство его из России помешали осуществлению его планов; его наместник был заменен другим, Григорием. Псковичи опять должны были подчиниться новгородскому владыке и возвратить его права.

В 1441 году псковичи вступили в союз с московским князем против Новгорода; новгородцы, отстаивая свою независимость, должны были заискивать у псковичей; притом в Пскове образовалась партия, более склонная к союзу с Новгородом, чем с Москвою; эти обстоятельства расположили обе стороны к миру в 1447 году. Во время войны псковичей с немцами в 1448 году новгородцы помогали им, а Владыка Евфимий содействовал выгодному для них миру. Когда он прибыл в Псков на подъезд в 1450 году 27 декабря, то был принят радушно у дальнего Пантелеймона духовенством; в день приезда служил в соборной церкви Святой Троицы; на третий день соборовал. Во всех концах города владыку дарили; псковичи проводили его с честью за рубеж (П. С. P. Л. IV. 214). Добрые отношения псковичей к владыке продолжались; когда он в 1453 году, 5 января, посетил псковичей, то они не только не спорили ему собирать обычные пошлины, но даже вновь уступили ему волость Ремду с рыбными ловлями (П. С. Р. Л. IV. 215). Был в Пскове он и в 1457 году, соборовал по обычаю и, получив подъездные пошлины, мирно отправился в Новгород (П. С. Р. Л. IV. 217).

8) Последняя попытка псковичей отторгнуться от новгородского владыки. В это время положение псковичей было не совсем определенное. Новгородцы просили их в 1456 году помогать против московского князя. Псковичи, забыв прежнюю беспомощность и безучастие со стороны новгородцев, послали им свое ополчение в помощь. Но, помогая Новгороду, они должны были переменить прежние отношения к великому князю московскому и даже, по заключению мира с ним, вместе с новгородцами платить ему откуп, чего прежде не бывало. Между тем опасность угрожала им со стороны соседей - немцев и литвы. Поэтому помощь великого князя московского им была необходима. И действительно, псковичи опять вошли в прежние отношения с московским князем и стали получать от него наместников. Но это не могло нравиться новгородцам, с которыми они должны были возобновить прежние недружелюбные отношения. Когда в 1463 году открылась война с немцами, новгородцы отказались помогать псковичам (П. С. P. Л. IV. 226)1, а помогал им, по их просьбе, Василий, князь московский, чего не желали новгородцы. Владыки Евфимия, умевшего примирять новгородцев с псковичами, не стало; новый владыка Иона не умел заслужить их расположения. Под влиянием таких обстоятельств в 1464 году псковичи положили на вече просить себе отдельного епископа для Псковской земли. С этою целью они отправили послов к великому князю московскому Ивану Васильевичу - просить его, чтобы он пожаловал свою отчину Псков, велел бы своему отцу и богомольцу митрополиту Феодосию поставить владыкой в Псков их псковитянина. Но великий князь-собиратель земли Русской Иоанн III в это время, будучи не расположен к сепаратизму, не решился удовлетворить желанию псковичей и посему писал им в грамоте: «то есть дело велико, хотим о том со своим отцом (митрополитом) гораздо мыслити; и отец наш пошлет по наши богомольцы, а по свои дети по архиепископы и по епископы, и будет ли (прилично) подобно тому быти, а ваши послы у нас честные люди будут, и мы вам откажем (дадим ответ), как будет пригоже». Этого ответа псковичи ждали недолго2; в следующем же году великий князь, после совета с митрополитом Феодосием, с новым посольством 15 декабря дал ответ псковичам, «что не мочно быти в Пскове Владыке, занеже искони не бывал, а не стол в Пскове» (П. С. P. Л. IV. 228). Но и эта неудача не примирила псковичей с владыкой, а еще более раздражила их. В 1465 году они отняли у владыки доходные статьи, подарки веча - села, земли; но владыка обратился к великому князю и митрополиту с жалобой на самовольство псковичей. Митрополит Феодосий (1462-1464) по этому случаю писал псковичам: «ныне убо, сынове, пишу вам о том, что прислал ко мне о святом Дусе сын и сослужебник нашего смирения Иона, Архиепископ Великого Новгорода и Пскова, бояр своих, а жалуется на вас, на своих детей, о том: что де тамо у вас, во Пскове, из старины придано церкви Божия Премудрости, земли и воды, и урокы, и дани, и хлеб, и пошлины, что было изначала, при прежде бывших его братии Архиепископов Великого Новгорода и Пскова, и вы де нынеча в том во всем церковь Божью обидите, а земли и урокы, и дани и хлеб, и воды, и пошлины у церкви Божьей отымаете, а к своему отцу, к Ионе Архиепископу, своей старины не правите ни в чем. И того ради пишу вам: будете ведая о сих, еже соблюдати вся оправдания и законы и пошлины церковные без обиды, по старине, а от церкви Божией не отымати ничтоже без правды: еже что уставлено и утвержено судом Святыя соборныя апостольския церкви, данное ли притяжание, купленное в дом церковный, и то все пребудет у вас от святыя церкви нерушно и до скончания века. И вы, сынове, от себе что держите вашему архиепископу притяжаше, ничим же прикасающися к нему: зане бо то отдано есть для безкровныя жертвы, за спасенныя души преждепочивших отец и праотец ваших, и в поминание вечное вписуемо, измолени ради о сих же, кто яко человек, плоть нося, согреши пред Богом, да свободу примут и милость получат. И благословляю вас, своих детей, чтобы есте себе о таковых добре поразсудивше и учинили добро: чим будет от вас изобижена церковь Божия Премудрости и что есте от нея отоимали, земли и воды, дань и оброкы, хлеб или пошлины, и вы бы то все отдали в дом святыя церкве Божия Премудрости и отцу твоему Ионе Архиепископу по старине, занеже то все в дар Богови освящено есть. Тако же, чада, не оставит Бог и церкви своея обидимы неправедным судом, отмщение воздаст» (А. И. Т. I. 508-509). Псковичи опять должны были уступить требованию великого князя и митрополита; после тяжбы за двухлетнее пользование владычными доходами они в 1466 году опять возвратили отнятое у владыки и целованием креста перед послами новгородскими свидетельствовали о своем миролюбии к ним. «Вот вам, братья наша старейшая, и воды и земли владычия и вси оброки с земель по старине; а что мы два лета собирали хлеб с этих земель и в водах рыбу ловили, так мы тем кормили силу великаго князя; а мы должны были призывать ее к себе, потому что вы нам не помогали на немцев», - говорили псковичи. Владыка благословил тех и других и в том же году посетил Псков и был принят, по-видимому, радушно: соборовал в храме Святой Троицы и получил подъездные пошлины; псковичи с честью проводили его до границы (П. С. P. Л. IV. 229-230). Однако, несмотря на то что мирные отношения возобновились, псковское вече не отказывалось от другого рода попыток уклониться от власти владыки новгородского.

1. В летописи Псковской говорится по этому случаю: «а Новгородцы тогда не пособиша Псковичам ни словом ни делом против Немцев; а Псковичи тогда много им челом биша, а они челобитья Псковского не прияша». При этом псковичи отправили послов к великому князю с двумя грамотами и с благодарностью за помощь против немцев, причем велели сказать, что они хотели слать к своему государю людей честных посадников и бояр, да затем не послали, что не пропустил великий Новгород.
2. В начале следующего года псковичи возобновили просьбу через знатных послов, которые привезли великому князю в подарок 50 рублей, но безуспешны были хлопоты псковичей (И. Р. Сол. V. 14).

9) Попытки псковичей к устройству самоуправления церковными делами. В 1469 году псковское духовенство на вече положило организовать свое собственное управление, независимое от влияния владыки, по руководству Номоканона. Но и это самоуправление не могло быть удовлетворительным; один из судей избранных, поп Андрей Коза, должен был бежать в Новгород и просить защиты у владыки, который поспешил в Псков, велел подрать уставную грамоту и обещал поговорить с митрополитом, каким способом устроить церковный порядок и устранить бесчиние, которое умножилось здесь во время размолвок с владыкою; но на самом деле новгородский владыка Иона только выхлопотал у великого князя и митрополита запрещение на самостоятельно изобретенный псковичами способ к самоуправлению. Это усилило недовольство и нерасположение псковичей к владыке еще более. Разлад между Псковом и Новгородом еще более усилился, когда псковичи приняли в 1471 году участие в войне великого князя против Новгорода. Владыка Феофил, отправляя свой конный отряд на эту войну, сделал распоряжение уклоняться от битвы с войсками великого князя. «Псковичи встретятся, так бойтесь», - сказал владыка (С. P. Нар. I. 186). Однако, когда владыка Феофил, задабривая псковичей, прибыл в Псков в 1477 году, то псковичи, удовлетворенные несчастьями Новгорода, приняли его радушно, так что он пробыл здесь четыре недели. Между тем псковское духовенство не оставляло мысли о самоуправлении. В 1481 году оно устроило в Довмонтовой стене избу для собрания духовенства, чтобы здесь обсуждать дела, касающиеся самоуправления и церковного благоустройства. Сами владыки сознавали, что при невозможности им самим в течение 200 лет блюсти порядки и благочиние в Пскове состоятельность псковского духовенства была не бесполезной, ибо оно периодически побуждало священноиноков, попок и дьяконов, чтобы «о вещах, неподобных себе, смотрели и сохраняли, чтобы никакого между ними неподобного деяния не было» (А. И. I. 61. 1426).

10) Новые обстоятельства, не ослабившие стремления псковичей к независимости от новгородского владыки. Тяжелым казалось псковичам управление новгородских владык, направленное, большей частью, к фискальным целям, но не легче стало им, когда, после утраты независимости Новгородом, московский князь стал присылать туда владык по своему назначе¬нию, из Москвы. Так, первый - после удаления последнего из избранных новгородским вечем Феофила1 - из московских, владыка Сергий (1484 г.) очень круто стал обходиться с духовенством: «многи игумены и попы испродаде и многи пошлины новыя введе». (П. С. P. Л. V. 41. 1481). Этим он возбудил негодование и в псковском духовенстве, ибо и псковский летописец разделяет неприязненное мнение новгородцев, а именно: приписывает причину оставления кафедры этим владыкой тому, что ему стали являться прежние владыки и укоряли в незаконном наследовании епископской кафедры (Пек. Лет. Погодина, стр. 162). Преемник Сергия Геннадий Гонозов (1485-1504) был деятельный владыка. По отношению к Пскову его деятельность известна по предпринятой им переписи церквей и духовенства, которая нужна была ему, чтобы иметь возможность определить сумму налогов и контролировать сборщиков пошлин, которые до него собирались не без злоупотреблений. Псковичи, привыкшие к увеличению этих пошлин, вероятно, опасались повышения их и теперь, поэтому не очень радушно соглашались на это. Притом Геннадий вздумал назначить своим наместником в Псков бывшего ларника, в 1484 году выкравшего нужные бумаги из архива псковичей и убежавшего в Новгород и там успевшего заслужить расположение владыки Геннадия, предназначавшего его в архимандриты. Псковичи этого наместника не приняли и перепись отклонили и к самому Геннадию были не в лучших отношениях. Когда он прибыл в Псков в феврале 1495 года (И. Кн. П. III. 40; П. С. Р. Л. IV. 287), то псковичи приняли его нерадушно: запретили своим попам служить с ним, а просфорням печь для него просфоры, а когда он был в 1499 году, то не дали ему соборовать и сказали: «ты-де хочешь молити Бога за князя Великого Василия, ино наши посадники поехали о том к Великому князю». Однако Владыка Геннадий после этого соборовал и, взявши подъезд, отправился в Новгород (П. С. P. Л. IV. 271). Псковичи, узнав, что князь московский отдал сыну своему Новгород и Псков, снарядили послов бить челом великому князю, чтобы держал Псков по старине, а великий князь засадил двух послов в башню. Между тем Геннадий настоял на том, что в 1500 году, зимой, посредством присланных им из Новгорода священника и диаконов, произведена была перепись: церквей, монастырей, сколько находится антиминсов и духовенства (П. С. P. Л. IV. 272). После переписи Геннадием было предложено псковскому духовенству заменять, по желанию, натуральную повинность денежною, составлена была уставная грамота, определявшая размер пошлин в пользу владыки. Впрочем, эта мера, как и ожидали псковичи, не облегчила духовенства, что доказала просьба псковичей в 1551 году об уменьшении пошлин. Кроме сего, Геннадий не пользовался расположением псковичей за непоследовательность. В 1503 году он был на соборе в Москве, где и подписал постановление: «от мест церковных мзды не имати»; но, несмотря на это, по словам летописца, «приеха с Москвы на свой престол в Новгород Великий и начал мзду имати у священников от ставления наипаче первого, чрез свое обеща¬ние, советом единомышленного своего любовника дьяка Михаила Иванова, сына Алексеева Гостенка». За это он был удален в Чудов монастырь в Москву, где и скончался (П. С. P. Л. VI. 244. 1503). Правда, этот архипастырь пользуется известностью в истории, как ревнитель о просвещении в духовенстве, но неизвестно, что он сделал для Пскова в этом отношении.

Когда же после покорения Новгорода в 1478 году великий князь Василий III в 1510 году лишил и Псков самоуправления (веча) и окончательно подчинил его себе, то казалось, что псковичам можно бы дать особого епископа в это время, однако великий князь еще не решался на это; он 17 лет откладывал назначение епископа для Новгорода и Пскова2, которыми управлял в это время (1509-1526) наместник митрополита (И. Кн. П. III. 40), и только когда новгородцы и псковичи стали примиряться с мыслию о необходимости находиться в зависимости от великого князя московского, он в 1526 году назначил архиепископом сих городов Макария, пастыря деятельного и просвещенного. Макарий, повидимому, не ожидал близкого отделения Пскова и в 1535 году, для более удобного пребывания в Пскове во время подъездов, устроил особое подворье, где ныне старая консистория; но священники не приняли участия в постройке двора владыке, «а монастыри вси мшили горницы и повалушу склали» (П. С. P. Л. IV. 301). Этот владыка немало заботился об улучшении порядков в церковной жизни духовенства и народа в Псковской области. С этого времени великий князь московский уже начал ограничивать права новгородского владыки на Псков; в 1528 году ему был объявлен указ великого князя через псковского дьяка Мисюря об ограничении его пребывания в Пскове десятью днями вместо месяца (П. С. Р. Л. IV. 297). Между тем налоги, усиленные владыкой Геннадием в 1500 году, тяготили псковское духовенство и вынуждали его требовать облегчения, о чем оно и просило Иоанна IV, который не прочь был уступить этой просьбе. Но это снисхождение не было полезно новгородскому владыке Пимену, который в 1555 году вошел с жалобою к царю на убавку пошлины с псковичей. В 1581 году Псковская область была страшно разорена, с одной стороны, польским королем Баторием, с другой - немцами, когда в Пскове и в пригородах Божьи церкви стояли пусты, а попы и диаконы от литовских людей побиты, осталось только немногим больше 100 человек; в это время, конечно, нельзя было и думать о выполнении налогов в прежнем размере и об исправном взносе со стороны духовенства пошлин в пользу владыки, однако Александр, архиепископ новгородский, несмотря на льготную грамоту, данную царем Федором Иоанновичем псковскому духовенству в 1584 году, освобождавшую его от уплаты недоимок, вытребовал оныя за прежние годы с духовенства, но московский царь оказался более милостивым и в 1585 году повелел эти недоимки сложить (И. Кн. Пек. II. 101-102).

Наконец, когда псковичи доказали свою верность московскому царю3, а мужественной обороной Пскова - способность к самостоятельности, тогда не было причины держать их в зависимости от новгородского владыки. С учреждением патриаршества положено было увеличить число митрополий, архиепископий и епархий, и псковичи без усилий получили то, чего так долго добивались тщетно: им дан был отдельный епископ в 1589 году4.

1. Великий князь, лишив самостоятельности новгородцев, лишил их и права избрания владык. В летописи говорится: «1480 года тоя же зимы Генваря в 19 поймал князь великий владыку Феофила в Новгороде в Великом и посла его к Москве; того же месяца 24 и посади его в монастыре у Чюда, и сидел пол- сема лета, ту и преставися» (П. С. Р. Л. VI. 34-35). За сим право на избрание в Новгороде владыки великий князь усвоил себе и митрополиту с духовенством. Под 1481 годом в той же первой Софийской летописи говорится: «того же лета июня 17 князь великий Иван Васильевич всея Руси да сын его князь великий Иван Иванович всея Руси, обмысля своим отцем с митрополитом Геронтием и со архиепископом со Асафом Ростовским и с Семионом, епископом Рязанским, и с Герасимом, епископом Коломенским, и с Прохором, епископом Сарским, положили жеребий на престол Елисея, архимандрита Спасского, да Генадья, архимандрита Чудовского, да Сергия, старца Троицкого, бывшего протопопа Богородицкого на архиепископство в Великий Новгород и митрополит сам служил со всеми теми епископы и со архимандриты и вынялся жеребий Сергиев на архиепископство в Новгород» (П. С. P. Л. VI. 36).
2. В 1509 г. новгор влад. Серапион не желал, чтобы монастырь Волоколамский поступал в распоряжение Великого князя, о чем просил игумен оного Иосиф и за что подвергся отлучению от Серапиона. За это сопротивление Серапион был удален в Троицкий монастырь, где и преставился (П. С. Р. Л. VI. 249-950). С этого времени в Пек. летописи несколько раз повторяется, что «Владыки не бысть на Новгороде»; напр., под 1510 г. (П. С. Р. Л. IV. 284) во время пребывания в Новгороде Вел. кн. Василия Ивановича, в праздник Крещения Господня, владыки не было; во время взятия Пскова в том же году принимал прибывшего во Псков Вел. князя 24 января прибывший пред ним владыка Коломенский Васьян Кривой (там же, стр. 286); в 1522 г. в Новгороде не было Владыки, а во время мора митрополит послал гонца своего во Псков со освященной водой (там же, стр. 295). В 1526 г. Вел. князь поставил архиепископом в Новгороде можайского архимандрита Макария, «и бысть радость велия не только в Новгороде, но и во Пскове» (там же, 296).
3. Как недоверчиво смотрел великий князь и на новгородского владыку, служит доказательством то, что, по сказанию 1-й Псковской летописи, в 1575 году «опалися Царь Иван Васильевич на архиепископа Новгородского Леонида, и взя к Москве, и сан на нем оборвал и в медведно ошив, собаками затравил» (П. С. Р. Л. IV. 319).
4. В П. С. Р. Л. (т. IV, 344-345) под 1584 г. говорится: «прииде из Царь града патриарх Иеремия и по произволению Государя патриарх благословил и поставил на Москве Митрополита Иова на Российское патриаршество, а в Великий Новгород архиепископа Александра поставиша в Митрополиты, а в Псков поставиша епископа Мисаила, мужа свята и праведна и многодетна в старчестве и во властех, и бысть первопрестольник».

11) Невыгоды зависимости псковичей от новгородского владыки. Стремления псковичей к отделению от новгородского владыки оправдывались невыгодами действительных отношений к ним новгородского владыки. Мы видели, что отношения владыки были основаны более на материальных расчетах, чем на ревности к порядку и благочинию в этой части их паствы. Оттого и результаты таких отношений были вовсе нежелательные для псковичей и не могли удовлетворять потребностям псковской церкви в лучшей администрации, судопроизводстве и архипастырском руко¬водстве со стороны владыки.

Новгородские архипастыри, находясь в тягловом отношении к митрополитам, старались выместить свои расходы на митрополита с духовенства своей епархии, особенно с псковичей. В Новгородской летописи говорится: «Феогност митрополит иде в Новгород со многими людьми, тяжко же бысть владыке и монастырем кормы и дары». Поэтому владыки волей-неволей должны были усилить заботы об увеличении источников для удовлетворения собственных нужд и ублаготворения митрополитов. Дальнее расстояние Пскова делало для владыки невозможным близкое знакомство со всеми нуждами псковской церкви, особенно с теми, изучение которых требовало личного посещения им духовенства Псковской земли. Но мы не видим, чтобы владыки во время своих подъездов отправлялись из Пскова куда-либо в пригороды и погосты для обозрения, в каком состоянии находятся церкви, духовенство и религиозно-нравственное просвещение народа и т. п. Даже в самом Пскове им, кажется, недоставало времени к устранению все более и более накоплявшихся церковных беспорядков в этой земле. Хотя им и предоставлялось право на пребывание в Пскове в продолжение месяца, однако они, большею частью, получив свой подъезд, ранее месяца оставляли Псков и спешили в Новгород, предоставляя поддерживать порядок своему наместнику, который при вмешательстве веча не мог поддержать своего авторитета; посему беспорядки увеличивались. Будучи далеким для псковского духовенства, владыка, конечно, не мог иметь надлежащих сведений о тех лицах, кои искали церковных должностей. Под влиянием наместничества развившееся мздоимство открывало путь к церковным должностям, не столько способным и достойным по нравственным и умственным качествам, сколько богатым, имевшим средства внести пошлины, положенные при посвящении, и купить рекомендацию у кого следовало. Купивши оную у наместника или уступивши требованиям прихожан, как увидим дальше, ставленник покупал с этим более свободы и покровительства и на службе. Хотя и было несколько раз запрещение подобной симонии: например, на Владимирском соборе 1274 года; митрополитом Фотием в 1416 году; собором в 1503-1504 годах, но запрещения эти мало устрашали. Например, в 1469 году владыка Иона, не признавая определения псковского веча, отрешившего вдовых священников и диаконов от священнослужения, хотя обещал, что устроит сам лучшие порядки, однако, возвратившись из Пскова, вытребовал отставленных вечем священнослужителей и стал давать им дозволение опять священнодействовать и за это взимал по рублю от печати; в 1503 году бывший на соборе владыка Геннадий, как мы уже говорили, под влиянием своего любимца усилил поборы с духовенства пуще прежнего. По-видимому, трудно согласиться, чтобы владыки были главными виновниками таких порядков; может быть, действительными злоупотребителями их прав были лица, пользовавшиеся их доверием: дьяки, канцелярия, наместники и т. п.

Кроме сего, недостаток образования и средств к оному не менее благоприятствовал беспорядкам, которые вызвали, как увидим дальше, оппозицию со стороны стригольников.

II. Псковское духовенство

а) Средства к приготовлению в духовные должности в Пскове. Исторические судьбы церквей новгородской и псковской тесно связаны были между собою в этом периоде; вероятно, и средства к религиозному просвещению были общие между ними. Известно, что еще Ярослав в 1025 году открыл училище в Новгороде. «И собра Ярослав от старост и от пресвитеров детей 300 и повел учити книгам. И бяше ученик его (Епископа Иоакима) Ефрем, иже ны учаше», - прибавляет один из учеников новгородского училища (И. Р. Ц. Фил. пер. I. 48). Нужно думать, что это учреждение поддерживалось и после в Новгороде и что нечто подобное существовало и в Пскове, хотя определенных указаний и не находится.

Назначением сих училищ было не только приготовление достойных служителей веры, но и укоренение и распространение христианских мыслей и чувств в народе и истребление суеверия и невежества (И. Кар., т. II, 23). Следовательно, нужно думать, что Новгород, взявший Псков в свое заведывание с его церковными делами, сначала служил рассадником грамотности и для Псковской области, если в ней не было своих учителей или пока не было своих училищ. Оттуда, вероятно, присылались священники и церковники в Псков, они-то главным образом и могли распространять грамотность и подготовлять способных к церковным должностям. При участии этих лиц и Псков мало-помалу мог обзавестись грамотными, из которых, конечно, делался выбор в священники и прочие церковные должности. Обыкновенно на первый раз курс наук был самый ограниченный: чтение священных книг и переписывание оных. Впрочем, из послания Геннадия, архиепископа новгородского, митрополиту Симону (1496-1554) видно, что для приготовления в церковные должности существовали особые мастера. «Се мужики невежи учат робят да речь ему испортит, да первое изучит ему вечерню ино то мастеру принести каша да гривна денег, а завтреня также, а и свыше того, а часы то особно, да те поминки опроче могорца, что рядил от него; а от мастера отыдет, и он ничего не умеет, только то бредет по книге, а церковного постатия ничего не знает». Из жития преподобного Евфросина (1386-1481) видно, что он родился в селе Виделебье от неизвестных родителей и в юных годах отдан был в научение божественных книг (См. ж. св. Р. Ц., май, 247). Из жития преподобного Никандра, Псковского чудотворца (1507-1582), происходящего по рождению из того же псковского села Виделебье, видно, что когда он лишился родителей, то пришел в Псков и поступил в услужение к одному благочестивому мужу Филиппу; это муж, замечая в нем охоту к учению, отдал его одному опытному и сведущему учителю в Пскове с тем, чтобы сей старался просветить его светом евангельского учения и утвердить волю его в добро, и Господь открыл ум его к уразумению Божественного писания (См. жит. св. Ник. 1861 г. 81). Следовательно, для желающих учиться недостатка в учителях не было в Пскове и в XVI веке, когда вообще просвещение, особенно на востоке России, было не в благоприятных условиях.

Появление в Пскове оппозиции церковным беспорядкам или иначе - стремление к реформации со стороны стригольников доказывает, что там в XIV веке была своего рода интеллигентная среда, находились лица из духовенства, которые настолько возвышались над общим умственным уровнем, что могли самостоятельно относиться к современным явлениям церковной жизни, находить ненормальности в оной в том, на что другие способны были смотреть более или менее равнодушно. В конце этого же XIV и начале XV века возникли в Пскове недоразумения относительно употребления аллилуйи. В этом явлении, о котором будет сказано позже, мы знакомимся с лицами из среды псковского духовенства философского направления (философами), знатоками священного писания и божественных книг, способными к защите своих мнений, словопрению, слывшими между другими «столпами». Сам митрополит Фотий в послании псковичам 1416 года говорит: «чада моя, пишу вам от Божественного писания о вашей пользе душевной, понеже и сами искусни есте Божественному писанию» (А. И. т. I. 41). Грамотность была нередкостью и в народе: ибо владыка Геннадий (А. И. I. 147) пишет, что «мужики озорные на крылосе поют и паремью, и апостол на амвоне, да еще и в алтарь ходят; ино бы то беззаконье вывести». Однако к концу XV века, может быть, вследствие усилившейся в то время симонии, гонения на стригольников, в числе коих, конечно, были и духовные лица, в Пскове оказался недостаток в духовенстве, так что вошло в обычай нанимать попов, приходивших из других мест. В это время, когда мало обращалось внимания на умственные и нравственные качества духовенства, вероятно, и в Псковской земле степень просвещения духовенства понизилась, как и в прочих местах Новгородской епархии. На это жаловался тот же новгородский архиепископ Геннадий (1496-1504) митрополиту Симону. «Да бил есми челом государю великому князю, - пишет Геннадий, - чтобы велел училища учинити; а ведь аз своему Государю воспоминаю на его же честь, да и на спасение, а нам бы простор был; занеже ведь только приведут кого грамоте горазда, и мы ему велим одны ектении учити, да поставив его да отпущаю боржае, и научив как ему божественная служба совершати; ино им на меня ропту нет. А се приведут ко мне мужика, и аз велю ему апостол дати нести и он не умеет ни ступити, и яз ему велю псалтырю дати и он и потому одва бредет, и яз его оторку (отреку), и они извет творят: «земля, господине, такова, не можем добыта кто бы горазд грамоте»; ино де ведь то всю землю излаял, что нет человека в земле, кого бы избрати на поповство. Да мне бьют челом: «пожалуй де, господине, вели учити; и яз прикажу учити их октении, и он и к слову не может пристати, ты говоришь ему то, а он иное говорит; и аз велю ему учити азбуку, и они, поучився мало азбуки да просятся прочь, а и не хотят ее учити. А иным ведь силы книжные немощно достати, только же азбуку границу и с подтительными словы выучить, и он силу познает в книгах велику; а они не хотят учитись азбуке, да хотя и учатся, а не от усердия, и он живет долго; да тем то на меня брань бывает от нерадения, а моей силы нет, что ми их не учив ставити; а ты бы, господин, Отец наш, Государем нашим, а своим детем Великим Князем, печаловался, чтобы велели училища учинити; а мой совет о том, что учити в училище: первое азбука граница истолкована совсем, да и подтительныя слова, да псалтыря со следованием на крепко; и коли то изучат, может после того проучивая и канархати и чести всякыя книги. А чтобы и попов ставленых велел учити, занеже то нерадение в землю вошло, и толко послышат то учащиеся, и они с усердием примут учение. А ныне у меня побежали ставленники четыре Максимко, да Куземка, до Офоноско, да Омельянко мясник, а тот с неделю не поучився ступил прочь с ними же; а и православны ли те будут? По мне, ино те не пригожи в попы; о тех то Бог пророком рече: «ты разум мой отверже, аз же отрину тебе, да не будеши мне служитель» (А. И. 1. 147-148). Невелики требования от ставленников были у Геннадия, но и этим многие не могли удовлетворять. Это же подтверждено и на стоглавом соборе 1551 года, на котором участвовал между прочими и новгородско-псковский владыка Феодосий (Стогл. изд. 1863 г. 19). Там в 25 главе говорится: «иже есть дияки, которые хотящие диаконства и священничества, а грамоте мало умеют, и святителем их поставити ино сопротивно священным правилом, а не поставити и святые церкви без пения будут... а преже сего училища бывали в российском царствии на Москве и в Великом Новеграде и по иным градом многие грамоте писати и пети, и чести учили». Посему было постановлено (глава 26): «в царствующем граде Москве и по всем градом тем протопопом и старейшим священником, со всеми священники и диаконы, коемуждо в своем граде, по благословении своего святителя избрати добрых духовных священников и диаконов и диаков женатых и благочестивых и грамоте честе, и пети, и писати гораздливы и у тех священников и у диаконов, и у диаков учинити в домех училища, чтобы священники и диаконы, и все православные христиане, в коемждо граде давали своих детей на учение грамоте, книжного писания, церковного пения и чтения налойного, но и паче же всего учеников бы своих берегли и хранили во всякой чистоте и блюли бы их от всякого плотскаго растления, но и паче же от всякого содомского греха и рукоблудия, чтобы им пришел возраст достойным быти священническому чину». Вероятно, были такие училища и в Пскове в XVI веке, ибо после покорения Пскова царь предположил учредить в Новгороде и Пскове школы для обучения русского юношества даже латинскому и немецкому языкам для торговых целей.

б) Быт духовенства псковского:
а) Происхождение духовных лиц. Во время народного самоуправления, или управления псковского веча, духовное звание, как монополия одного сословия, не могло существовать в том виде, как после сего; духовные должности были доступны для всех одинаково; так как эти должности в то время были далеко не последними, соединялись с разными общественными льготами и привилегиями, вообще были заманчивыми по своим выгодам, они сделались предметом искательств людей, мало к тому способных и полезных для церкви, а нередко недостойных. «Церквей наставили много, - говорится про то время, - и вот всякий, кому не хотелось работать, шел в священники, не оставляя плотских страстей, потому что шел не Богу служить, а тело свое льготить». (И. Р. Сол. V. 270). Это можно было отнести и к Пскову. Однако выгоды в духовном звании манили в оное и людей, уже пользовавшихся по своему положению привилегиями: даже бояре вступали в должности диаконов и священников и если не из особого благочестия, то рассчитывая на хорошие доходы и права.

б) Избрание в духовные должности. Основываясь на известном послании архиепископа новгородского Геннадия, можно заключить, что и в Пскове ставленники, или кандидаты на духовные должности, выбирались народом1. Выражения «се приведут ко мне мужика, приведут кого грамоте горазда, земля, господине, такова, не можем добыти кто бы горазд грамоте» показывают, что владыка Новгорода и Пскова по отношению к выбору лиц на церковные должности занимал почти пассивную роль. Право избрания в священники к известному приходу было за приходской общиной, которая за поручительством своим представляла избранных ею для посвящения владыке. Хотя этот обычай древний, что видно из первого послания Климента к Коринфянам, однако, вследствие вредного влияния оного на церковное благочиние, отменен после Лаодикийским собором (VII Вселенский собор). Постановлением же собора 1551 года положено: прихожанам избирать священников не моложе 30 лет, а диаконов не моложе 25 лет, грамотных и нравственных (Стогл. гл. 100, стр. 281. Грамота Макария, митрополита Московского).

1. Для примера приводим выборный приговор при избрании священника прихожанами, который приводит г. Знаменский в сочинении «Приходское духовенство на Руси»: «Мы (такие-то) выбрали и излюбили отца своего духовного (такого-то) к себе в приход, и как его Бог благоволит и святой владыко его в попы посвятит и, будучи ему у нас в приходе служить и к церкви Божией быть подвижну, чтоб церковь Божия не была без святого пения и у нас в приходе ему к болям и роженицам с причастием и с молитвами быть подвижну и со всякими потребами. А он человек добрый, не бражник, не пропойца и ни за каким хмельным питием не ходит, человек он добрый, в том мы старосты и мирские люди ему выбор дали».

в) Отношения псковского духовенства к новгородскому владыке и народу:
1) Вступление в духовные должности; требования от ставленников при посвящении. Духовное лицо в Пскове с самого посвящения вступало в число данников новгородского владыки; само посвящение было сопряжено с расходами. Этот обычай был заимствован из византийской церкви и подтверждался самими блюстителями церковных порядков как законный.

Владимирский собор, бывший в 1274 году, на котором присутствовал новгородский епископ Далмат, постановил: давать священный сан единственно людям непорочным, коих жизнь и дела известны от самого детства и проч.; иерею надлежит иметь 30 лет от рождения, диакону 29 лет; епископам строго запрещается брать с них деньги за поставление, кроме определенных митрополитом семи гривен (для кафедрального причта и певчих) с иерея и диакона (И. Р. Кор. IV, 71). Константинопольский патриарх Нил в послании псковичам в 1382 году (А. И. I. 6) писал: «поставляемые же многажды о собе сами исторы сотворяют, на свещи, на вино и прочия пошлины, и на трапезу; таковая же не врежается сим, ибо поставление туне бывает, яко же рече Христос: «туне приясте, туне же и дадите»1. Митрополит Фотий в своем послании псковичам в 1416 году по случаю появления ереси стригольников, обличавших духовенство в получении священства за мзду, писал: «ничто же лишное от ставления да не емлемо будет, разве семь златниц, едину убо златницу егда поставят кого в четцы, а три егда на диаконство, три же егда на поповство. Сего же устава царева подтверждает соборный суд, бывший от патриарха Михаила, и другое соборное знамение, бывшее от патриарха Николая, такоже повелевающе, якоже и царево писание, толико уставивше даяши от поставления» (А. И. I. 44). Тот же Фотий, митрополит киевский, в другом послании своем в Псков писал: «мы же соборне повелехом от диаконства и от поповства три златницы на собор взимати, сиречь полтора рубля с алтыном, а больше того ничтоже истязуют, ниже вземлют, но по мзде не поставляти, аще ли кто поставит на мзде, да извержется сам; сицевых убо достоит избирати и поставляти по священным правилам, и известно испытати отцем его духовным и седьмью свидетели, и о чистом его жительстве и о пребывании и о летах возраста; аще тридесять лет имат и грамоте умеет, и аще будет достоин, таковый да поставлен будет в попы, а диаконы аще 25 лет возраста имеет и будет достоин; аще ли и зело достойни будут, а лета не совершенны, таковый по священным правилам не поставляти до уреченных лет; а которые грамоте не совершенно умеют, аще будет и леты совершены и таких не поставляти, и посылают их по соборным церквам и велят их учити, чтобы в соборе псалмы и псалтирь говорил и каноны, и конархали, дондеже навыкнуть церковнаго чину, и тогда, аще будут достойни, да поставлени будут. А которые аще и леты совершенны, а грамоте мало умеют и святителем таких отсылати к монастырем в книжное училище, дондеже научатся, и совершенно грамоте умеют и церковному чину, и тогда поставлены будут, и по ставлении отсылают их святители по соборным церквам, под начало седмижды служити, и тогда отпущает его святитель к порученной ему церкви: и даст ему от правил святых отец херутунию и прочтет ему, положит на престол и велит ему взяти, но и паче же накажет его духовне, чтобы жили в чистоте и в покаянии, и в прочих добродетелях и в страсе Божии, но и паче же блюсти себе от объедения и пьянства, и клеветы, и лжи, и прочих неподобных дел, их же ненавидит Бог, и аще в вас плод духовный узрят ваши духовные чада, то, на вас смотря мнози спасутся по реченному Христову словеси: «вы есте свет миру и вы есте соль земли»; тако же и диаконом поучати, чтобы свое диаконство чисто и непорочно хранили и жили бы в чистоте и в покаянии, и в прочих добродетелях, без всякого зазора неподобного, прилежаще со страхом Божьим ко святой церкви и ко священнику о Христе во покорении и в духовном совете и к православным христианам в любви и в смирении» (Стогл. гл. 89, стр. 256). Таковы требования были к вступающим в духовное звание относительно нравственности их. На соборе 1503 года, на котором присутствовал новгородский владыка Геннадий, было постановлено: «Митрополитам, архиепископам, епископам, во всех землях русских от поставления попов и диаконов и от всего священнического чина не брать от ставленья никому и ничего; от ставленых грамот печатнику от печати, дьякам от подписи ничего ни брать, но коемждо чина церковного без мзды и без всякого дара поставлять; дьяконы ставить 25 лет, священники 30 лет и ниже тех лет не ставить, в подьяконы 20 лет». Но мы уже упоминали, как относился владыка к подобного рода запрещениям; о мздоимстве других лиц, которых должны были умилостивлять желающие посвящения, и говорить нечего. Ропот на злоупотребления при посвящении или на поставление на мзде, выражавшийся со стороны стригольников, вероятно, находил причины в действительности, ибо митрополит Фотий в своих посланиях не без причины счел нужным определить те требования, которым должны удовлетворять ищущие посвящения.

1. Впрочем, и этот патриарх хотя и оправдывал этот обычай, но в конце послания писал: «яже вся разумевающе, потыщитеся исправити зла бывшая» (А. И. I. 6).

2) Ставленые и другие грамоты, получаемые от владык. Каждому ставленнику по посвящении вручалась ставленая грамота, за которую тоже взималась известная пошлина. Владыка Геннадий писал митрополиту Симону, что он дает ставленые грамоты даже сторожам и дьякам. (А. И. I. 147). Владыка Иона в 1470 году, как мы уже говорили, взимал от одного до полутора рублей за грамоты вдовым священнослужителям, отрешенным от должностей псковским вечем. Грамотой царя Иоанна 1555 года (И. К. П. II. 91-95) предписано было: «который игумен или поп или диакон перейдет от церкви к церкви, или кто ново в попы, или в диаконы захочет стати, и те игумены, и попы, и диаконы являются архиепископлю наместнику и дают ему перехожево и явки по гривне по новгородской, а больше того у них не емлет ничего».

От священника, оставившего свой приход, требовалась еще отпускная, особенно если он уходил из своей епархии искать места в другой; за отпускные грамоты тоже взимались пошлины. На эти документы особенное внимание стали обращать псковичи, когда вошло в обычай самим прихожанам нанимать попов, искавших места и приходивших сюда из разных мест: из Новгорода, Твери, Москвы, даже из Литвы, и когда за посвящением они стали обращаться помимо новгородского владыки. Так, вследствие частых размолвок псковичей с новгородским владыкой, они иногда обращались за посвящением ставленников в Киев и Литву. Такой порядок благоприятствовал тому, что стали появляться попы и диаконы бродячие; к владыке являлись искатели мест, предъявлявшие подложные документы и грамоты. Владыка Макарий в одной из грамот псковичам пишет между прочим: «да приезжают и из иных мест дьяки, да ставятся в попы и диаконы, а грамоты вылыгают под местных попов и диаконов» (И. Кн. П. II. 83).

3) Пошлины псковского духовенства при подъезде его. Сначала, когда посещения Пскова новгородскими владыками были в неопределённое время, как и прочих састей новгородской епархии, владыка пользовался определённой суммой, отпускавшейся ему на эту потребность из княжеской казны (владыке полагалось 10 гривен и сопутствующему ему попу 2 гривны), а на духовенстве посещаемых им местностей лежала поставка как ему самому, так и свите его жизненных припасов по мере надобности; но когда владыки новгородские усвоили себе право на посещение Пскова в определенные сроки (т. е. после Болотовского договора 1348 года), то с этого времени эта добровольная поставка обратилась в обязательные, определенные подъездные пошлины, которые превратили духовенство псковское в тяглых людей владыки. От этих обязанностей не было свободно не только белое служилое духовенство, но и безместные попы и черное духовенство. Таким образом, пошлины стали подразделяться: а) на кормовые и б) на поплешные, а эти также на натуральные и денежные.

а) Кормовая пошлина на содержание владыки и его свиты и лошадей взималась натурой в следующем виде. Из грамоты великого князя Иоанна Васильевича псковичам в 1555 году видно, что «прежние Владыки ездили на подъезд в Псков в четвертый год, а жили в Пскове месяц, а имали у тех шти соборских старост, у игуменов и у попов, и у диаконов у сельских, и посадских подъезду со всякого игумена и с попа, и с диакона, с городских и сельских с местных и не с местных по архиепископской геннадиевской грамоте корму на всяк день по полутораста калачей, да по пятидесяти хлебов (все натурой), мясную вологу, рыбу, две бочки меду и безмен другого меду (сотового), русского перцу, сорочинского пшена, соли, масла коровьего и конопляного, яйца, сыры, житные крупы, уксус, лук, крошиво (поварам), солоду на квас, сколько нужно, свеч вощеных (из них по две больших), по 100 свеч сальных, по 15 зобней овса, по 15 возов сена, по 15 возов дров, по возу лучины, а соломы под коней сколько нужно» (И. К. П. III. 90-91). Эту натуральную повинность духовенства после переписи церквей в 1500 году владыка Геннадий, вероятно в видах большего удобства для сбора и выгоды для своей казны, переложил на деньги; впрочем, он оставил право за духовенством за некоторые из вышеописанных потребностей взносить деньгами или натурой, по желанию. Так, грамотой Геннадия, переданной псковскому духовенству в 1500 году, вменялось в обязанность оному платить кормовых на каждый день, между прочим, «пятьдесят хлебов денежных (деньгами), по 40 гривен за мясную вологу, да за всякую рыбу по 40 денег, по две бочки меду русского, а не люб мед, ино за две бочки полтина, да рублевая гривенка перцу, да рублевая ж гривенка пшена сорочинского, да по безмену меду русского, а коли у архиепископа пир, ино по две гривенки пшена сорочинского, а за свечи за вощеные полтретьятцеть денег» (там же, стр. 91). Вся эта кормовая пошлина с псковского духовенства, будучи переложена на денежный счет, равнялась 488 московским рублям (Ж. М. нар. пр. 1871 г. Май, 58, 65). Эта повинность не могла быть легкою для духовенства, которое в 1551 году просило сбавки с оной. Великий князь грамотой предписал: «коли приедет богомолец наш архиепископ на свой подъезд в Псков в четвертый год на один месяц и ему имати у них (духовенства) за свой и за людской, и за конский корм, и за всякие мелкие расходы на тот месяц по 200 рублей московскою» (монетой). Однако новгородским владыкам эта льгота была нежелательна, ибо владыка Пимен бил челом великому князю Ивану Васильевичу в 1555 году в апреле, «что там щти соборским старостам дана та (т. е. в 1551 году) грамота не подельно, убавлено день по ней у архиепископля и у людского, и у конского корму, и у всякого мелкого расходу». Посему великий князь грамотой от 27 июля 1555 года лишил права псковское духовенство отбывать кормовую пошлину натурой, а сделал с сих пор обязательным взнос этой пошлины деньгами; однако духовенство все-таки получило некоторую льготу по этой повинности против положения владыки Геннадия - вместо 488 рублей теперь, грамотой великого князя, оно обязывалось уплачивать кормовой пошлины только 400 рублей. «И мы, - пишет великий князь, - тот всякой архиепископль и людской, и конской корм, и всякой мелкой расход по архиепископлю по геннадиеву списку с грамоты велели сместить, а в цену положи за всякой запас деньгами, а всего по той смете за корм за его и за людской, и за конской, и за всякой мелкий расход велити бы ему имати у них на тот месяц, в четвертый год, по 400 рублев московскою, а 88 рублев у корму велети убавити, да и грамота б ему своя жалованная о той пошлине велети дати». (И. Кн. П. II. 92).

б) Поплешная пошлина взималась с головы, плеши (г. Никитский производит это название от гуменца, тонзуры, которая делается при пострижении).

Эта пошлина подъездная уплачивалась всегда деньгами, хотя не всегда в одном и том же размере. В грамоте великого князя 1555 года (И. Кн. П. II. 99-91) упоминается, что прежние архиепископы ездили в Псков в четвертый год и «имали подъезду, кроме кормовых, со всякого игумена и с попа, и с диакона с городских и сельских, с местных и не с местных, с плеши по полтине, да по 15 денег в московское число» (по московскому курсу), или общим числом 815 рублей. Эта пошлина равнялась 1/13 части трехлетнего дохода, как объясняют теперь. Псковское духовенство не считало легкой для себя и поплешную пошлину. Посему сделана была льгота и в платеже этой пошлины: грамотою 1551 года великий князь предписал, чтобы псковское духовенство платило сверх 400 рублей кормовых поплешной подъездной пошлины только по полтине новгородской, или вместо 815 рублей московских - 452 рубля, т. е. меньше на 363 рубля (там же, стр. 90). В 1555 году грамотой великого князя по той же просьбе владыки Пимена эта пошлина опять возвышена до полтины и 15 денег, но уже не по московскому, а по новгородскому счету (новгородский курс был ниже московского).

Таким образом, общая сумма подъездных по геннадиевой грамоте простиралась до 1303 рублей московских (там же, стр. 92). По грамоте 1551 года эта сумма уменьшена до 652 рублей кормовых и поплешных; а в 1555 году грамотой великого князя установлено: взимать поплешных 815 рублей новгородских и кормовых 400 рублей, всего же менее 1215 рублей московских; «а опричь того корму богомольцу нашему архиепископу на тех игуменех и на попехъ, и на диаконех не имати ничего и боярам своим, и казначею, и дьякам, и всем пошлинным людем поминков и сторожей, и подводы, и судов не велети» сказано в грамоте (И. Кн. П. II. 94). По той же грамоте 1555 года от сих пошлин освобождались большие монастыри: Снятогорский, Мирожский, Великопустынский и Елеазаровский и духовенство Троицкого Собора (там же, стр. 93). Всех прочих монастырей игумены, соборские старосты, попы и диаконы городские и пригородские и сельские, местные и безместные, обязаны были нести эту повинность волей-неволей.

Во время Баториева погрома Псковская земля подверглась опустошению; в Пскове на посаде и в псковских пригородах и в засадах Божии церкви стояли пусты без пения, а попы и диаконы от литовских людей побиты, так что осталось городских и пригородских попов и диаконов после того «мало больше ста человек», как писало духовенство царю Феодору Ивановичу. Но, несмотря на это, как мы уже имели случай говорить, что с уменьшением людей и вследствие общего разорения духовенству трудно было уплатить пошлины и за один (последний) год, - владыка Александр, не обращая внимания на сложение недоимки за прежние годы великим князем, требовал уплаты поплешных 1000 рублей за високосный и за старые годы, за которые, по грамоте великого князя, брать не велено было сих денег. По жалобе на это притеснение псковских попов, игуменов больших (следовательно, теперь и большие монастыри были привлечены к отбыванию пошлин), средних и меньших монастырей царь и великий князь Федор Иванович грамотой 1585 года от 1 октября подтвердил дьякам своим в Пскове, чтобы они, по получении этой грамоты, «на псковских и на пригородских на попех и на игуменех, и на диаконех поплешные и кормовые деньги на нынешний 92 год1 (1584 год) доправили с жила по милостынному по раздаточному списку, по которому им велено доправити наперед сего, а за прошлой за високосный год поплешных и кормовых денег и подъезду на псковских и на посадских, и на пригородских, и на засадских, и на попех, и на игуменех, и на диаконех правити не велели» (И. Кн. П. II. 101-102). Как строго взыскивались эти пошлины, можно видеть из одной грамоты архиепископа Феофила (А. И. I. 520, 1477) псковичам, где говорится: «а вы священницы, которые не заплатили подъезда моего, вы ему (т. е. наместнику) платите подъезд наш, в дом святой Софии и мне чисто по старине, без всякого забвения и корм давайте по старине, а которые не заплатят подъезда моего и аз тем литургисати не велю. И то старосты соборские и священники соборские положено на ваших душах». По общему положению, владыке принадлежали венечные пошлины с первого брака - алтын, со второго - два, с третьего брака четыре алтына (Стогл. гл. 46, 69).

Примеч. Под 1546 годом в П. С. P. Л. (IV. 306) говорится, что псковичи «поставили церковь каменну святых жен мироносец на скудельницах, да и ямы взяли у владыки Макарья на церковь в расход»; не пользовался ли владыка доходом с кладбищенских церквей в Пскове? Это указание, кажется, подтверждает такое предположение.

1. Подобное сокращенное летосчисление очень часто употреблялось и в Пскове, как видно из древних рукописей; здесь счет ведется с 1492/3 г., т. е. со времени собора, бывшего при Иоанне III, для составления церк. Пасхалии на 8 тысячелетие; следовал, 92 г. все равно что 7092 г. от сотвор. мира, или 1584 г. от Р. Хр. (5508+1584 г.). С конца XIV в. годы мироздания начинались с сентября.

4) Суд владыки и его наместника; судебные пошлины. Кроме общей повинности псковское духовенство несло еще не менее тяжелую обязанность взносить судебные пошлины по касавшимся кого-либо частным делам.

Сам владыка, по разнообразию своих обязанностей, не мог заниматься всеми делами без посредников или помощников; даже в Новгороде был особый наместник из софьян, заведовавший, между прочим, и делами судными. В Псков же владыка являлся гостем и большей частью для взимания пошлин, только для напоминания о зависимости этой области от него. Ближайшим же представителем власти новгородского владыки и блюстителем порядка и благочиния в Пскове был владычный наместник, в руках коего сосредоточивался церковный суд над духовенством по уклонению оного от своих обязанностей, а равно и решение дел, подлежащих ведению владыки1. В Псковской судной грамоте говорится: «судить владычню наместнику, аже поп, или диакон, или, противу, черница, или чернец; а будет оба не простые люди, церковные, ино не судити князю, ни посаднику, ни судьям не судить: занеже тот суд владычня наместника» (Пск. Судн. гр. И. Кар. Т. V., пр. 404). «А будет один человек простой истец мирянин, а не церковный человек с церковным, то судить князю и посаднику с владычним наместником вопчи, такоже и судьям» (там же). В 1347 году, при Болотовском договоре, псковичи приобрели себе право, «чтобы при владычнем наместнике на суде и во всяком церковном управлении Пскову держать своего мужа из мирских людей» (Расск. Бел. 69). До этого договора, когда время визитации владыки не было определено, псковское духовенство призывалось на суд в Новгород; позывы эти стоили дорого духовенству: позванный обязывался уплачивать позовникам прогоны по числу верст от Пскова до Новгорода. Но с 1347 года оно, получив право иметь наместников из псковичей, освободилось от стеснительных позывов на суд в Новгород; тогда новгородцы и владыка обязались не вызывать псковичей ни через дворян, подвойских и софьян, ни через изветников и бирючей; тогда же суд был предоставлен наместнику-псковитянину. Если и после этого бывали случаи, когда духовные лица вытребовались из Пскова в Новгород, например владыка Иона вытребовал вдовых, то это было не по праву, а по делам особой важности или в виде исключения.

Подобно тем многим вопросам относительно внутреннего быта духовенства, ответов на кои в общеизвестных исторических источниках по Пскову нами не найдено, также определенно не известно, каким уставом руководился наместник владычный относительно формы суда, степени взысканий по тем или другим проступкам духовных лиц и т. п. В Новгородской судной грамоте говорится: «судити суд твой, суд святительский, по святых отец правилу по Номоканону», т. е. Кормчей. Нужно думать, что и владычный наместник в Пскове проступки духовных лиц против своих обязанностей сопоставлял с правилами, изложенными в Номоканоне, а в делах гражданского характера, особенно смешанных, руководился Псковской судной грамотой, дополнительными грамотами, обычаями и уложением Иоанна III 2. Это видно из грамоты Макария, архиепископа новгородского, в которой содержатся объяснения и изменения обычного судопроизводства наместника и находятся ссылки на «судебник» и «обычный земский суд» (И. Кн. П. II. 79, 80, 82). Карамзин в истории своей приводит общую для псковского духовенства и гражданского судопроизводства Псковскую судную грамоту; но, судя по краткости оной, нельзя думать, чтобы она обнимала все проступки; вероятно, она составляет отрывок или дополнение другой, более подробной грамоты или издавна существовавших в Псковской земле судебных обычаев; впрочем, и в ней самой упоминается о «старой правде», вероятно, о положении в прежней грамоте (И. Кар. Т. V., примеч. 404). В этой грамоте предвидены следующие случаи: 1) когда кто присваивает себе коня, корову, собаку или другую какую скотину и назовет ее доморощенною, тот должен доказать это при следствии, 2) кто ударит своего истца на суде, в присутствии начальника (господина), тот должен заплатить оскорбленному рубль, а князю пошлину, 3) за барана платить хозяину шесть денег, а за овцу десять денег, а судье пошлины три деньги и старая правда; за гуся и гусыню хозяину две деньги, а судье три; за утку и селезня, за курицу и петуха две деньги и проч., 4) кто в пьяном виде чем поменяется или что купит и, проспавшись, раскается, то разменяться без целования (присяги); 5) княжим людям корчмы по дворам не держать, ни в Пскове, ни на пригороде, ни в ведро, ни в корец, ни бочкою, меда не продавать, 6) кто обвинять кого будет в зажигательстве, того дозволяется отдать на вольную присягу; 7) кто у кого бороду вырвет, а послух (свидетель) опослушествует (не докажет), такому целовать крест и биться на поединке в поле, а если свидетель докажет, то за бороду и за бой присудить два рубля, а быть одному, 8) купивши корову за хорошую, телят не требовать, а если корова окажется больною, то оную возвратить с вытребованием обратно денег, 9) женщин с женщиною в тяжбе присуждать биться на поединке самой, а за себя бойца не нанимать ни которой, 10) кто будет взыскивать за бой с пяти, десяти или более человек, то взыскивать как за один бой один рубль, а князю пошлину3. В истории России г. Соловьева (т. IV, 355-358) приводится сборник судных правил, составленный из грамот, данных Пскову князьями Александром Михайловичем Тверским и Константином Дмитриевичем Московским, о которых мы упоминали выше, и из приписок к ним других псковских судных обычаев. Там заключаются следующие постановления:
I. Относительно уголовных преступлений: «Где учинится годовщина и уличат головника, то князь на головника возьмет рубль продажи (т. е. поступает в собственность князя). Убьет сын отца, или брат брата, то князю продажа».
II Относительно воровства: «Дважды вор отпускается, берется с него только денежная пеня, равная цене украденного, но в третий раз он казнится смертью - если покража произойдет на посаде. Вор, покравший в Кромном городе, также вор коневой, вместе с переветником и зажигалыциком, подвергаются смертной казни за первое преступление»4.
III. Относительно дел гражданских: В спорах о землевладении четырех- или пятилетняя давность решает дело. Заемные записи в Пскове, как и в Новгороде, назывались досками, а чтобы эти доски имели силу, нужно было, чтобы копии с них хранились в ларе, находившемся в соборной церкви Святой Троицы. Дозволялось давать взаймы без заклада и без записи только до рубля. Ручаться дозволялось также в сумме не более рубля.
IV. Относительно семейных отношений: Если сын откажется кормить отца или мать до смерти и пойдет из дому, то он лишается своей части в наследстве. Если умрет жена без завещания (рукописания), оставив отчину, то муж ее владеет этою отчиною до своей смерти, если только не женится в другой раз; то же и относительно жены. Старший брат с младшим живут на одном хлебе (без раздела).
V. Относительно договоров и взаимных обязательств: В договорах между домовладельцами и землевладельцами (государями) и их наймитами, насельниками их земель, между мастерами и учениками срок, когда один мог отказывать, а другой отказываться, был - Филиппово заговенье, т. е. 14 ноября. При поселении насельник получал покруту, т. е. подмогу, или ссуду на обзаведение хозяйством из денег, орудий домашних, земледельческих и хлебом.
VI. Относительно судебных доказательств: Судебными доказательствами были: свидетельство или послушничество, клятье и поле или судебный поединок5. Если одно из тяжущихся лиц будет женщина, ребенок, старик, больной, увечный или монах, то ему дозволялось нанимать вместо себя бойца для поля, и тогда соперник его мог или сам выходить против наемника, или также выставить своего наемника. Если будут тягаться две женщины, то они должны сами выходить на поединок, а не могут выставить наймитов.
VII. Место суда. Местом суда назначены сени княжеские, и именно сказано, чтоб князь и посадник на вече суда не судили. Когда на кого дойдет жалоба, то позовник отправлялся на место жительства позываемого и требовал, чтобы он шел к церкви слушать позывную грамоту (позывницу); если же он не пойдет, то позовник читал грамоту на погосте перед священником, и если тогда, не прося отсрочки, позываемый не являлся на суд, то сопернику его давалась грамота, по которой он мог схватить его, причем тот, кто имел такую грамоту (ограмочий), схвативши противника, не мог ни бить его, ни мучить, но только поставить перед судьей; а тот, на кого дана была грамота (ограмочный), не мог ни биться, ни колоться против своего противника. Тяжущиеся (сутяжники) могли входить в судную комнату (судебницу) только вдвоем, а не могли брать помощников; помощник допускался только тогда, когда одно из тяжущихся лиц была женщина, ребенок, монах, монахиня, старик или глухой; если же в обыкновенном случае кто вздумает помогать тяжущимся, или силою взойдет в судебницу, или ударит придверника (подверника), то посадить его в дыбу и взять пеню в пользу князя и подверников, которых было двое: один от князя, а другой от Пскова. Посадник и всякое другое правительственное лицо (властитель) не мог тягаться за друга, мог тягаться только по своему собственному делу или за церковь, когда был церковным старостою. В случай тяжбы за церковную землю на суд ходили одни старосты, соседи не могли идти на помощь.

Великий князь Василий Иоаннович по покорении Пскова в 1510 году дал свою грамоту, которая нам не известна6. Вообще можно сказать, что если духовный суд в наше время еще далек от совершенства, то нельзя не согласиться со словами Карамзина (т. V. 228), что этот суд, в описываемый нами период, «будучи основан на Кормчей книге или Номоканоне, был не лучше гражданского, ибо сии законы греческие во многом не шли к России и долженствовали часто уступать место произволу судей». Неопределенность законов и недостаток в руководительных средствах, а отсюда полный простор произволу и разным злоупотреблениям в судебной практике наместника в Пскове и прочих лиц не могли остаться без внимания такового деятельного и просвещенного архипастыря, каков был владыка Макарий. Посему этот владыка в грамоте, пожалованной псковскому духовенству в 1528 году, наместнику своему дает наставления относительно таких обычаев суда, которыми было недовольно псковское духовенство. Из этой, так сказать, инструкции для наместника, мы можем иметь некоторое понятие о тогдашнем судопроизводстве и отношениях наместника к псковскому духовенству, для которого он был и судья, и администратор, заменявший владыку. «Били мне челом, - писал Макарий, - троицкие священники, старосты соборские, игумены и священноиноки, священники и диаконы сельские и сказывают, что-де и на них приходят поклепы7 многие от ябедников в поклажей8 и, не положив чего, сказывают, положили, да клеплют-де их, бой и грабежи напрасно, и в том-де игуменом и священником, и священноиноком, и диаконом не присужает наш наместник поля9 и целованья и им де в том убытка и волокиты чинитца много» (И. Кн. П. II. 78). Посему владыка устанавливает такого рода порядки:
1) Кто просит у наместника пристава, чтобы сделать обыск10 (дознание) относительно поклажи (залога), боя и грабежа, того наместник должен обыскивать (произвести следствие), и если у какого истца с игумена, попа и диакона займов, залогов, находятся записи и кабалы11 (долговые обязательства), то наместник по этим документам управу чинит, а у кого этих документов не имеется в доказательство иска, а будет требовать решения дела посредством поля и целования (присяги), то наместник в подобных случаях поля и целованья не присуждает12.
2) Кто будет жаловаться на игумена, попа, диакона за бой и грабеж без доказательства, а вместо оного будет требовать поля и целованья, то наместник тем игуменам, попам и диаконам у поля и у целованья ставиться не велит, а велит обоих истцов давать на поруку, назначив им срок для явки к архиепископу в Новгород, и вместе с этим представляет к нему, архиепископу, суда своего список к докладу13.
3) Если случится суд смешанный, т. е. лиц духовного звания с черными людьми (мирянами), то он должен производиться при наместниках: великого князя и владыки; пошлины взимать по указу великого князя (в уложении Иоанна положено взимать десятую часть иска с виновного, кроме пошлин за печать и бумагу и труд)14 (И. Р. Кар. VI. 219), одинарные (а не двойные) и делить оные наместникам между собою пополам.
4) Наместник наблюдает, чтобы за поруку ходоки ничего не брали, а брали пошлины владычные с истцов за пересуды и хоженое по «Судебнику» и от письма по старине, как прежде сего было. Согласно сему и грамотой царя Иоанна Васильевича Грозного 1555 года псковичам пошлины от поруки воспрещаются; там же положено: «быть ходокам у неделыцика по два человека из их людей и племянников, а прежним ходокам архиепископских неделыциков с батогами не ходити» (И. Кн. Пск. II. 97). И это было сделано потому, что псковские игумены, священники и диаконы пригородские и сельские жаловались тому же владыке Макарию, что «владычни ходцы с приставами ездят и от поруки берут деньги многи, и от печати берут с истцов по десять денег новгородских и от письма берут много, а приставные участки мелки, от двух-трех вытей»; поэтому той же грамотой владыка Макарий определил: от печати и письма истцам не давать, а за печати и письмо приставы должны давать ходокам свои (установленные) деньги15 ; при этом в участке пристава должно быть 15-20 вытей16 (или около 20 верст), а за езду брать, как берут недельщики новгородского владыки повытно - на версту по деньге московской (то же и по грамоте Иоанна IV 1855 года), а на правду суд вдвое, а в городе ходокам брать по деньге новгородской17, а за поруку тоже ничего не брать. Тогда же духовенство жаловалось, что эти же ходоки за всякие ябеды на священников, диаконов берут их на поруки на сроки и эти сроки (явка в суд) отдаляют, а самих ябедников к сроку на суд не требуют, а дозволяют им брать срочные и бессудные грамоты, о чем не дают знать ответчикам. И грамотой 1855 года положено: если жалобщик на духовных лиц не представит поруки, что явится к сроку на суд, то и ответчик освобождается от срочных пошлин. Поэтому владыка Макарий той же грамотой приказал наместнику своему крепко смотреть, чтобы те, кои жалобу принесут на духовенство, отдавались на поруку, если донос стоит внимания, с обязательством явиться к назначенному сроку для разбора дела. Жаловалось духовенство и на то, что наместник, если приходят к нему для доклада, спроса, совета о каком- либо деле без пристава, частным образом, отправляет таковых в суд с приставами и пошлины с них берет; поэтому владыка Макарий воспрещает в подобных случаях брать пошлины и приставов посылать (И. Кн. Пск. II. 77-81).
5) В предупреждение сомнительных исков крестьян, живших на землях, принадлежавших духовенству, на своих владетелей, владыка Макарий постановил, чтобы тех крестьян, кои изъявят желание сойти с церковных земель, духовенство представляло наместнику для допроса: не имеют ли они каких претензий на своих владетелей, а если который из таковых крестьян в это время претензии не объявит, то после жалобы от них не принимать на своих землевладельцев; а если кто в это время принесет претензии, то наместник дает им суд и управу до перехода их от прежних владетелей; а если кто из духовных лиц в свое время не объявит о переходе кого-либо из крестьян, желающих перейти на другое место, и если этот последний будет жаловаться на прежнего владельца (игумена, попа или диакона), то наместник должен дать таковому земский суд, по обычаю.
6) Тогда же владыка Макарий отменил поборы гонцов (посыльных) за доставление сими псковскому духовенству указов по делу государя или относительно богомоления или других каких- либо распоряжений владыки, касающихся духовенства (там же, стр. 86, то же и по грамоте Иоанна IV, 1555 год).

Эти постановления владыки Макария были подтверждены грамотой царя Иоанна IV псковскому духовенству от 27 июля 1555 года; грамота эта, составленная после издания уложения 1497 года, заключает в себе постановления относительно судебных случаев, почти дословно сходные с теми, которые мы здесь привели в извлечении из грамоты владыки Макария. Из приписки к этой грамоте 1555 года, сделанной после, в 1599 году, видно, что постановления царя Иоанна Грозного относительно псковского духовенства были подтверждены и царем Борисом Федоровичем (И. Кн. П. II. 95-100).

Из некоторых исторических указаний видно, что в Пскове представителями администрации и суда по делам духовенства были: наместник, как главный блюститель, распорядитель и судья в делах псковского духовенства; ему подчинены были:
1) поповские старосты (десятильники), священники соборных церквей, имевшие под своим ведением сотню18 (А. И. I. 519), на что указывает в одном послании псковичам митрополит Филипп касательно учреждения шестого собора в 1471 году. На них лежали обязанности: 1) делать раскладку пошлин между духовенством своего ведомства (А. И. I. 520) и сборы «владычины», или подъезда, 2) наблюдать, чтобы в церквах было совершаемо богослужение «честно», надсматривать, «чтобы в церквах Божьих было благочиние и пение было единогласно, со вниманием, а не борзяся, чтобы в великие посты по вся годы приходские люди всяких чинов к церквам Божьим приходили не леностно, и отцам своим духовным исповедалися, и, кто достоин, Святых Тайн причащалися и проч.» (А. И. V. 452). Они избирались духовенством из излюбленных священников, и, вероятно, как было в Новгороде, приговор об избрании на эту должность всякий раз за подписью избирателей через наместника представлялся владыке на утверждение, 3) на них же лежала обязанность наблюдать, «есть ли у попов и диаконов ставленые грамоты и отпускные (И. К. П. II. 83), и свершены ли они в попы или не свершены, и есть ли у них жены, или нет», и не подложные ли у них документы, особенно когда в Псков стали приходить черные и белые попы и диаконы из других мест. В 1426 году владыка Евфимий писал псковскому духовенству и поповским старостам (А. И. I. 61) относительно лиц духовного звания, посвященных в Литве и приходящих из других городов: «пишу старостам соборским, еще будет у кого из таковых (пришедших) игуменов, или у попов, или у диаконов грамота ставленная отпускная чисто, и вы, сынове, о том известно обыщите и смотрите того, чтобы бесчиния не было, и вы повелите ему принять духовного отца, и он исповедуется; а еще поручится вам отец его духовной по нем по духовному исповеданию, и он да литургисает Божественную литургию, по правилам святых отец; или у коего у тех не будет грамоты отпускной и ставленной, или духовного отца, и вы его к себе не приймайте». Подобные внушения старостам были и после. Владыка Макарий грамотой псковичам 1528 года (И. Кн. П. II. 84) соборских старост обязывал, чтобы они ставленникам, отправляющимся для посвящения к владыке, выдавали, кроме грамоты от наместника, грамоту за их (старост) печатью, с удостоверением о каждом из таковых; о его летах, происхождении, грамотности, а также и справки о месте, куда он определяется. Соборские же старосты иногда бывали в числе послов от псковичей.
2) Недельщики (в грамоте владыки Макария и Иоанна IV называются, кажется, эти же самые лица приставами, которые отправляли свои обязанности понедельно19. Они ездили за обвиняемыми или ответчиками и представляли их в суд; для этого они снабжались приставной грамотой, которую предъявляли лицу, которое требовалось к суду; они же брали подсудимых на поруки до явки их на суд к назначенному сроку, они же, должно быть, производили следствие на месте, где нужно было; им давалось два помощника, которые в грамотах Макария и Иоанна IV называются ходцами (ходоками) (И. К. П. II. 97).
3) Пошлинники, которые посылались собирать пошлины в пользу владыки. Высшей инстанцией суда был владыка; суд владыки был суд апелляционный, окончательный. Мы видели, что владыка Иона требовал вдовых священников и диаконов, отрешенных вечем от службы, для отмены незаконного решения веча или самоуправства оного; владыка Макарий, как мы уже упоминали, в грамоте своей 1528 года предписывал наместнику присылать к нему с докладной записью в известный определенный срок игуменов, попов и диаконов с обвинителями их в таком случае, если сии последние принесут жалобу на кого-либо из первых в бое, грабеже и, вместо доказательства к своему обвинению, «учнут в том просити поля и целованья без довода». В той же грамоте предписано присылать к нему, архиепископу, в назначенный срок тех попов или диаконов, кои ставленных и отпускных грамот не представят или у которых жен не окажется; также и всякого попа или диакона, хотя бы они, по прибытии в Псков из других мест, и имели надлежащие документы, без ведома его, к священнодействию не велел допускать; там же без его ведома не велел ни «поряживать», ни отпускать от церкви попов и диаконов.

1. Известный деятель по установлению порядка в Пскове Дионисий, арх. Суздальский, в бытность в Пскове, вероятно в 1382 г., дал псковичам грамоту: «по чему ходити, как ли судити, или кого как казнити, да вписал и проклятье, кто имать не по тому ходити». Но какое содержание этой грамоты, остается нам неизвестным. Но эта грамота была уничтожена по приказанию митр. Киприана псковичам в 1395 г., потому что, писал митрополит, «Дионисий вплелся не в свое дело, патриарх того ему не приказал деяти». (А. И. I. 19). Вероятно, она не нравилась Владыке, и потому, как говорит г. Никитский (ж. м. к. пр. 1871 г. май 39), по просьбе его и была отменена митрополитом. Была дана псковичам судная от кн. Александра Михайловича и уставная грамота от кн. Константина Дмитриевича; митр. Киприан в 1395 г., отменяя Дионисиеву грамоту, повелевал ходить по старине и по грамоте князя Александра (И. Р. Сол. IV. 195). Но митр. Фотий, по просьбе псковичей, грамоту кн. Константина Дмитриевича (А. И. I. 48-49) в 1416 году отменил.
2. В Пскове, как и в Новгороде, говорит г. Костомаров, верховный суд принадлежал вечу, как над городом, так и над всею Псковскою землею. От него зависело оправдать и обвинить тех, которые к нему обращались. Оно назначало и отряжало судей для разбирательства пограничных дел, служивших поводом к вражде с соседями. Кому оно поручит суд по какому-нибудь делу, тот и судья. Постоянная высшая судебная инстанция в Пскове был суд княжий по полам с посадничим; на суде присутствовали сотские. Вероятно, в Пскове понятие о суде смешивалось с понятием об управлении, и кто был облечен по выбору правительственною властью, тот был и представителем правды на суде, Суд производился таким порядком: спорящие стороны излагали каждая свое дело; сначала говорили истцы, потом ответчики. Если дело подтверждалось письменными доказательствами, то их представляли тут же. Если ссылались на свидетелей, то звали последних на суд. Если показание спорящих должно было повериться на месте, для этого посылались княжеские бояре и псковские сотские иди приставы. Им же или другим лицам, по распоряжению князя и посадников, поручалось привести в исполнение приговор суда. Оправданной стороне выдавалась правая грамота с двумя печатями: княжеской и посадников псковских. Делопроизводством занимался дьяк, т. е. писал правую грамоту, где излагалась история тяжбы, и приводились речи тяжущихся. Этот суд происходил на сенях у князя, а никак не на вече. Но были случаи, когда суд, происходивший на сенях у князя, был в присутствии граждан и образовал малое вече, называемое, в отличие от большого, вечье. Для того существовал особый колокол, меньше большого, вечевого, висевшего у Живоначальной Троицы и назывался Корсунским. Кроме этого княж. суда на сенях были в Пскове другие суды и судьи». (С. р. Нар. Кост. т. II. 90-91).
3. В уложении Иоанна III, составленном после Псковской судной грамоты, в 1497 г., в которое входили судные обычаи, вероятно, и псковичей, полагается смертная казнь за более важные преступления, чем упоминаемые здесь: душегубство, зажигательство, разбой, за неоднократную татьбу и т. п. Нужно думать, что и псковичи не снисходительные были к этим поступкам. Ибо они в 1411 г. сожгли 12 вещих жен; опочане в 1477 г. убили коневого вора; в 1509 г. псковичи, поймав троицкого соборного пономаря в воровстве из ларей 400 р., высекли на вече кнутом, а после сожгли; в 1490 г. в Пскове пойманного в поджоге чухну сожгли.
4. Нигде не видно употребления пытки. Не существовало телесного наказания, исключая холопа, которого мог бить господин за вину. Только в последние годы независимости Пскова появился там московский кнут. Обыкновенно наказание состояло в денежной пене и за тяжкие преступления - смертная казнь» (С. Р. Нар. Т. II, 97).
5. Псковская Судная грамота показывает, что при спорах о праве владения, о займах, о покражах и вообще в делах, касающихся собственности, грамоты служили важнейшим доказательством. «.Поле или присяга (рота) вообще служили средством открытия истины, когда нельзя было ее доискаться юридическим путем. Полем заведовали приставы, получавшие за то определенную плату с побежденного. Оно не должно было оканчиваться убийством. Было достаточно, когда один другого повалит на землю, тогда победитель брал с побежденного свой иск и сверх того снимал с него доспехи. Бились чаще всего дубинами; сражающиеся надевали на себя кольчуги и латы. Поле присуждалось, когда ответчик признавал неверными письменные свидетельства, представленные истцом, или их недоставало, или когда ответчик не признавал свидетельства послуха и с ним вступал в поединок. Вызов на бой с истцом предоставлялся ответчику, и при этом он имел возможность выбирать что-нибудь для предложения: или поле, или крестное целование - роту» (С. Р. Нар. Т. II, 93-94).
6. В Псковской летописи сказание об этом отражается жалобой, что с назначением блюстителей правосудия от князя в Пскове правда взлетела на небо, а пристава начали от поруки брать по 10 рублей, а кто оспаривал это, того били (И. К. т. VII, прим. 77).
7. Поклеп - ложный на кого донос в краже и т. п.
8. Поклажа - заклад или для сохранения что-либо положенное.
9. Поле - способ доказывать свою невинность посредством боя на поединке, с 1228 г. этим способом пользовались и псковичи до этой грамоты; впрочем, поединки уничтожены Судебником Иоанна IV в 1550 г.
10. Обыск - обыскивать, разведывать у соседей, в случае обвинения кого-либо в краже; это средство внесено в число доказательств в Судебник Иоанна IV в 1550 г.
11. Кабала - письменное обязательство, уполномочие.
12. Вероятно, и духовенство принуждено было пользоваться этим странным средством доказывать невинность, если жаловалось владыке Макарию, что наместник им поля и целованья не присуждает, хотя духовенство и сознавало, может быть, что этот способ противохристианский.
13. По Новгородской судной грамоте, докладчик докладывал дело, а дьяк записывал оное в протокол, к которому первый прикладывал печать; вероятно, подобное было и на суде наместника в Пскове (И. К. т. V, пр. 400).
14. В уложении Иоанна III 1497 г. положено: имати боярину в суде от рублевого дела на виноватом 2 алтына, а дьяку 8 денег, следовательно, 20 денег или 1/10 долю рубля. Там же пошлины определены так: 1) с рубля за правую грамоту (оправданному) боярину 9 денег от печати, дьяку за подпись алтын, подьячему за написание 3 деньги, 2) за докладной список боярину алтын, дьяку 4 деньги, подьячему 2 деньги (докладной список — экстракт дела), 3) за бессудный список (обвинение того, кто не явился к суду) печатнику алтын, дьяку тоже, подьячему 2 деньги, 4) за срочные грамоты (указание срока суда) дьяку 2 деньги. Вероятно, на это-то и указывается здесь во взимании пошлин или, может быть, на грамоту, данную в 1510 г. В. К. Василием Иоанновичем Пскову.
15. По тому же уложению неделыцик должен был платить с рубля: печатнику алтын, дьяку от подписи алтын, от поруки не брать ничего.
16. Выть, по объяснению Карамзина (т. VI, прим. 609), означает или часть дела, поручение, или, как здесь означает, участок известного пространства.
17. По уложению неделыцикам положено брать по грамоте, а где нет грамоты (особого положения), хоженое имати в городе по четыре деньги, а поезд на версту по деньге. Кроме сего, недельщику полагалось, между прочими доходами, вясчего (за связание и представление ответчика) два алтына.
18. Исследователи псковской старины Беляев и Никитский разногласят в своих мнениях относительно числа поповских старост. Беляев говорит, что поповских старост было по два в каждом приходе; г. Никитский замечает на это, что псковские соборы имели под своим ведением не только городское, но и сельское, пригородское духовенство и что псковские поповские старосты были не в пригородах, а при соборах только, и в каждом по одному, а не по два; это последнее тем более вероятно, что мнение Беляева не подтверждается в исторических источниках (Расск. Бел. III, 136. Ж. М. Нар. Проев. 1871 г. Май, 31). Митрополит Филипп в благословенной грамоте псковичам на учреждение 6-го собора, в 1471 году, писал: «они: (т. е. псковские посадники, купцы и проч.) ми били челом от всея Псковския земли, чтобы себе устроили по нашему благословению в Пскове шестой собор, в церкви Святого Божья Входа во Иерусалим, а в тот де собор у них уже священноиноков-де и священников обретесь сто и два служителей церковных» (А. И. I. 519). Из этого видно, что в соборное ведомство вступало около ста человек духовенства. Впрочем, об этом будет речь впереди.
 19. В грамоте ц. Иоанна говорится: «быти в Пскове» и архиепискомлим неделыциком по старине по шти (6) человек, а давати им на поруки игуменов и попов и диаконов и дьячков церковных и чернцов и черниц и пономарей и проскурниц и сторожей и весь их причет церковный».

5) Ослабление власти владыки и его наместника и попытки псковского духовенства к самоуправлению. Слабое участие новгородских владык в делах управления псковскою церковью делало возможными злоупотребления наместника, на которые (как мы видели, а до нас дошла меньшая часть из них) жаловались псковичи и которые преграждал владыка Макарий; при этом характер судопроизводства наместника, направленный к фискальным целям, по которому всякое дело требовало немалых издержек и «волокит», сколько законных, столько же и произвольных, заставлял каждый шаг искателя суда и покровительства дорого окупать многосложными пошлинами1; кроме сего, недостаток действительных мер к пресечению беспорядков в среде духовенства увеличивал оные; все это служило причиною к возникновению различных аномалий в церковной практике и жизни духовенства. Поэтому недовольство владыками и вмешательство веча в дела духовенства, которое так же мало было желательно для этого духовенства, побудили оное обратиться к собственным средствам для восстановления порядков в среде своей. Из таких средств самопомощи духовенства нам известны следующие.

а) Учреждение соборов. Для того чтобы ослабить влияние владыки или его наместника в тех случаях, когда интересы сих не согласовались с интересами духовенства, оно положило начало коллективного самоуправления в учреждении соборов. Это стало возможно после 1347 года, т. е. когда псковичи получили право иметь наместника из псковичей и не являться по вызову в Новгород на суд.

До 1357 года в Пскове был один собор - Троицкий, как древнейший из псковских церквей и патрональный храм в Псковской земле. В нем, во время подъезда, или посещения, владыки совершали торжественное богослужение, известное под названием соборования; духовенство этого собора пользовалось некоторыми привилегиями. Грамотой Макария троицкому духовенству в 1528 году усвоено или подтверждено право освящать новые церкви; «а новые церкви, - говорится там, - свящать священникам Троицкого собора»2 (И. Кн. П. II. 85). Грамотой Иоанна Грозного в 1555 году подтверждена льгота духовенству этого собора от взноса пошлин владыке кормовой и поплешной (там же, II. 93). Для освящения сего храма если сами владыки не приезжали, то присылали из Новгорода протопопа. Например, в 1367 году прислан был протопоп Иоанн для освящения сего восстановленного храма. Здесь хранились антиминсы, присылаемые от митрополита, и выдавались протопопом и попами этого собора в другие церкви, по полтине за антиминс (А. А. I, 222). Там же хранился архив, или ларь для официальных договоров, грамот и т. п., печать церкви Святой Троицы, заменявшая иногда печать княжескую. При этом соборе церковными старостами бывали посадники и другие знатные миряне3. Здесь же псковичи возводили на княжество избранных князей и давали торжественно присягу лица, вступавшие на общественные должности. Например, в 1443 году там присягал присланный из Москвы князь Чарторыйский, а в 1460 году наместник великого князя Стрига. Дом Святой Троицы составлял святыню для псковичей, охраняя которую они всегда готовы были к защите своей земли и града Пскова от вторжения «поганых»; она воодушевляла их к мужеству и неустрашимости в минуты трудной и неравной борьбы с врагами; все доброе для своей земли они относили покровительству Святой Троицы. Что служило славой или унижением для Пскова, то относилось и к храму Святой Троицы. Здесь совершали общественные молитвы псковичи, готовясь на защиту своей земли, и получали напутственное благословение вожди их; всякое радостное событие для Пскова и жителей этой земли сопровождалось общественной молитвой и благодарностью к Богу в храме Святой Троицы. В 1510 году, 24 января, псковичи, уступая свою независимость великому князю Василию Иоанновичу, за три версты от города, перед обеднею, встречали государя и сопровождали его с прибывшим Митрофаном, епископом Коломенским и Симоновским, архимандритом Варлаамом, монашеством и священством в Троицкий собор, где, по совершении литургии, пели молебен и многолетие великому князю. Такое важное общественно-политическое значение имел Троицкий собор. Даже после учреждения других соборов он назывался большим собором4.

В 1357 году, через десять лет после Болотовского мира, псковичи построили церковь во имя святых мучениц Софии, Веры, Надежды и Любови, а духовенство просило вече исходатайствовать право назвать эту церковь собором для отправления здесь ежедневной службы (П. С. Р. Л. IV. 191).

После борьбы со стригольниками, в 1417 году, духовенство просило вече устроить третий собор в Николаевской церкви над греблею5.

В бытность свою в Пскове владыка Евфимий в январе 1453 года, по просьбе наместника и посадников, а также так называемых невкупных попов, не вошедших в состав духовенства существовавших уже трех соборов, дозволил учредить четвертый собор для вседневной службы и назвали оным Спасскую церковь на торгу, а меньшим собором - церковь святого Димитрия в До- вмонтовой стене (П. С. Р. Л. IV. 215).

В 1462 году псковичи, по желанию духовенства, положили на вече быть пятому собору и назвали соборными церкви: Похвалы Богородицы (главным) и меньшими - Покровскую и Духовскую за Довмонтовой стеной (П. С. Р. Л. IV. 221).

Через девять лет, в 1471 году, псковичи, по просьбе духовенства невкупного, не вошедшего ни в один из пяти соборов, просили митрополита Филиппа, поскольку в то время избранный в 1470 году в архиепископы Феодосий не был посвящен в сан, дозволить им устроить шестой собор при Входоиерусалимской церкви. Митрополит особой благословенной грамотой от 22 сентября 1471 года дозволил им это и писал: «били мне челом от всей Псковской земли с написанием грамот от священноиноков и от всех священников, и от диаконов, и от всех их пяти соборов, моля и прося и челом бия, чтобы себе устроили по нашему благословению в Пскове шестой собор во славу Божию и в великую честь Святой церкви, и в великую богомолью господина и сына моего великого князя Ивана Васильевича, и его сына великого князя Ивана Ивановича, да и всего православия, а в церкви де Святого Божия Входа в Иерусалим; а в тот де собор у них уже священноиноков, да и священников обретесь сто и двое служителей церковных. И аз, Филипп, Митрополит всея Руси, о том обговоря со своим господином и сыном, с великим князем Иваном Васильевичем, и с его сыном, пожаловал есмь их: благословил и велел есмь им учинити себе в Пскове шестый собор, во славу Божию, да и в их богомолию великих князей, да и всего православия; а держать тую святую церковь соборную, Святый Вход Божий в Иерусалим, те их священницы сто и два, с пристоянием, честно, со святым писанием и чтением, по тому же уставу, как у них держат Божественная и священная правила в тех прежних пяти соборах Святых церквей соборных, а поют по неделям; а который священник не имет беречь святаго пения и чтения церковнаго, и не имет пристояти к Святой Божьей церкви, тот примет вину и казнь церковную, по правилам Святых Апостол и Святых Отец, и от нашего смирения будет не благословен» (А. И. I. 520).

В половине XVI века учрежден еще седьмой собор, Паромоуспенский, а затем Георгиевский и Петропавловский (И. Кн. П. III. 19).

В учреждении соборов нельзя не заметить стремления псковского духовенства устроить у себя управление, которое соответствовало бы общественному управлению, существовавшему в Псковской земле. Известно, что Псков разделялся на шесть концов (частей), или общин, имевших свое управление, своих выборных старост; каждый конец, как единица управления, заключал не только известную часть города, но еще известное число пригородов (по два каждый). При заключении договоров, обсуждении общественных дел каждый из концов посылал представителя; каждый из них имел свое особое хозяйство, казну и распоряжался ими самостоятельно, смотря по своим надобностям. На случай войны каждый конец имел склады оружия. Подобно сему и псковское духовенство задалось мыслью увеличить число соборов по числу концов или до числа пригородов. Каждый собор заключал в себе известное число духовенства (сотню), как городского, так и сельского или пригородного6; не вошедшие в сотни существовавших соборов, или прибылые, невкупные7, старались образовать новый собор. Каждый собор избирал особого представителя, соборского старосту, который заведовал своею сотнею и, конечно, подавал голос за интересы подведомственной ему сотни духовенства на общем собрании оного; а при требовании пошлин каждый собор, или духовенство оного, делало раскладку оных между собою.

Так как духовенство группировалось около соборных храмов, находящихся в Пскове, то пригородное, сельское духовенство (подобно пригородам) по отношению к городскому играло пассивную роль или подчиненную. Градское духовенство не могло быть беспристрастным по отношению к сельскому. Особенно это пристрастие к своим выгодам и в ущерб сельскому духовенству было заметно при распределении общественных повинностей в пользу владыки, когда расходы (особенно натуральные сборы) на этот предмет не были строго основаны на общем положении и равномерны, а распределение их клонилось к обременению сельского духовенства и облегчению городского и когда первое волей-неволей должно было подчиняться решению последнего. Поэтому давнее недовольство сельского духовенства выразилось в 1544 году, в бытность в Пскове владыки Феодосия, когда сельское и пригородное духовенство потребовало отделения себя от городского и образования отдельного собора, где находился бы представитель интересов собственно от сельского духовенства. «Бысть владыка Феодосей в Пскове, и бысть раскол межи игуменов и попов, и диаконов сельских и псковских, а старостой - с брода Георгиевской поп Иван; и отколишася от городских попов от всех седми соборов селские попы и пригородские, а владыка Феодосей благословил, старосту им дал Ивана попа Георгиевского с болота, что на них в корму городские попы взяли сверх себя; и бысть у них смятение велие», - говорится в летописи (П. С. Р. Л. IV. 306,1544). Таким образом, спор между сельским и городским духовенством и старостою попом Иваном кончился тем, что в Пскове образовался восьмой собор собственно для сельского духовенства и монашества, с особым поповским старостой. Устройство соборной церковной администрации, получившее свою санкцию от митрополита, новгородских владык и даже великого князя, имело значение официальное не только для самих псковичей, но и для высших церковных властей. Митрополит и владыка в своих посланиях псковичам относились, между прочим, к соборским старостам, как блюстителям благочиния, «сослужебникам своего смирения»; послания эти почти всегда адресовались: «собору Святой Троицы, собору Святой Софии и собору святителя Николая» и т. д.; к детям моим, писал митрополит, старостам соборским и т. д. Псковичи в делах общественных испрашивали благословение соборов. Например, говорится: «Псковичи поставили церковь святого Варлаама по совету всех пяти соборов священноиноков, священников и диаконов» (Расск. Бел. 93; П. С. Р. Л. IV. 230). Духовенство всеми соборами являлось на вече и, конечно, имело там действительное участие в совете и защите церковных интересов.

1. Уже Иоанн Грозный, издав «Судебник» в 1556 году, дополнительным к нему указом отменил пошлины, или судные платежи, которые действительно тогда были бременем для ищущих покровительства суда и немало содействовали во многих случаях, чтобы обходить суд, иди терпеть обиды, или прибегать к самоуправству и кулачной расправе. Поэтому суд наместника в Пскове, удаленный от контроля и регламентации владыки, для псковского духовенства был одним из возбуждающих поводов к недовольству.
2. В 1402 году причт соборной Троицкой церкви состоял из двух священников, одного диакона и одного дьячка. В 1348 году «князь Юрий Витовдович, возма с собою попов Святыя Троицы и диакона, поеха в Изборск свящати церкви Святаго Спаса Преображения, у Святаго Николы на полатах освящена бысть церковь» (П. С. Р. Л. IV. 190).
3. Например, под 1402 годом упоминается: «постави Роман посадник, староста Святыя Троицы, новый крест на Святыя Троицы» (П. С. P. Л. IV. 195).
4. Кажется, в этот собор относили иконы, прославившиеся чудотворными: например, приносили в Псков икону Богородицы из Камена в 1426 году; в 1440 году чудотворная икона Святителя Николая из Воронича принесена в Псков; икона Богородицы Чирской принесена в Псков в 1420 году и доселе там находится.
5. Митрополит Евгений (ч. III. 19) говорит, что в 1439 году названа собором Михаило-Архангельская церковь; этот собор другими исследователями псковской старины не причисляется к числу больших соборов; может быть, он относился к числу меньших соборов в Пскове.
6. Каждый конец составляли жители разных званий: бояре, купцы и черные люди; так и в ведении каждого собора состояло белое духовенство и черное.
7. От слова вкупе - вместе, в собрании или купа - община, собор.

б) Уставная грамота. Но и соборное управление не могло, по-видимому, удовлетворять стремлениям псковского духовенства; оно было только видоизменением неоднократных попыток его к освобождению себя от зависимости новгородского владыки. Ибо и в период организации соборного управления (1357-1469) духовенство, как мы уже видели в обозрении взаимных отношений псковичей и владыки, даже несколько раз делало такие попытки; наконец, в 1469 году, после отказа их требованию отдельного епископа в 1464 году, оно решилось не обращаться к владыке в делах церковных и принять в руководство самоуправления составленную им самим уставную грамоту. К этому не малый подало повод год от году усиливавшееся вмешательство веча в дела церкви, доходившее, как увидим в своем месте, до самоуправства или нарушения прав лиц духовного звания, что происходило большею частью от незнакомства с церковными правилами.

Так, после мора, когда в июле, августе 1468 года, сентябре и октябре 1469 года шли беспрестанные дожди, коими затопило весь яровой хлеб, а во многих местах и ржи не сеяли, отчего произошла дороговизна в хлебе и угрожал голод (И. К. П. IV. 82, 83), духовенство пяти соборов, священноиноки и священники осенью этого 1469 года, собравшись на вече и благословив псковского князя Феодора Юрьевича и посадников и весь Псков, начали говорить: «таково видите и сами, сынове, что, по нашим грехом, такову на нас Господь с небеси свою милость посылает к нам, а ожидая, сынове, как от вас, тако и от нас обращения к себе; а ныне, сынове, по промежи себе хотим, по правилом святых отец и святых апостол, во всем священстве крепость поддержати, а о своем управлении, как нам священником по Номоканону жити; а вы нам, сынове поборники будете, занеже здесь, в сей земли, правителя над нами нет, а нам о себе тоя крепости удержати немочно по промежи себе о каковых ни буди церковных вещех, а вы ся в то иное и миром вступаете, а чрез святых апостол и святых отец правила; а в том, сынове, и на вас хотим такову же крепость духовную поддержати». Вече, неоднократно участвовавшее в домогательстве независимости от новгородского владыки, и на этот раз отозвалось сочувственно на предложение духовенства. «То ведаете вы, все Божье священство; а мы вам поборники на всяк благ совет», - был ответ веча (П. С. P. Л. IV. 232). Тогда духовенство, выписав потребные правила из Номоканона1 на разные случаи, составило «уставную грамоту» как основание в делах самоуправления, касающихся церковных дел, и положило оную на хранение в ларь Святой Троицы, а для управления и суда, по руководству этой грамоты, на вече же выбрало себе правителей или блюстителей благочиния в среде духовенства, священников градской Михаило-Архангельской церкви Андрея Козу и завелицкой Успенской церкви Харитона. Но «немочно было крепости удержать о духовных вещах» и этим управителям. Один из них, поп Андрей Коза, скоро успел возбудить к себе неудовольствие привыкших к своеволию псковичей и духовенства; явились клеветники на него пред вечем. Не получивши, по обычаю, утверждения в своем звании от владыки и, вероятно, опасаясь последствий за участие в самоуправстве веча, он поспешил предупредить гнев владыки, бежал в Новгород в ноябре того же года. Владыка Иона, узнав об этом учреждении псковичей и опасаясь потерять богатые пошлины, если бы эта попытка к самоуправлению упрочилась, вскоре же, 22 января, прибыл в Псков и был встречен на этот раз посадниками, духовенством и народом у старого Вознесенья с крестами. Сначала, в продолжение недели, владыка не показывал вида неудовольствия, между прочим, соборовал по обычаю в Троицком соборе, но потом, пригласив к себе на подворье (Пустынский двор) посадников и всех священников, начал допытываться о составителях грамоты. «Кто осмелился, - говорил владыка, - составить и утвердить ее, не спрося меня, я сам хочу здесь судить и разбирать все духовные дела, а вы что выдумали? Выньте эту грамоту и раздерите». Духовенству и участникам в решении веча необходимо было объяснить те причины, которые заставили предпринять это средство, чтобы «промежи себя крепость поддержати». «Мы, господине, - оправдывались псковичи, - сделали это, не отступая от миродокончальной грамоты2, на которой крест целовали; а сам ты ведаешь, что тебе здесь не само (нельзя) много быти, а того дела тебе вскоре нельзя управить, занеже при сем последнем времени о церквах Божьих смущенно сильно в церковных вещах и священниках, немощно нам тебе всего и сказати, тии сами ведают, тако творяще все безстужество; ино о том та грамота от всего священства из Номоканона выписана и в ларь положена по вашему же слову, как еси сам, господине, преже сего был в дому Святой Троицы и прежния твоя братия, а велите и благословляете всех пяти соборов со своим наместником, а с нашим псковитином всякие священническая вещи по Номоканону правите». Владыка Иона подал вид, что принял эти объяснения за основательные. «Я, дети, доложу об этом митрополиту Московскому и всея Руси Филиппу, - сказал владыка, - и что он мни прикажет, сообщу вам. Вижу и сам из слов ваших, что дело это большое, между христианами соблазн, в церквах Божиих мятеж, а иноверным радость, что мы живем в такой слабости, и укоры от них за нашу беспечность». Таким образом, дело, повидимому, приняло мирный характер. Владыка, пробыв две недели в Пскове и собрав с духовенства свой подъезд, отправился 5 февраля. Псковичи проводили его до рубежа, немало честив и одарив его; им опять пришлось ждать решения митрополита (П. С. P. Л. IV. 232). Владыка действительно доложил митрополиту об этом предприятии псковичей, только доклад этот направлен был не в пользу ожидавших, а в пользу самого владыки, как показали последствия.

В феврале отправился владыка Иона из Пскова, а через год по написании грамоты, в октябре 1470 года, псковичи получили ответ митрополита, из которого можно было заключить, что Иона жаловался митрополиту на псковичей как на непокорную часть паствы своей. При этом прибыли послы: от митрополита, великого князя и владыки. Первый посол передал псковичам благословение от митрополита, а вечу грамоту его, в которой митрополит писал: «дети мои, священники и миряне псковичи, положите управление священническое на своего богомольца архиепископа; ваш государь, великий князь, это вам приказывает, и Филипп, Митрополит всея Руси, вас, сыновей своих, весь Псков благословляет. Делом тем искони предано управлять святителю, и о том вам архиепископ шлет, вместе с нашим человеком, и своего, по имени Овтонома». Этот человек, прибывший из Новгорода, присовокупил, что владыка велел передать Пскову: «благословляю вас священство и весь Псков, своих сыновей. Если святительские дела на меня положите, то увидите сами, что я лучше всех поддержу духовную крепость в священстве и во всяком церковном управлении». Посол великого князя также подал совет псковичам уступить требованию митрополита и владыки новгородского. Вече и духовенство положили передать опять церковное управление по Номоканону новгородскому владыке и после двух месяцев нерешимости, 5 января, вынули уставную грамоту из ларя и подрали, а 7 января отправили к владыке в Новгород посольство известить его о своем решении и просить опять принять на себя управление церковными делами; с таким известием отправили посадника и в Москву. Таким образом, самоуправление псковичей по уставной грамоте существовало один год и два месяца с половиной. Новгородский владыка опять вступил в свои права (П. С. P. Л. IV. 233-234).

1. Вероятно, злоупотребления наместника владычного или слишком произвольные действия его в деле суда над духовенством и уклонения от Номоканона, которым он обязан был руководиться при решении судных дел, заставили духовенство псковское взяться за восстановление предписаний Номоканона, которые не удивительно, что заменялись произволом наместника, по внушению своекорыстия и мздоимства.
2. Духовенство и вече года за три перед сим, в 1465 году, после неудачной попытки получить от великого князя и митрополита особого епископа для Пскова, отняло от новгородского владыки земли и воды, и только в 1466 году они должны были примиряться с владыкою Ионою, написали мирную грамоту и целовали ему крест всем Псковом. Об этой-то грамоте духовенство и упоминает здесь, спеша успокоить опасения владыки уверением, что оно вовсе не думало нарушать мир с владыкой.

в) Место общественного собрания духовенства в Пскове. Псковичи, упорные в преследовании своей цели, хотя и должны были оставаться в зависимости от новгородского владыки, однако мало надеялись на улучшение порядков со стороны его и наместника. И действительно, все продолжалось по-прежнему.

Предоставленное самому себе в поддержании порядка, духовенство по необходимости должно было обратиться к новому способу самопомощи. И вот мы читаем в летописи под 1481 годом: «поставили священники в Домонтовой стене избу, где священником копиться (собираться) и диаконом»1 (П. С. P. Л. IV. 265). Нужно думать, что дела, для которых собиралось духовенство сюда, касались, прежде всего, повинностей, которыми оно было обязано относительно своего владыки, но не менее того оно занималось здесь вопросами, относящимися к поддержанию крепости и порядка в церкви и благочиния в среде духовенства и прихожан. Хотя за этим и должны были наблюдать соборные старосты, каждый в своем ведомстве, однако духовенство и того времени не могло не сознавать, что для единообразия в церковной практике, всестороннего обсуждения каждого вопроса, необходимо было единодушие, общее участие. В том же месте были собрания духовенства и в XVI веке, там выслушивало оно и хранило грамоты и распоряжения владык, государей. Ибо грамоты 1525-1585 годов, находящиеся в «Истории княжества псковского» (ч. И, 87- 102), имеют подобные пометы: «а подписанная или подлинная грамота положена в Пскове, в соборной поповской избе в ящик с иными грамотами вместе». Стало быть, здесь находился архив и канцелярия местного управления псковского духовенства.

1. В «Истории княжества псковского» (ч. IV, 95) говорится: «1481 года, осенью, для собрания священников и диаконов построена в Домонтовой стене горница деревянная, мастерам заплачено пять рублей (то же и в П. С. Р. Л. IV. 265).

6) Потребности псковского духовенства в руководстве к правильному исполнению своих обязанностей и руководители его. Мы видели, что само псковское духовенство сознавало, что в среде его накопилось немало беспорядков - и это немудрено, тем более что оно нуждалось в руководительных средствах и жило втакое время, когда везде царствовал произвол; если и было кое- что сделано для упорядочения церковнослужебного отправления духовенством своих обязанностей, то заслуги в этом отношении остаются скорее за митрополитами и даже за патриархами, чем за новгородскими владыками1. До нас дошло несколько посланий патриархов и митрополитов, где они являются помощниками и руководителями псковского духовенства в различных случаях и потребностях. И нужно сказать правду, что в пору принудительных отношений псковичей к новгородскому владыке необходимость в подобном руководстве была настоятельная. Мы видим, что, когда псковское духовенство должно было бороться с сильными в свое время стригольниками, в среде которых были люди относительно развитые, начитанные, с которыми не под силу было вступать в словопрения еле грамотному духовенству, тогда патриархи Филофей, Нил и Антоний один за другим шлют в Псков послания, в которых основательно разбирают заблуждения ереси и тем самым способствуют к обличению оной местным духовенством. Митрополит Киприан во время размолвки псковичей с владыкой святил присланных ими ставленников. Так, этот же митрополит Киприан (1392-1395) писал псковскому духовенству: «ведомо вам, что приездил здесе к нам поп Харитон от вас с товарищи на поставление: и мы их поставили, отпустили; а что есми слышали, чего нет у вас церковного правила правого, то есмы списав, подавали им устав божественной службы Златоустовы и Великого Василья, такоже самая служба Златоустова и священье в первый день августа месяца по уставу, такоже и синодик, правый, истинный, который чтут в Царигороде, в Софии Святой, в патриархии, да приложили есмы к тому, как православных царей поминати, такоже и князей великих, и мертвых, и живых, яко же мы зде в митропольи поминаем, такоже и крещенье детиное и всякого христианина, потом обручение и венчанье. А чего будет ныне не поспели списати, что вам надобно, а то хочем излегка заставити писати, да и то у вас же будет; а то, что списано и послано к вам с вашею братьею, то есть все право, истинно. А коли есмь был в Новгороде в Великом, тогда есмь антимисы свящал, а приказал был есмь епископу послати и к вам и тех антимисов. Нынеча слышу, что сам был тогда у вас, а дал вам от тех антимисов, а приказал вам на четверо резати каждый антимис: ино то не право учинил, на свою пагубу; и нынеча аз послал с вашею братьею, с попом Харитоном и его товарищи антимисов 60; а в Троецкий клирос переимите те антимисы, а держите их по старой пошлине; а свящайте церкви, но не режите их: так и кладите, как порезаны и наряжены и свящаня. А что еете доныне крещали, дети в руках держа, а водою сверху поливали, а то неправое крещенье: во то аз послал правое крещенье, истинное, по тому бы есте и сами деяли, и иным бы есте всем заказывали, что бы по тому ходили. А синодик есмь послал к вам правый Царегородский, почему и мы здесь поминаем или еретиков проклинаем: и вы по тому дейте. А духовным своим детем, кто достоин причастью, а хочет дати причастье о Велице дни, или о Рожестве Христове, или о котором святку, как посмотрите достойного; и вы давайте на обедне. Как измолвит диакон: «со страхом Божьим и с верою приступите», тогда бы приходили к царским дверем да причащалися перед царскими дверми, а руки положа к переем крестообразно, а к сударю бо не прикасались; так же и женкам давайте причастье, обедни не кончав, а причащали бы ся у других дверей, что противу жертвенника, разве только больного человека: больному, и в двор шед, дати причастье, а мужи бы к святому причастью во вотолах не приходили; но снимая вотолы; а на ком пригодится опашень или шуба и они бы припоясывали. А милость Божья на вас» (А. И. I, 17-18). Тот же митрополит Киприан в 1395 году опять прислал псковскому духовенству2 поучение, в котором дает наставление в таких случаях церковной практики, в которых псковское духовенство, вероятно, не знало, как поступать нужно правильно; впрочем, этот недостаток относился и не к одному псковскому духовенству. Посему митрополит в этом поучении дает следующие наставления: 1) перечисляет дни, в которые полагается совершение литургии Великого Василия; «что мя есте вопросили, - пишет он, - о службах Великого Василия, буди же вам ведомо: службой Великого Василия починается вторая неделя поста; а в неделю сыропустную Златоустова служба, такоже и в неделю сборования, за неже на сбор синодик чтется, того для Златоустого служба; а от второй недели поста, в великий пост, на всякую неделю, Великого Василия служба; и на канон Рожества Христова, и на канон водокрещения Василия же Великого служба. Мнози же чти деля Великого Василия, и на его праздник службою служат»; 2) указывает дни, когда литургии «нет никакой» (в среду и пятницу масляной недели и великую пятницу), но только часы с вечернею; 3) «татем и душегубцам при смерти дати причастие, аще каются»; 4) «церкви несть второго священия никакого, кроме аще престол святый попортится, тогда и священие надобы, тогда и всякая порядня изнова надобна»; 5) «в великую субботу, вечер мефимона несть никакож»; 6) на вопрос духовенства: когда диакона нет, а нужно будет служить «многим попам вместе», можно ли «молодшему» из них «диаконовати»? - митрополит пишет: несть в поповстве ни младости, ни старости, того дела не слично тому быти; а коли не пригодится диакона, и поп служит один»; 7) на малом входе, в соборных церквах, в алтаре певцы поют: Святый Боже и слава и ныне, «а попы поют в алтаре одну только последнюю «Святый Боже»; 8) «на Воздвижение во всякой церкви, где христиане живут, крест воздвигают, хотя бы один поп был»; 9) «а которого человека отец душевный не благословит за его непослушание, а он живет лета, а не знается, ни кается, а придет к смерти, да так и не кается, недостоит ему дать святого причастья; а почнет каяться пред смертью и плаката, исповедая свои вины, ино прияти его в покаяние и причастие дати ему; а только восстанет от тое болезни и здрав будет, ино ему опитемья подняти за предние своя дела»; 10) «про кумовство, что детя крестити куму с кумою, несть того: неслично двема крестити, ни мужу с чужею женою, ни со своею женою, но одиному годится крестити, или от мужского полу, или от женского»; 11) относительно расстриг митрополит пишет, что отношения к ним должны быть подобны отношениям к отвергшимся Христа: «кто посмеется ангельскому образу, а с себе свержет, с таковыми ни ести, ни пити, ни обчины никакой не держати; а иже так и не кается, не возьмет на себе опять ангельского образа, проклинают его божественные правила»; 12) «а к поповству и диаконству аже кому ставитись надобе чисту быти, как от чрева матерьня родитися, не было бы зарока тому егоже ставиться. А случится пакы какова напасть в поповстве или в диаконстве, по навоженью диавольскому, ино ему в тот час престати от службы; несть ему никакой опитемьи, но толко не пити и до смерти» (А. И. I, 19-20). Однако еще немало оставалось вопросов и недоумений, на которые ответа и руководства псковское духовенство просило у преемника Киприана митрополита Фотия. Этот митрополит во время борьбы псковичей со стригольниками в 1416 году в поучении своем от 23 сентября «сбору Святой Троицы и сбору Святой Софии, великому священническому и иноческому чину», посылая свое благословение, писал: «Многу ползу имам душевную, слыша ваше исправление пред Богом и о вашем вверенном вам от Бога стаде святого людства, еже како достойно попечение имеете о их спасении, в богоугодие их пасуще, еже благодатию Христовою, и уверени суть во всем, красящеся своим православием, о Господе возлюбленные мои чада! А что ми, сынове священници, пишете свою грамоту, со своими служебники с попы о церковных делах, хотяще с желанием рассуждение прияти известно, но правильному извещению от нашего смирения, ино о сем молюся человеколюбию Богу, да даст вам во всем разум благодати своей, благая мудрствовати, по повелению его пасуще Христово стадо». Затем дает ответы относительно следующих недоумений псковского духовенства: 1) псковские священники писали, что они слышали «от изначальной православной веры», что от Рождества Христова до Крещенья, в продолжение 12 дней, мясо дозволено вкушать; Фотий подтверждает этот обычай как поведенный от святых правил и присовокупляет, что в канон Богоявления от святых правил не повелено вкушать ни мяса, ни рыбы, а сухоядение; 2) духовенство писало, что у них «на Препловление праздника Владычня и на Усековение главы Иоана Предтечи мясо и млеко едят; митрополит отвечал, чтобы от сих пор этого не было у них «тыя бо дни Божественые правила святых отец повелевают православным христианам чисто храните, а мяса и млека не ести»; 3) на вопрос духовенства митрополит отвечал, что литургия Златоустого отправляется, когда «Устретение Господа, или обретения честныя главы Иоанна Предтечи причтется в среду или в пяток сыропустные недели», или когда Благовещение причтется в понедельник, вторник, среду и великую пятницу (та же литургия и в неделю цветную), а если Благовещение причтется в великий четверток или великую субботу, то литургию петь Великого Василия; 4) писало духовенство, что у них в канон и в самый праздник Воздвижения честного креста мяса не едят, — митрополит отвечает, что по уставу в канон тоего дни мяса ясти, а в самое Воздвижение не ясти; а крест воздвизати преж на восток, на четыре страны, а пятое пакы последи воздвигнута на восток же, а глаголя на всяко воздвижение, о православии, «Господи помилуй», 100; 5) «А в неделю, коли с кресты ходят соборы, ино чтется Евангелие к востоку, а и всегда»; 6) на вопрос о мефимоне митрополит отвечал, что «по уставу мефимон не поется в церквах в великий четверг вечер, и в великую пятницу и в великую субботу, но поются навечерницы в кельях; а на нощь великой субботы деяния апостольская в церквах чрез всю нощ чтутся, и каноны Спасовы надгробные, и чтения»; 7) относительно вопроса о скоропостижно умерших и самоубийцах: «у кого сын духовный, по греху, напрасно умрет, а не от своих рук, или нужно утонет, тех по закону погрести, и пети над ними, и поминати их во святых службах. А который от своих рук погубится, удавится, или ножем избодется, или в воду себе ввержет, ино по святым правилам, тех не повелено у церквей хоронити, ни над ними пети, ни поминати, но в пусте месте в яму вложити и закопати; створит же о душах их Господь, яко же Сам весть, по своим неизреченным судьбам, зань же святые отцы именуют тех самовольную жертву даема не Богу»; 8) на вопрос духовенства: можно ли дать причастие человеку, который «нем родится», - митрополит Фотий отвечает: «познав его житие, и како будет было прихожение его к церкви Божией, ино рассудив, и святое причастие дати; а в болести аще онемет человек, ино також по прежнему его смотривше животу и покаянию, рассудив по достоянию, и дати святое причастье»; 9) «что ми, сынове, пишете, что из немечские земли приходят к вам, что потребное, вино или хлеб, или овощ, ино, сынове, - пишет Фотий, - очистив то молитвою от иерея, подобает ести и пити»; 10) а что касается до затравленных зверей собаками или птиц птицами же, то митрополит Фотий пишет: «из того, как исходит кровь, и от того лова едят везде из пошлины; а что в силах или в прибоях удавится, без крови, того не повелевают святые отцы ести». Затем, коснувшись некоторых поступков, не свойственных духовенству, о чем будет сказано после, митрополит Фотий заключает: «а что у вас, сынове, будет, и о иных о всех о своих делах присылайте ко мне не зазорно»3 (А. И. I. 43- 48). Тот же митрополит Фотий в послании около 1430 года псковским посадникам и духовенству, архимандритам, игуменам, и попам, и диаконам, и ко всему священническому и иноческому чину обращается с обличением некоторых из них в соблазнительном поведении и, между прочим, присовокупляет: «слышах же и иное неподобное дело в вас и Богу ненавидимое, и отречено святыми и богоносными отци и не прощено есть; слышю, что хотящих креститися во имя Отца и Сына и Святаго Духа, вместо святаго мира великого, мажете миром латынским; и оскорби мя сие грозно слышаше, смути ми сердце; еже бо то есть Богу мерзско и ненавидимо, и святыми отци отречено того чинити именующимся истинным священником Божьим, и не повелено от закона Божиа мазати православных хрестьян миром латынским; и вы то чините своим небрежением и удаляюще тем от Бога помазаемых от того. Повелено же есть нам крещатися во имя Отца и Сына и Святого Духа, и потом мазатися святым и честным великим миром, еже идет изо Царяграда, по заповеди Господни утвореное и указанное святыми отци. И от сего времени внушите себе о сем пространно, и уклонитеся от того неподобного деяния, с покаянием и со слезами от прежесдеянных зол обратитеся на истинный путь православныя истинныя веры: еже святым отци повелеша творити, творите неослабно, и крещения творите по правилам святых Отец, не обливайте водою, но погружайте в воде, в кадце, таковыя трижды молвя словеса: на первое погружение «во имя Отца», а на другое «и Сына», а на третье «и Святаго Духа», да потом мажите миром великим, еже идет изо Царяграда, еже искони оттуду приясте породу православныя веры и истинный образ. Да прислали бы есте ко мни единаго от священник, человека искусна, и аз научу его о всех о церковных правилах, и о пении церковном, и о святых службах, и миро святое великое с тем же пошлю, и что како будет потребно вам святое писание, и то все, списав, пошлю к вам: по¬требно есть истинным православным христианам по закону жити, и славословия всылати Богу, по преданию и узаконению святых сборов» (А. И. I. 67-69). Митрополит Иона (1455-1461) (А. И. I. 107-108) в своем послании псковичам, между прочим, писал: «а когда, сынове, от нашего смерения какова от божественных писаний, о какой си будет вещи словеси встребуете и вы к нам о том пошлите, вспоминая нам; и наше смерение4 Богу моляся и Пречистой его Богоматери, возря в святая и священная правила и в божественная святых писаний узаконоположения, о чем о том к вам, к своим детем, отписати, чим нас Бог, по своей милости, а по нашему достаточству вразумит». Из этих немногих дошедших до нас исторических памятников мы можем видеть, что псковское духовенство в этот период времени нуждалось в руководительных средствах к правильному отправлению своих прямых и существенных обязанностей и если допускало уклонения от оных, то большею частию по неведению; даже и позднее сего, когда псковичи уже имели отдельного от Новгорода владыку, именно в 1685 году, псковский митрополит Маркелл, донося о состоянии своей епархии великим князьям Иоанну и Петру Алексеевичам, между прочим, писал: «наипаче нужда великая на книги и священником нужд церковных исправлять не по чему, все книги по церквам старинные рукописные5 и те от древности обветчали и развалилися, а новоисправных книг искупить не хотят» (А. И. V. 200). Конечно, не лучше этого было и ранее сего времени.

1. Однако доказательством попечения владык о нравственности народа служит известное поучение новгородского епископа Луки Жидяты (в XI веке, умершего в 1060 году), которое не неизвестно было и псковскому духовенству. В нем владыка поучает свою паству веровать в единого Бога, в Троице славимого. «Веруйте, - учит он, - воскресению, жизни вечной, муке грешникам; не ленитесь в церковь Божию ходить, к заутрене, к обедне, вечерне, и в своей клети поклонись, потом уже спать ложись. В церкви не разговаривайте. Любовь имейте со всяким человеком, и не будь у вас одно на сердце, а другое на устах. Терпите обиды, не платите злом за зло. Не ссорь других, но мири. Не осуждай брата и мысленно. Помните и милуйте странных, убогих и к своим сиротам будьте милостивы. Игрищ бесовских вам, братья, нелепо творить, также говорить срамные слова, сердиться ежедневно; не презирай других, не смейся никому, в напасти терпи. Не будьте буйны, горды, будьте смирны и кротки. Почитайте старого человека и родителей своих; не клянитесь и не проклинайте. Судите по правде, взяток не берите, денег в рост не давайте. Рабы, повинуйтесь сначала Богу, а потом господам своим; чтите от всего сердца иерея Божия и слуг церковных. Не убей, не укради, не лги, не лжесвидетельствуй, не враждуй, не завидуй, не клевещи, блуда не твори ни с кем, пейте с умеренностью, а не до пьянства. Святые дни чтите...» (И. Р. Сол. III, 98).
2. В А. И. (т. 1, 19-20) это поучение не имеет определенного адреса, надписано духовенству, без прибавления псковскому, впрочем, мы знаем, что около сего времени этот митрополит послал псковскому духовенству подобного же содержания до трех грамот и что в это время псковичи непосредственно обращались с разными недоуменными вопросами к самому митрополиту Киприану; так и в этом 1395 году, когда новгородцы спорили с Киприаном и когда он прибыл сюда с патриаршим послом, то псковичи посылали к нему в Новгород послов, с которыми он обошелся ласково, принял поднесенные ему поминки и благословил весь Псков. Эти самые обстоятельства заставляют предполагать, что и сие послание относится к псковичам, ибо в нем значится: «а дан список в Новограде» в лето 6903, или 1395 году, т. е., вероятно, во время посещения митрополитом Новгорода и свидания с псковскими послами.
3. Митрополит Евгений (И. Кн. П. III. 27-28) говорит, что митрополит Фотий писал по порядку третью грамоту псковскому духовенству от 12 августа 1419 года, вкоторой отвечал нанекоторые вопросы относительно церковной практики: показывал троицким соборянам и всему священству правила, как заготовлять запасные агнцы, исправлять домашнюю службу священникам и мирянам, как петь трекратное аллилуйя, как приходить священникам на исповедь к другим священникам, как обходиться с неисповедующимися мирянами, как возносить в домах Панагию, или Богородичный хлеб, как почитать кресты с надписью или без надписи, как и кому дозволяется кадить в домах, как и когда праздновать память трех святителей и проч.
4. Во всех грамотах подобные уклонения от правописания, по современным требованиям, очень нередки. Это произошло, большею частью, от неоднократных поправок и вставок от переписчиков.
5. В Псковском кафедральном соборе хранится рукописное Евангелие, апракос, т. е. писанное (1532 год) не по порядку зачал, а по чтениям в продолжение года, начиная с Пасхи.

7) Влияние владык новгородских на благоустройство церковно-общественной жизни псковичей. Хотя вследствие натянутых отношений псковичей к владыкам новгородским сии последние не могли иметь надлежащего авторитета для первых, однако нельзя сказать, чтобы и владыки были совсем невнимательны к церковно-общественным нуждам и потребностям псковской паствы; хотя далеко не все их действия в этом отношении известны нам, однако и мы можем иметь сведения о некоторых из них.

1) Епископ новгородский Нифонт в 1156 году основал в Пскове Мирожский монастырь или церковь Преображения (П. С. P. Л. IV. 10), другие владыки также иногда жертвовали на построение церквей и содействовали умножению сих в Псковской области и даже жертвовали на общественные нужды Пскова. Например, владыка Иоанн в 1399 году помогал псковичам своими средствами при построении башни на Драчилине-всходе над рекой Псковой (П. С. Р. Л. IV. 195).

2) Владыки новгородские сочувствовали в общественных бедствиях псковичам и утешали их в оных; так, в 1352 году, во время морового поветрия, от которого две трети жителей вымерло, владыка Василий прибыл в Псков, совершал общественное богомолебствие и, заразившись язвою, на возвратном пути скончался (И. Кн. П. IV. 35); в 1360 году владыка Алексий был в Пскове для богомолебствия во время мора; в 1389 году для этого же, во время мора, приезжал владыка Иоанн, а в 1532 году владыка Макарий .

3) Во время раздоров между псковичами и новгородцами владыки немало содействовали умиротворению оных; например, в 1397 году владыка Иоанн много содействовал к ослаблению взаимной вражды между ними; «дети, видите уже последнее время» , - говорил он (И. Кар. V. 125-126); владыка Евфимий тоже умирял новгородцев с псковичами около 1449 года (П. С. P. Л. IV. 214).

4) Владыки заботились также об улучшении нравственно-религиозной жизни духовенства и народа. Например, владыка Евфимий в 1426 году писал псковскому духовенству: «а и напред бы есте, сынове, о вещах бывающих неподобных себе смотрели и сохранили, чтобы никакого в вас неподобного деяния не было, но всячески предстойте к Богу и поучайте детей своих православной христианской вере по заповедям святых отец, от всех зломудрствий себе удаляюще, а к целомудрию и к добронравию приближатися; и пойте молебены о православных христианах, о всем христоименитом исполнении, о всяком жительстве блазе; а о всем священная действуйте, еже о Господе, по правилам святых отец» (А. И. I. 61). Владыка Геннадий в 1486 году посетил Псков, пришел на вече, «благословил народ и многа словеса учительная простер».

5) Что касается устройства быта духовенства, то в этом отношении известны: 1) владыка Геннадий известною ревностью о возвышении просвещения духовенства новгородско-псковской епархии, как мы видели из его послания; он же, сколько для своей пользы, столько же и для прекращения злоупотреблений при сборе пошлин, в 1500 году предпринял перепись церквей, монастырей, престолов и антиминсов; 2) особенно известна полезная деятельность новгородского владыки Макария. Этот владыка не мало заботился: а) об искоренении суеверий язычества, еще не забытого в Псковской земле и перенятого от соседних инородцев и в самой Чуди, между принявшими христианскую веру; б) об ограждении духовенства, как мы уже говорили, от злоупотреблений в судопроизводстве наместника и его помощников; в) о предупреждении злоупотреблений со стороны бродячего духовенства и произвола прихожан по отношению к духовенству; г) он же в своей грамоте (И. Кн. П. II. 77-86, 1528) дает наставления, в каких случаях нужно «подсвящивать» храмы, именно: если «в которой церкви в городе и пригороде, или в селех что обветчает на престоле сорочка и сударь, и священники тех церквей подсвящивают сами по правилом святых отец. А нечто грехом вскочит в церковь, пес или свинья, им той церкви помост водою измыти того же дни, да опосле того кропити святою водою, а не служити в той церкви неделю. А прочее правило правите по обычаю, и как минет неделя, ино в той церкви и обедню служити; а в которой церкви какова скверность учинится, младенец в церкви помочит­ся, или кто кровью плюнет, или у кого из носа кровь пойдет, или кто побьется в церкви, да кровь же пойдет, будет, где каменная церковь, ино то скверное место водою измыти, да водою святою кропити и молитвы говорите: а где церковь будет деревянная, ино то сварное место вытесати, да водою же измыти, да кропити свя­тою водою и молитвы говорите»3.

Какое принимали участие в других случаях и потребностях новгородские владыки, мы будем иметь случай говорить в своем месте.

1. Впрочем, новгородцы того времени во время заразительных болезней предпринимали меры предосторожности. Например, «смертоносная язва, которая, под именем железы, столь часто опустошала Россию в течение двух последних веков (XV и XVI), снова открылась в Пскове, где с октября 1552 года до осени 1553 года было погребено 25000 тел в скудельницах, кроме множества схороненных тайно в лесу и оврагах. Узнав о сем, новгородцы немедленно выгнали псковских купцов, объявив, что если кто-нибудь из них приедет к ним, то будет сожжен со своим имением» (И. Кор. VIII. 123).
2. Владыка, вероятно, разделял поверие того времени, что с концом седьмой тысячи лет наступит конец мира (И. К. VI. 10).
3. Под 1540 годом упоминается, «что в Пскове старицы переходам привезли из другой земли образа святителя Николы и Пятницы на рези в храминах, а в псковской такие (резные) иконы не бывали и многие невежливые люди поставиша то за болванное поклонение. И бысть в людях молва велия и смятение, почему священники просили наместников отправить этих старцев с иконами их к владыке Макарию. Владыка Макарий сам знаменовался тем иконам и молебен им пел и, проводив их сам до судна, и велел псковичам те иконы выменить у старцев и встречать те иконы всем» (П. С. Р. Л. IV. 304).

8) Недостатки в среде духовенства псковского и меры к предупреждению оных. Если смотреть на появление стригольников, как на оппозицию беспорядкам и недостаткам в среде псковского духовенства и принять их укоры духовенству1 за действительные недостатки оного, то нужно согласиться и с более беспристрастными свидетельствами, что существовали в этом классе следующие недостатки относительно нравственных и служебных обязанностей.

Более общий недостаток - это корыстолюбие духовенства или фискальный характер отношений его к своим обязанностям. Обложенное нелегкими пошлинами от владык, начиная с посвящения и во все время служения своего, духовенство, не пользовавшееся определенным и правильным способом к содержанию своему, волей-неволей принуждено было, как и теперь, пользоваться поборами с прихожан, как средством для вознаграждения себя за издержки на разные пошлины, а также и к своему существованию; на каждую церковную требу оно смотрело как на источник доходов, изобретательность его увеличивала эти источники.

Стригольники говорили о духовенстве: «что это за учители? пьют с пьяницами, взимают с них золото и серебро и порты от живых и мертвых»2.

При той окружающей обстановке, т. е. общей грубости нравов того времени, трудно было ожидать и от духовенства более воздержной и трезвой жизни, чем та, которую вели люди, из среды которых оно выходило. При тех условиях, при которых получались духовные должности, именно когда получали право на занятие оных более богатые, чем нравственные, или более уступчивые воле прихожан, которые, как увидим после, нанимали попов бродячих, может быть, за поведение лишенных мест и готовых на всякие уступки, - нравственность не всегда ценилась по-надлежащему. При этом ослабление авторитета владык и подчинение духовенства вечу и прихожанам еще более благоприятствовали упадку его в нравственном отношении. На соборе Владимирском в 1274 году, где был представителем от новгородско-псковской епархии владыка Далмат, собравшиеся говорили: «мы сведали, что некоторые иереи в странах новгородских от Пасхи до недели всех святых празднуют только и веселятся, не крестят и не отправляют службы Божественной» (И. Кор. IV. 77). Митрополит Киприан в 1395 году в своем послании от 12 мая псковскому духовенству, между прочим, пишет: «слышал есмь и то, что попы некоторые молодые да овдовели, а ни поповство оставили да поженилися». Митрополит Фотий в своем послании тому же псковскому духовенству 9 сентября 1416 года пишет: «разумейте убо вы преже о священници Господни служители суще истине, и смотрите прилежно, како себе управляете и како наставляете на путь спасения Христово стадо словесное, вам вверенное. И весте убо, о пресвитери, како глаголет Христос, достоин быти священнику Господню, яко свету; и егда есть сам свет, тогда может и иных просвещати. И сего ради, чада моя, священницы, пишу вам, да изтрезвите прежде себе, и так да упасете во всем стадо Христово по угодию Божию». (А. И. I. 40-41). Здесь нельзя не видеть намека на уклонение духовенства от надлежащего образа жизни. В послании своем от 23 сентября 1416 года тот же митрополит Фотий приводит 10-е правило четвертого собора и 20-е, которыми предписывается: «в двою граду церквах клирошанину бытии, разсудивше, неподобасть быти; а 15 правило седьмого собора в славных градах единому клирошанину устроену быти в двою церквах, ради скверноприбытства, взбраняет»; вероятно, и в Пскове был обычай, противный этим правилам, по которому лица духовного звания «ради скверноприбытства» умели захватывать места при двух церквах и получали доходы от тех церквей, при которых только числились, а не служили. Там же пишет митрополит Фотий: «слышание же мое, еже и ина действуются в вас, яжи взбраняема суть божественными правилами отлученая резоимания (взимание прибытка, лихвы, роста) еже убо о сих глаголет 44 правило святых апостолов: аще епископ, поп или диакон, дая кому в заем серебро или злато и лихву емля, или престанет, или да извержется, повелеваем» (А. И. I. IV. 47). Стало быть, псковское духовенство занималось торговлею или ростовничеством. В 1426 году, 2 февраля, по случаю моровой язвы, митрополит Фотий писал псковичам и, между прочим, к духовенству обращается с такими словами: «сего ради, Господни священницы и иноцы, молю вы, ходити вам о всем по чину звания вашего и подвизающе и возводяще о всем на исправления духовная Господня людий, яко да и дела последуют словесем тем по Христову слову: «яко да видят человеци добрая ваши дела, и прославят Отца вашего, иже есть на небесех» (А. И. I. 59-60). Новгородский архиепископ Евфимий в 1426 году, между прочим, писал псковскому духовенству: «что есть, сынове, прислали ко мне свое челобитье и грамоту, извещение творя о священническом чину и о иных вещех, что сдеяся у вас неподобно, чрез правила святых отец, что поп дал другый дары, а ему не сын душевный тот человек, а прежде того сказывает, что иной поп того человека покаял и дары ему дал3 и вы, сынове, того попа, что в другие давал дары, пошлите ко мне, а тамо ему пети с собою не велите» (А. И. I. 619). В 1430 году в другом послании от 4 января псковским посадникам и духовенству митрополит Фотий писал, обращаясь к последнему: «вы же, священнический и иноческий чин, зрите пространно: слышание мое, еже обретаются в вас некоторые, иже живут не в славу Божью, ни за священническую честь, на людское соблазнение, к церквам Божьим не предстояще, и людей приходящих в храмы Божия сблажняют своим небрежением, и имя Божье в вашем небрежении хулится; и не разумеваете пространно, что суть храмы Божии, в них же Бог прославляется, в них же агнец Божий жрется за мирский живот, в них же есть невидимое сликостояние ангелом и человеком, в них же исходатайствуется спасение земнородным; и вы то в небрежение положисте... И походили бы есте по заповеди Господни, за священническую честь и за людийское пользование. К церквам Божием предстойте и о благоустроении жительства православных молитеся. Достоит убо быти священнику чисту от всякия скверны, душевныя и телесныя: ино да можете иных просвещати, и вы, священници, прежде себе изтрезвите, и тогда можете изтрезвити (иных) и отбегати от греха. Исправите сами себе прежде, и порученное вам стадо научите заповедям Господним и заблудившую овцу к Христу приведите, да неосужени предстанете судищу Христову, о едином кождо их грозно истязаеми»4 (А. И. I. 67-69).

Мы видели в послании митрополита Киприана к псковичам указание на некоторых молодых священников, которые, овдовев, женились и продолжили священствовать; одно послание преемника Киприана митрополита Фотия показывает, что подобные явления повторялись и после. Он же говорит в одном послании5 о вдовом псковском диаконе, женившемся на жене расстриги-схимника, о вдовце попе, взявшем за себя вдову попадью. (Пр. обозр. 1872 г. Октяб. 467). Но не одно это явное нарушение чина церковного составляло недостаток псковского духовенства в семейной жизни; тайные бесчиния, конкубинат между вдовыми священнослужителями, кажется, имели характер не исключения, а общего обычая; впрочем, этот обычай распространен был между вдовым духовенством и в других местах Руси. Посему не безынтересно коснуться истории оного вообще в России и особенно в Псковской епархии.

Первый Вселенский, Никейский собор в 325 году третьим правилом постановил: «чтобы ни епископу, ни пресвитеру, ни диакону и вообще никому из находящихся в клире не было позволено иметь сожительствующую в доме жену, разве матерь или сестру, или тех токмо лиц, которые чужды всякого подозрения». Однако как на востоке, так и у нас в России право на священнослужение священникам и после смерти их жен не было отнимаемо до XIV века. Около этого времени соблазнительное поведение некоторых вдовых священнослужителей начало принимать характер более общий; посему это заставило ввести некоторые меры для ограждения благочиния. Митрополит Петр (1308-1326) в своем поучении писал: «аще у попа умрет попадья и он идет в монастырь стрижется, имеет священство паки, аще ли же имать пребывати и любити мирские сласти, да не служит, и аще не имать слушати моего писания, будет не благословлен». Впрочем, и сами псковичи рано обратили внимание на распущенность своего вдового духовенства. Также митрополит Киприан грамотой от 12 мая 1395 года запрещал псковичам-мирянам судить попов, которые, «овдовев, поповства не оставили, да поженилися; ведает то святитель, кто их ставит, тот их поставит и извержет, а вам не годиться в те дела вступатися», - писал он (А. И. I. 18).

Преемник Киприана митрополит Фотий при самом вступлении своем в 1409 году в управление церковью запретил во всей России служить вдовым попам, если они не примут монашеского чина, говорит митрополит Евгений (И. К. П. III. 27). В «Стоглаве» помещено послание этого митрополита в Псков, в котором он обращается к псковичам со следующими словами: «слышание во уши моя внидоша, что у вас суть которые попы и диаконы вдовые тако пребывают, в мирских священствуют, ино священником мирским вдовым, когда Богу ожидающу их обращения, жил в мире с подружием своим и тогда служил, а егда Богу вземшу их подружие, то мертво есть, и земля своего тела естественного в растление и червям приять, и таковые должны суть, благодаря Божьи судьбы и его повеления, в монастыря отходити в иноческое одеяние, от настоятеля духовного игумена острищи себе от своих согрешений и о своей кончине и о своем ответе рыдающи, и обновив себе о всем чистым покаянием ко Господу и к своему духовному отцу, и аще суть достоин, и тогда священствует; и се убо по преданию божественных отец, во всей своей митрополии, отнюду же в ню приидох, и таковое запрещение и заповедь священником вдовствующим возложих, но и ныне, како грех ради наших и нужди ради Божиих казней смертоносных, належащих на ны, на мало время от воздержания тех разреших, а ваше великое Божие священство благословляю от мирских прейти с обновлением всяк к духовным по достоинству священноиноческая»6 (Стог., гл. 78).

Но, вероятно, это распоряжение, склонявшее вдовых священнослужителей к поступлению в монашество, к которому, конечно, не все были расположены, не имело большого значения для псковского духовенства; а может быть, некоторым из них, посредством умилостивления местных властей, и после вдовства удавалось оставаться на своих местах, так что, по словам митрополита Евгения (И. К. П. III. 27), тот же митрополит Фотий, во время усилившейся ереси стригольников, порицавших духовенство, грамотою от 23 сентября 1417 года опять счел нужным воспретить вдовцам священнодействие, но духовенство опять уклонялось от исполнения оного распоряжения, ибо псковское вече, взявшее на себя церковное управление, в 1468 году само отлучило от службы вдовствующих попов и диаконов по всей Псковской области, не спросившись ни у митрополита, ни у владыки (Расск. Бел. 84). За такое самовольство «хотя архиепископ Иона наложите на пскович неблагословение, и только митрополит Феодосий7 о том ему взбранил». Но владыка Иона, обещавший в 1470 году поддерживать порядок, по возвращении из Пскова начал вызывать к себе в Новгород устраненных вечем священнослужителей (попов и диаконов) и за плату от одного до полутора рублей начал им раздавать новые ставленые грамоты, возвращавшие им права на священнослужение. Вероятно, этот владыка смотрел на поступок псковичей как на самоуправство, а на распоряжение митрополитов Петра и Фотия относительно вдовых попов и диаконов как на их личное изобретение, от которого нельзя было ожидать совершенного устранения этого недостатка в духовенстве, ибо невоздержные из них могли и в монашеской рясе остаться такими же. Однако летописец, повествующий об этом, под влиянием общего озлобления псковичей против этого владыки смотрит на такой поступок Ионы с невыгодной для него стороны и говорит, что он оказывал такое снисхождение отрешенным попам и диаконам «не по правилам святых отец и святых апостол, а по своему невоздержанному нраву, сребролюбия ради» (П. С. P. Л. IV. 234).

Как бы то ни было, а только в этом недостатке вдовцы не исправлялись, так что псковичи в 1494 году, собравшись на вече, опять сами собой отлучили от службы своих вдовых попов (П. С. P. Л. IV. 268). Это, вероятно, сделано по распоряжению московского митрополита Симона, в 1494 году наложившего указом запрещение на вдовых священнослужителей (И. Кн. Пск. III. 38). Немного после сего, на соборе 1503 года, на котором присутствовал и новгородский владыка Геннадий, установлено: «чтоб ни иереи, ни диаконы вдовые не священнодействовали8. Забыв страх Божий, сказано в сем приговоре, многие из них держали наложниц, именуемых полупопадьями. Отныне дозволяем им только, буде ведут жизнь непорочную, петь на крылосах и причащаться в алтарях, иереям в епитрахилях, а диаконам в стихарях, и брать четвертую долю из церковных доходов; уличенные же в пороке любострастия да живут в мире и ходят в светской одежде»9 (И. Кар. VI. 224). А так как в Псков приходили из разных мест попы и дьяконы и нанимались на службу, то, конечно, возможно было таким и полупопадий выдавать за настоящих жен10; если таковые «вылыгали» ставленые грамоты, то нетрудно было им предъявлять и подложные документы для удостоверения брака их с названными ими женами. Однако деятельный владыка Макарий предпринимал меры против подобных уклонений; в 1528 году он писал в Псков: «наш наместник тех черных попов и белых, и диаконов пришлых обыскивает накрепко, есть ли у них ставленые и отпускные, и есть ли у белых попов и у диаконов жены, или кто какой человек. Да у которого попа или диакона ставленой и отпускной не будет, или обыщет у которого попа или у диакона, у которого жены нет, и наш наместник велит тех давати на поруку, а без нашего ведома к церкви их не посылает». (И. Кн. П. II. 83). На стоглавом соборе в 1551 году Иоанн IV, между прочим, докладывал, «что вдовые попы обедни не служат а церковью и приходом владеют и детьми духовными, родильницам молитвы дают и дитяти имя нарицают и крестят, и венчают, и исповедуют, и умерших провожают и вся священническая действуют. А в Новгороде и в Пскове, но матери моей живот и при Макарии епископе, никакоже вдовые попы и диаконы у церквей не были, ни на мало время ныне отчего-то ослаблено» (Стогл., вопр. 19). Посему на этом соборе было постановлено: «вдовым попам и диаконом не служити литургии, а которые попы и диаконы вдовые обещаются в чистоте пребывати, и тем давати благословленные грамоты, сиречь патриархальные, в ризы облачатися и в стихари и вся священническая им действовати, оприче божественные литургии» (Стогл., гл. 81). Хотя на этом соборе был Великого Новгорода и Пскова архиепископ Феодосий, однако не известно, на сколько это постановление было обязательно для псковского духовенства11. Впрочем, эти меры против распущенности некоторых возбуждали ропот в духовенстве, а насильственное пострижение в монашество, которое было следствием этих мер, благоприятствовало бесчинию в самых монастырях, поэтому собор 1666 года отменил запрещение вдовым священникам и диаконам священнодействовать (И. Р. Ц. Пр. Фил. пер. IV, 250).

1. Впрочем, об этом мы знаем из сочинений их обличителей, а подлинные сочинения стригольников не дошли до нас.
2. Константинопольский патриарх Антоний в послании псковичам приводит обличение стригольников, направленное к православному духовенству: «а вы еретики тако глаголете; сии учители (святители и попы) пьяницы суть, едят и пьют с пьяницами, и взимают злато и серебро и порты, от живых и мертвых?» (А. И. I. 13).
3. Это подтверждает понятие того времени о духовном отце, о чем говорит г. Костомаров (Ист. мон. Т. II. 394), что «в понятие о духовном отце входило нечто такое, что представляло неизменную связь его с духовными детьми, а потому и возник вопрос: можно ли переходить от одного духовного отца к другому? Епископ разрешил этот вопрос так: дозволительно, потому что покаяние вольно есть, но для уважения к прежнему духовному отцу в таком случае правило архиепископа Илии повелевает непременно отпроситься у него и дать ему дарок».
4. Вообще митрополиты в своих посланиях псковскому духовенству не забывали напоминать ему об обязанностях иметь попечение о вверенной пастве. Например, митрополит Иона (1455-1461) писал псковичам и, между прочим, духовенству: «а вам, сынове, всем священникам, благословляю вас, о том же вспоминаю, дабы есте о своем священстве, колико мощно, и от Бога врученной пастве всегдашнее попечение имели, по глаголющему Господню словеси: «а ему же убо рече, много дастся, много взыщется от него», да возмогли быхом пред Господем Богом каждый из нас рещи: «Господи, се аз и дети, яже ми дал есть Бог» (А. И. I. 108).
5. Послание это, кажется, нигде не напечатанное, находится в рукоп. Рум. муз. XVI в. № 204, л. 438, по указанию Ключевского (Пр. об. 1872 г. Сент. 306).
6. Кажется, лучшее духовенство, как показывает пример двух философов псковских, Иова и Филиппа, которые, вследствие вдовства, сложили звание и женились, смотрело проще на дело: не имея призвания к монашеству, овдовев, слагало духовное звание и женилось.
7. Митрополит Феодосий зачетыре года перед этим событием оставил кафедру (в 1464 году), а после его занимал оную митрополит Филипп. Этот митрополит Феодосий во время управления своего разделял взгляд митрополитов Петра и Фотия относительно вдовцов и пытался было восстановить их распоряжения, которые духовенство старалось забыть; может быть, и в монастырской келье, куда удалился, он мог иметь влияние на дела церковные (если имя его явилось вписанным у летописца не по ошибке), что вероятно, ибо, вооружаясь против распущенности вдового духовенства во время своего управления, он не мог не сочувствовать распоряжению псковичей, старавшихся, как и он сам, приводить в исполнение меры митрополитов Петра и Фотия против вдовствующего духовенства (И. Кар. VI. 10).
8. О постановлении этого собора - о неслужении вдовым попам и диаконам - сообщено псковичам особым посланием.
9. Впрочем, поступить в монастыри не воспрещалось вдовым и постановлением этого собора. Между прочим, было постановлено на оном: «а которые не учнут в церкви на клиросе стоять, а учнут мирская деяти, тем четвертой части не давать, а кто после своих жен живет чисто и захочет в иноческое одеяние одеяти себя, таковые в монастырь отходят и от духовного настоятеля постригаются и, обновив себя чистым покаянием аще суть достойны, таковые с благословением святительским да священствуют в монастырях, а не в мирских» (А. Арх. Эксп., т. 1, стр. 487). То же подтверждено и на соборе в Вильне в 1509 году, на котором был новгородский протопоп Иаков.
10. Это тоже было предвидено в постановлении собора, и там сказано было: «а который (из вдовцов), не отдав своей ставленой грамоты своему архиерею, да сойдет куда в дальные места, взяв себе женку (конкубину) и назовет себе женою и нерадением начнет служити, то тех, уличив, предавать градским судьям». То же и в послании митрополита Симона псковичам сказано. В этом послании говорится: «многие попы и диаконы вдовцы после своих жен держали у себя наложниц, а вся священническая действовали, и мы в соборе уложили впредь попам и диаконам вдовцам всем не служить. А которых из них в наложницах уличили и которые сами видели, что у них наложницы были, да ставленые грамоты принесли к святителям, тем наложниц не держать, а жить в миру и верх тем власы свои «ростить и одежду им носить мирская, и дань даяти с мирскими, а священнических дел не касатися». И чтобы от сего времени вперед в Пскове и во всей Псковской земле все священники, попы и диаконы вдовцы не служили, а о всем бы было о попах, о диаконах, о вдовцах и о монастырях по тому, как в сей грамоте моей писано» (П. С. P. Л. IV. 277, 1501).
11. Впрочем, в П. С. Р. Л. (т. IV. 308) говорится под 1552 годом, что «в лето 7060 октября в первый день архиепископ новгородский Серапион отставил священников и диаконов, что патрахиль держали, а велел тем священникам и диаконом в крылосе стоять, а четвертый жеребей во всяком доходе имети, по государеву приговору».

9) Подчинение псковского духовенства народом или вмешательство народного веча в церковные дела: распоряжение церковным имуществом, привлечение духовенства к общественным повинностям и т. п. Обстоятельства, при которых более и более духовенство Псковской области подчинялось народу, были почти те же, кои держат его в зависимости в материальном отношении от прихожан и до сего времени; но в то время существовали причины, еще более благоприятствовавшие такому положению духовенства. В древности как владыки, князья, так и частные лица строили храмы на свои средства и смотрели на свои церкви как на частную собственность; строители сами набирали причты к своим церквам и содержали их. Этот обычай сделался общим обычаем прихожан избирать в духовные должности излюбленных ими лиц. Псков разделялся на концы и улицы; нередко каждый конец или улица предпринимали на общие средства построение церкви; жители, составлявшие подобный союз или приход, сами сговаривали к своей приходской церкви членов причта на известных условиях; духовенство обязывалось при этом отправлять известные службы; приход обязывался давать ему условное содержание или платить причту деньгами или хлебом ругу. Например, говорится: «смыслиша (задумали) князь Михаила Кислица с собором Святая Троица со священноиноки и священники, и диаконы церковь поставите обыденную, а гости (купцы) ялися и ружить» (П. С. P. Л. IV. 294). При подобных порядках духовенство делалось вполне зависимым от воли своих нанимателей; каждый из них делался обязательным исполнителем не только прямых своих обязанностей, но даже слугою капризов прихожан, иначе он мог ожидать отказа от места или лишиться содержания; на место одного являлись другие в подобную кабалу. Новгородские владыки, сами едва удерживавшее свои права на Псков, едва ли что могли сделать в подобных случаях в защиту духовенства; им оставалось святить тех, кого избирали прихожане, и благословлять на служение тех, кого сговорят прихожане. Если избранный не удовлетворял требованию со стороны владыки, то прихожане могли говорить, что говорили Геннадию: «земля, господине, такова, не может добыть лучшего». Так, духовенство подчинилось мирянам, кои сделались не только блюстителями, попечителями церквей, но часто и судьями приходского духовенства, усвояя себе, как увидим дальше, права владык. При таких порядках в Пскове образовался, кроме местного, т. е. имеющего определенные места, особый разряд безместного1 духовенства, вероятно, контингент, состоящий из лиц, лишившихся мест и оставшихся с одним правом для священнодействия, в ожидании вакансий при каком либо приходе2.

Неизвестно, переходило ль псковское духовенство в другие места России; кажется, псковичи сами терпели недостаток в оном. Сюда приходили наниматься попы и диаконы из Москвы, Твери, Новгорода и Литвы. Псковичи более обращали внимание на сходность цены и на уступчивость их требованиям нанимающихся, чем на то, имеют ли эти искатели мест право на священнодействие. Поэтому архиепископ новгородский Евфимий в 1426 году писал старостам соборским и духовенству: «и о том слышах от вас, что приходят к вам игумены, или попы, или диаконы от иных стран, с русской земли, или из литовской земли, и пишу о том старостам соборским и всему священническому чину: у тех игуменов, или у попов, или диаконов, аще будет у кого грамота ставленная отпускная уисто, и вы, сынове, о том известно обыщите и смотрите того, чтобы бесчиния не было, и вы поведите ему приняти духовного отца, и он исповедается; и аще поручится вам отец его духовный по нем по духовному исповеданию, и он да литургисает божественну литургию по правилам святых отец; или у коего у тех не будет грамоты отпускной и ставленной, или духовного отца, и вы его к себе не принимайте» (А. И. I. 61). Но псковичи мало обращали внимания на это распоряжение владыки; им более выгодным казалось нанимать «пришлых» попов и диаконов, какие бы они ни были, ибо оные, путешествуя из города в город и проведя немало времени в отыскивании мест, были более сговорчивы и готовы были на всякие уступки в пользу прихожан3. Поэтому владыка Макарий счел нужным подтвердить поповским старостам в 1528 году, чтобы они строго обращали внимание на права к священнодействию этих пришельцев. «Да что во Пскове черные попы и белые, и диаконы с Москвы и из Твери и из Новгорода и из Литвы да у церквей служат, а старостам соборским то неведомо, есть ли у них ставленые грамоты и отпускные, или нет, и свершены ли в попы, или не свершены», - писал Макарий - и вместе с этим предписывал обыскивать накрепко, есть ли у этих пришлых попов и диаконов ставленые и отпускные, и жены, и кто какой человек, и если у которых из них оных документов не окажется и жен тоже, то таковых без его ведома к церквам допускать не велел (И. Кн. П. II. 83). При том псковичи, не заботясь об улучшении положения своего духовенства, на духовные должности при церквах смотрели с торговой точки зрения, как на доходные статьи, ибо тот же владыка Макарий писал соборским старостам в Псков, что эти «пришлые» черные попы и белые и диаконы «под местных игуменов и священноиноков и священников, и диаконов подкупаются, а старые игумены и священноиноки и священники, и диаконы тутошние жильцы, волочатся без мест». Усвоив себе право «поряживать» попов и диаконов и дьяков, псковичи сами собою, без сношения с владыкой, распоряжались приходским духовенством и тех, кои им не нравились, отсылали от своих церквей. Посему тогда же владыка Макарий писал в Псков: «да били мне челом старосты шти соборские, игумены и священноиноки, и священники, что де они по моему наказу поучают детей своих духовных, а они де их не слушают, да с мирскими людьми и игуменов, и священноиноков, и священников от церквей без моего ведома отсылают; и аз приказал наместнику своему того беречь накрепко, чтоб без моего ведома от церквей игуменов и священноиноков, и священников, и диаконов не отсылали, а иных не по- ряживали» (И. Кн. Пск. И. 85).

Невыгоды от такого закрепощения духовенства «мирскими людьми» сами собою понятны и были следующие: 1) духовенство отдавалось как бы в рабство своим хозяевам нанимателям, для которых оно не имело надлежащего значения и авторитета, и если кто из его среды пытался брать роль руководителя и «поучать детей своих духовных», то, конечно, его не слушали и голос такого был гласом вопиющего в пустыне; да и многие ли брались за это дело, дело обличения своих патронов, разве только эти способные к самопожертвованию; оттого, конечно, и нравственность была неудовлетворительна. Прихожане мало того что не слушали своих пастырей, но изыскивали способы к оскорблению духовенства разными придирками. Из той же грамоты Макария мы видели, что священники и дьяконы городские и сельские также «били ему челом и сказывали, что и на них приходят поклепы многие от ябедников с поклажей и, не положив чего, сказывают, положили, да клеплют де их, бой и грабежи напрасно»; при этом вместо доказательства к обвинению эти мирские люди требовали удовлетворения со стороны привлекаемых ими к суду духовных лиц, попов и диаконов поля (поединка) и целованья (присяги); 2) предоставленное выбору прихожан и принужденное вкупаться в церковные должности, духовенство, стесняемое в отправлении своих пастырских обязанностей, все свои силы употребляло для услуг, часто угождения своим избирателям, каковы бы они ни были, и вместе с этим само более и более падало и унижалось нравственно. Из той же грамоты Макария 1528 года мы видим, что многие из духовенства того времени, нуждой ли побуждаемые или просто по неразборчивости в средствах, в видах крайнего своекорыстия, подкупали прихожан, чтобы удалить других с выгодных мест, а самим занимать оные; а другие из них так низко смотрели на свое призвание, что нужно думать, не имея права на священнодействие без ставленых и отпускных грамот или лишившись оного, выдавали себя за имевших сии права; наконец, были и такие, которые, по словам Макария, «приезжали из других мест в Псков дьяками, да ставились в попы и в диаконы, а грамоты вылыгали (делали подложные) под местных попов и под диаконов». Посему, для пресечения возможности подобных подлогов, этот владыка писал наместнику: «наш наместник, которого ставленника ко мне пришлет, ино б у того ставленника была ко мне грамота нашего наместника, а другая шти соборских старост за их печатью о его прохожестве, и о летах и которой церкви известно». При такой неразборчивости относительно нравственных качеств духовенства со стороны прихожан-нанимателей весьма вероятны те, если не больше, недостатки в среде духовенства, о которых мы уже говорили. Этому благоприятствовал и недостаток просвещения духовенства, ибо если владыка Макарий счел нужным предписать местным блюстителям порядка и благочиния церковного в Пскове, чтобы каждый «ставленник был бы грамоте горазд», то нужно думать, что опека прихожан мало благоприятствовала незатейливой в то время грамотности и исправности в своих должностях большинства псковского духовенства; 3) эти условия, при которых добывались места при церквах, т. е. подкуп прихожан, конкуренция в оном со стороны духовенства, подложные приговоры ухудшали и материальный быт псковского духовенства; число оного увеличивалось, с тем вместе увеличивался и недостаток средств к его существованию. Оставшиеся без мест опять старались согласить прихожан принять их или старались покупать у них права, чтобы быть при церквах, хотя бы в качестве сверхштатных. Оттого произошло то, о чем писал архиепископ Макарий: «а у которой церкви исстари был один поп, а нынеча (1528 год) тут два попа, а где было два, а нынеча тут три попа, а где диакона не было, а нынеча де тут диакон, а все де к одной руге к старой припущены». Поэтому владыка предписывал наместнику восстановить прежние штаты, излишних попов и диаконов от церквей отсылать, «чтоб по старине было». Однако едва ли и эти меры преосвященного Макария могли переменить прежние порядки псковичей относительно замещения вакансий при церквах духовенством, ибо на стоглавом соборе 1551 года от царя был предложен 15-й вопрос такой: «такоже, как в Новгороде, и дворецкие, и дьяки во Пскове, наместник владычен попов ставят сами и к ружным церквам, и на них емлют мзды великие, а того не пытают, которой бы грамоте горазд и чувствен, и достоин священнического сану был, только того и пытают, кто бы им болыни денег дал». На этот вопрос дан ответ: «Дворецким и наместникам, и диаком избирати попов и диаконов, и дьяков к ружным церквам искусных и грамоте гораздых, а от того бы им мзды не имати отнюдь» (Стогл., вопр. 15, стр. 135). Таким образом, к числу продававших места относятся дворецкие, дьяки и даже «наместник владычен», обязанный пресекать это зло.

Подчинив себе духовенство в материальном отношении, псковичи легко могли подчинить его своему надзору и распоряжениям и в других отношениях. И действительно, псковское вече усвоило себе право судить духовенство в поступках его поведения. Еще в 1347 году псковичи, добиваясь независимости от новгородского владыки, выговорили себе право посылать представителя веча для участия при судопроизводстве наместника. После сего власть наместника ослаблена была самим вечем значительно. Митрополит Киприан еще 12 мая 1395 года писал псковичам, «что есмь слышал, аж в Пскове миряне судят попов и казнят их в церковных вещех, ино то есть кроме христианского закона; не годится мирянам попа ни судити, ни казнити, ни осудити его, ни слова на него не молвити; но кто их ставит святитель, ино тот их и судит, и казнит, и учит. А вы бы есте, дети мои, псковичи, от велика и до мала, чтобы есте не судили попов, ни казнили их, греха бы есте на свою душю не имали, ни зарока бы есте на весь Псков не чинили. А кого церковь Божья и святитель огласит, и вам по тому оглашению годится также держати его». (А. И. I. 18). В другом послании митрополита Киприана в Псков говорится: «попы и диаконы, и всяк церковный человек, вси в послушании и покорении святителю и под областью его, ни что же да не смеет ни един христианин ни мал, ни велик вступатися в та дела» (Стогл., гл. 64). Хотя этот же митрополит в 1395 году и запретил псковичам судить молодых вдовцов, которые, не оставив сана, поженилися; «ведает то святитель кто их ставил», - писал он, однако, как мы уже говорили, псковичи отлучили от церквей вдовцов в 1468 году самовольно; то же сделали они и в 1499 году. Если самовластие псковичей или веча простиралось и на самих владык новгородских, как мы видели это прежде, то с духовенством оно обходилось еще более непочтительно. Митрополит Фотий в одном из посланий своих псковичам по жалобе духовенства упрекал посадников и народ за унижение, которому они подвергали свое духовенство на суде; «случится священнику искать на ком или отвечать на (суде) поклеп, его призывают на суд в полном священническом облачении, выводят на тризнища и на понос, и на безчестия и заставляют его клясться своим священным саном; о таком безчинии я нигде ни читал, ни слышал», - прибавляет Фотий (Пр. об. 1872 г. сент. 306). Определить трудно, какому суду духовенство отдавало предпочтение; мы уже знаем, что и суд наместника владыки не был безупречен; при том вполне зависящее от веча или народа духовенство не могло сопротивляться суду его и, может быть, само обращалось к оному. Последнее предположение подтверждает, кажется, митрополит Киприан в одном послании своем псковичам, в котором пишет: «аще который игумен или поп, или чернец имет отыматися с мирскими властелины от святителя, такового Божественные правила извергают и отлучают, а кто по них имет вступаться, того не благословляют» (Стогл., гл. 61). Но нам кажется, что митрополит сими словами предостерегал псковское духовенство, чтобы оно не было в таких отношениях к святителю своему, в каких тогда находились новгородцы к нему самому. Владыка Макарий старался усилить власть своего наместника над псковским духовенством4. На стоглавом соборе было рассуждение о таком незаконном вмешательстве народа в дела духовенства. Однако это самоуправство продолжалось.

Вече, по решению коего приступали к построению церквей и по приговору которого отдавались земли, воды и другие выгоды в пользу церквей и духовенства, усвоило себе право распоряжаться церковным имуществом и даже отнимать оное от церквей и духовенства по своему усмотрению. Например, в 1471 году вече отняло у двух псковских церквей земли (П. С. P. Л. IV. 238). Митрополит Киприан еще в 1392 году писал псковичам: «а что погосты и села, и земли, и воды, и пошлины, что потягло к церкви Божьей, или купли, или кто дал по души памяти ради, а в то ни един христианин не вступается, а кто вступится, того Божественная правила не благословляют, сего ради и аз». То же подтверждал он и 12 мая 1495 года: «а что земли церковный или села, купили ли будут, или кто будет дал, умирая, которой церкви; а в те бы есте земли не вступалися никто от вас, чтобы церковь Божия не изобижена была, занеже в том велик грех от Бога» (А. И. I. 18). Хотя владыка Симеон, в бытность свою в Пскове, еще в 1418 году увещевал, чтобы миряне воздавали честь и были в повиновении святителям и духовенству и не отнимали у них доходов с земель и вод (И. Кн. П. III. 29), но мы видели уже, что псковичи не стеснялись отнимать земли и воды и у самих владык; посему все меры к возвращению псковичей в пределы умеренности мало имели успеха. Особенно выборные от веча, состоявшие при каждой церкви церковными старостами5, более и более забирали в свои руки имущество церковное и оттесняли духовенство от контроля за оным имуществом. Это продолжалось даже и тогда, когда Псков уже имел своего владыку. В 1685 году псковский митрополит Маркелл жаловался царям и великим князьям Иоанну и Петру Алексеевичам, что в «Пскове и в пригородах над церквами архиереи власти не имеют, владеют мужики, а церкви все вотчинные, и теми вотчинами владеют и себя полнят и корыстуются сами, а архиерею непослушны, о чем указ пошлем, не слушают и бесчестят, на счет нейдут, многая церковная казна за ними пропадает от давних лет; они же корчемствуют церквами, на всякий год сговариваются с священниками да дешевую ругу, кто меньше руги возьмет, хотя которые попы пьяницы и бесчинники, тех и принимают, а добрым священникам отказывают, и теми излишними доходы сами корыстуются; а священники бедные и причетники у них, церковных старост, вместо рабов и говорить против их ничего не смеют» (А. И. V. 200-201).

Дух равноправности псковичей заметен и в общественном положении псковского духовенства среди прочих сословий. Унизив духовенство до рабства, псковичи требовали, чтобы оно несло и общественные повинности наравне с другими6. Например, в 1495 году вече, согласившись дать помощь великому князю московскому против немцев, постановило собрать на этот случай полк, и для этого определено было с десяти сох снарядить по одному конному человеку. К этой повинности на этот раз привлекались и священники, и диаконы (П. С. P. Л. IV. 269). Духовенство, неся другие повинности, до сих пор от военной все-таки было свободно, как несовместной его званию, поэтому оно явилось на вече защищать прежние льготы; здесь-то, после взаимных пререканий и ругательств со стороны народа, вече определило подвергнуть телесному наказанию, вероятно, более энергических защитников прежних привилегий духовенства - священников Ивана и Андрея; несчастные, уже раздетые, в одних сорочках стояли перед народным собранием, и только кстати отысканное правило Номоканона, которым запрещалось брать военных людей с церковной земли, спасло от кнута спины этих священников и отменило на этот раз эту новую повинность с духовенства. В 1517 году при постройке стены в кремле священники, вероятно по раскладке веча, возили каменья, а псковичи песок на эту потребность (П. С. P. Л. IV. 290). В 1518 году, во время полоцкого похода, псковское духовенство обязано было поставлять коней с телегами для провоза артиллерии (там же, 292).

1. В грамоте царя Иоанна Васильевича псковскому духовенству (И. К. П. II. 89-99) несколько раз встречается разделение духовенства псковского на городское, посадское, пригородское и сельское, местное и неместное, или безместное. В грамоте царя Федора Иоановича (там же, стр. 100-102) 1585 года упоминаются еще грамотчики и ружные попы и дьяконы - это, вероятно, те же безместные, имеющие при себе грамоту и нанимающиеся по временам за известную ругу исполнять известные требы на случай болезни, отсутствия постоянных попов и диаконов при известных приходах.
2. В Новгороде тоже были безместные попы и дьяконы, ибо в 1388 году псковичи, за недостатком своих попов, «просили у новгородцев, кои ходят без церкви».
3. Для примера приводим договор между мирянами и священником того времени: «Се аз, Ильинский поп Кирилла, Яковлев сын, дал есми на себя запись старосте Тавренской волости Климу Иванову, сыну Клобуху, да и всему православию Тавренской волости Ильинского приходу, что мне, попу Кириллу, у святого славного пророка Ильи и у Егорья, меж владычни праздники и меж воскресеньем вечерню, заутреню и часы пети по вся дни, опроче того, как скорбь или отъездка придет, и жити так, как прочие старинные священники жили; а к болю и роженице ездить безменно, а на свое дело, коли отъездка придет, ино без мирского ведома не отьезжати; а руга ему и всякие доходы брати по старому, как прежде бывало; и в том всем им на себя и запись дал. А порядяли его есмя на год, с Евдокеина дня до Евдокеина дня; а без вины нам его от церкви Божей не отставити; и стану аз, Кирилл, жити и после сроку, как в сей записи написано, и старосте Климу, и всему православью Ильинского приходу держати по старому, а без вины не отставити» (Приходск. дух. на Руси г. Знаменского). Вот круг обязанностей священника - одно требоисполнение.
4. Это видно из той грамоты, в которой, как мы уже видели, он ограждает права духовенства от посягательства мирян на привлечение его к унизительному способу доказывать свою невинность посредством поля и присяги.
5. Церковные старосты заведовали церковными суммами, сбором хлеба с земель церковных, хранением сих, выдачею жалованья духовенству и руги денежной и хлебной, закупкою для церкви необходимых принадлежностей, раздаванием денег в праздники нищим и колодникам (см. Святыни и древности Пскова гр. Толстого, прилож. к IV, гл. 10).
6. В летописи говорится: «псковичи срубили с десяти сох человек конный, да и со священников и со диаконов почали рубити; и священники нашли в правилах святых отец в Номоканоне, что написано, яко не подобает с церковной земли рубитися; и посадники псковские и со псковичи учали сильно деяти над священники, и лазили многажды на сени и в вечьи, и опять на вечье влезли и хотели попов кнутом избезчествовати, Ивана священника Рожественского и Андрея, и в одних рубахах стояли на вече, и иных всех попов и диаконов изсоромотиша».

г) Права и привилегии духовенства в Пскове. По характеру того времени такое описанное нами положение духовенства в Пскове нельзя считать исключительным, ибо грубость и произвол были общи всем. Но псковское духовенство имело и некоторые привилегии. Подчиняясь распоряжениям веча, оно вместе с этим пользовалось, наравне с другими, правом голоса на оном и даже правом на почетное участие в общественных делах. Духовенству в Пскове после мира в 1347 году открылась дорога ко всем общим и некоторым особенным правам: без его присутствия не начиналось вече, оно должно было открывать собрания его своим благословением, без благословения духовенства не издавалось основных законов; например, об известной судной грамоте говорится: «сия грамота писана по благословению отец своих попов всех пяти соборов, и священноиноков, и диаконов, и всего Божьего священства, всем Псковом на вече»; с этого времени священники и игумены появляются послами от Пскова по делам общественным. Например, в 1327 году во время спора за князя Александра, которого приняли псковичи вопреки желанию великого князя, в качестве послов для объяснения с оным князем московским в числе бояр, старейшин и посадников они отправили Андрея, попа от святого Николы (П. С. P. Л. IV. 185); в 1343 году, во время войны с немцами, псковичи попа Фому, старосту поповского, послали гонцом в Новгород просить помощи против немцев (там же, 189); в 1391 году, во время ссоры с новгородцами, псковичи для заключения мира, в числе прочих, отправили послами в Сольцы, где стояла рать новгородская, шедшая к Пскову, Михаила Власьевского, попа, и Ермолу, игумена Микулинского (И. Кар. V, пр. 197). Великий князь Василий Иоаннович грамотой 1528 года по жалобе псковских попов, которые поселились на местах, обложенных тягловой податью, и должны были платить тягло наравне с прочими тягловыми дворами и вместе с тем владычную дань, пожаловал тех попов, диаконов и дьяков и писал: «в которых они попы дворех (115 дворов таких было) живут и они с тех своих дворов в наши потуги тягла не дают ничего, и не тянут с черными людьми ни в какие потуги, опричь владычной дани и подъездов» (И. К. П. II. 88). Таким образом, духовенству дарована была свобода от общих повинностей. Эта льгота подтверждена и великим князем Иоанном Васильевичем в 1555 году (там же). Материальное положение духовенства нельзя сказать, чтобы было невыгодное, оно пользовалось назначаемой прихожанами ругой - добровольной платой за требы1 и частью доходов церковных. Кроме пожертвований приходскими общинами в пользу духовенства земель и прочих угодий, средства его увеличивались еще пожертвованиями частных лиц, которые, умирая, отдавали на церкви «земли и села» на помин души; на доходы от них духовенство покупало другие земли и села2. Посему в Пскове приходские церкви имели значительные по псковским размерам вотчины, как об этом писал в 1685 году псковский митрополит Маркелл, что «в Пскове и его уезде церкви все вотчинные» (А. И. V. 200). Поэтому, как мы видели, в духовные должности вступали люди и из привилегированного сословия - бояре. В Пскове даже сложившие свой сан священники и диаконы не подвергались тем ограничениям в общественных правах, как мы теперь видим. Например, летопись под 1477 годом упоминает о боярине Андрее Иванове, сыне попове, раздьяконе, который вместе с другим боярином Опимахом Гладким правил посольство от Пскова к великому князю московскому (П. С. P. Л. IV. 254). Даже дети духовенства, не поступившие в духовное звание, не теряли привилегий того сословия, из которого вышли их отцы3 (Расск. Бел. 94).

1. Духовенство, между прочим, взимало венечные пошлины (памяти). В стоглаве (гл. 46) говорится: «в Новгороде и во Пскове даже и до сего дни (1551 год) брали с первого брака алтын, со второго - два алтына, с триженца - четыре алтына». По общему обычаю, эти деньги брали в пользу епископа.
Граф М. Толстой упоминает (Древности Пскова, прилож. к гл. IV, 10) о расходной книге псковской Завелицкой церкви, относящейся к 1531 году, напечатанной в Зап. Отд. Русской и Славянской археологии. Отсюда видно: 1) что из церковных денег старосты выдавали священникам, диакону, дьячкам, пономарю, двум певчим, клирошанам, одриннику (сторожу, который ходил ночью с копейцом около церкви) и просфорне постоянное жалованье, ругу и временные выдачи перед праздниками, 2) Успенская церковь имела свои земли, которые отдавались внаем посельникам из трех, четырех и пяти снопов. Сбором хлеба заведовали старосты, они хранили оный в особой житной палате, 3) Старосты раздавали в праздники деньги нищим и колодникам в тюрьмы; следовательно, часть церковных доходов поступала и на содержание бедных и богаделен, которые, вероятно, были и в Пскове при церквах, как и в прочих местах России, о чем говорит г. Знаменский (Пр. об. 1866 г. Сент. 30).
2. В грамоте царя Бориса Федоровича 1600 года говорится, что «прежде сего в Пскове и на посаде попов и диаконов было более 300 человек, опричь дьяков и пономарей, и были де за ними отчины, деревни со крестьяны, и нивы, и огороды, и пожни, и рыбные ловли, и всякие угодья» (И. Кн. Пск. II. 103-104). Митрополит Псковский и Изборский в 1687 году бил челом царям Иоанну и Петру Алексеевичам, что «за приходскими церквами его епархии всяких угодий многое число» (А. И. V. 302).
3. Дети духовенства были главными кандидатами на священнические или вообще церковные должности. Например, в летописи (П. С. Р. Л. IV. 196) упоминается, в числе причта Троицкого собора дьяк (дьячок) Сава Попович. В Пскове поповичи, хотя бы грамоте не умели, причислялись к духовному, церковному ведомству. В повести о начале Печерского монастыря (Псков, 1849 г., стр., 98-101), говорится: «а се церковные люди... изгои трои: попов сын грамоты не умеет». В истории г. Пскова Беляева говорится, что «дети священнослужителей, ежели не поступали в церковную службу, то уже не считались в числе духовных (Расск. Бел. 94). Так же говорит г. Знаменский (Пр. дух. на Руси, пр. об. 1866 г. Окт. 132), что сын попов, не умевший грамоте, был изгой, исключался из духовного звания, и, напротив, грамотный смерд свободно поступал в клир. Однако подобного исключения из духовного звания безграмотных детей духовенства могло и не быть в Пскове.

д) Сколько было духовенства в Псковской области в этот период времени. Определенно неизвестно, сколько было белого духовенства в Псковской земле; едва ли это было известно и в то время. Владыка Геннадий в 1500 году предпринял перепись псковских церквей и духовенства. Вероятно, определенных сведений об этом до этого времени не было, но результаты этой переписи до нас не дошли. Впрочем, известно, что в 1338 году в Пскове, вероятно вследствие свирепствовавшей в то время эпидемии, оказался недостаток в духовенстве, так что псковичи просили у новгородцев попов, которые там ходили, не имея мест (П. С. P. Л. IV. 96). Однако впоследствии, как мы видели, когда начали прибывать сюда искатели мест из Москвы, Новгорода, Твери и Литвы, в Пскове оказался даже избыток в духовенстве: где было прежде по одному, по два попа, там стало по два и по три попа, а где диаконов не было, там явились и диаконы; так что владыка Макарий, ввидах увеличения материальных средств духовенства, писал наместнику: «наш наместник того обыскивает накрепко тамошними священники и людьми добрыми; да у которой церкви изстари был один поп, наш наместник туто одному же и велит быти, а другому не быти: а где было два попа, и туто велит двема же быти, а третьему попу не быти, а где диакона не было, туто б и ныне диакона не было. Да обыскивает наш наместник того накрепко, да тех попов и диаконов отсылает от тех церквей, чтоб по старине было» (И. Кн. Пск. II. 84. 1528 г.). Таким образом, хотя число штатного духовенства опять стало прежнее, но сверхштатного увеличилось. Это положение Макария подтверждено было и архиепископом Феодосием 16 августа 1542 года (там же), при этом, если принять во внимание, что соборов во время зависимости Пскова от новгородского владыки в церковном отношении было до семи и что в каждый из них входило до 100 человек духовенства белого и черного, то белого духовенства было менее 700 человек. Но разные случайности, частые опустошения войнами и повальными болезнями Псковской земли, много влияли на уменьшение и числа духовенства в разное время1, как и всего народонаселения этой области. Так, из льготной грамоты царя Феодора Иоанновича в 1585 году, т. е. в конце этого периода, видно, что вследствие погрома Батория «в Пскове на посаде и в псковских пригородах, и в засадех Божии церкви стоят пусты (как писало царю псковское духовенство) и без пения, а попы и диаконы от литовских людей побиты, а городские попы и диаконы, оставшися после, многие повымерли, а осталось их, городских и пригородских попов и дьяконов, после того мало больше ста человек, опричь грамотчиков и ружных попов, и диаконов»2 (И. Кн. Пск. II. 101). Даже и после этого, в XVII веке, духовенства было немного. Митрополит Маркелл (1685-1688) доносил царям Иоанну и Петру Алексеевичам, что епархия его бедная, в Пскове и в пригородах с уездами до 160 церквей и за этими за церквами «будет больше тысячи дворов» (А. И. V. 301-302). Тогда же велено было: «преосвященного Маркелла митрополита епархии все приходские церкви описать и в них всякое строение и украшение, ризы и книги, и иную утварь» (А. И. V. 200). Вероятно, прежде народонаселение Псковской земли было больше, ибо под 1552 годом (И. К. П. IV. 118) упоминается, что во время моровой язвы (железой) на одних кладбищах Пскова погребено до 25000 человек, не включая сюда бессчетно погребенных на буях церквей. Так значительно Псковская земля уменьшилась по числу народонаселения.

1. Например, под 1552 годом в летописи (П. С. P. Л. IV. 308) говорится, что «бысть мор велик в граде в Пскове и по волостем; мряху бо многие священницы и диаконы младые, а старые Бога соблюдаше, мнози тогда священницы обовдовеша».
2. Как видно из грамоты царя Бориса Федоровича 1600 года, псковское духовенство, между прочим, писало ему, что прежде сего попов и диаконов в Пскове было на посаде больше трех сот человек, опричь дьяков и пономарей» (И. Кн. Пск. II. 103). Относительно дьяков и пономарей вообще мало указаний, может быть, они не относились в строгом смысле к духовному званию или по своим правам не отличались от мирян.

III. Монашество в Псковской земле

а) Идеалы монашества в Псковской земле. Христианство, распространившись на севере, внесло убеждение, что «мир во зле лежит, и все еже в мире, похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская», посему не следует любить мира и что в нем, чтобы не погубить души своей; эти убеждения, подтверждаемые примерами отшельнической жизни, находили последователей и в Псковской земле. Особенно чтение священного писания и житий святых подвижников на некоторые натуры действовало увлекательно и во многом благоприятствовало расположению к иночеству.

Чтобы составить себе более верное понятие о характере монашества в Псковской земле, за недостатком более подробных сведений для истории монашества в этой земле, остается обратиться к жизни тех немногих подвижников, которые прославились своею святостью жизни и известны всем почитателям их памяти как образцы иноческой жизни.

Идеал, который представляли себе прославившиеся в Псковской земле иноки-подвижники, - идеал, достойный подражания для всех веков, - это удаление от мира и его удовольствий, чтобы, искоренив в себе пристрастия к земным благам, дать свободу духу и телу на служение единому Богу. И действительно, мы видим, что стремление к осуществлению этого идеала в своей жизни было единственной заботой и целью их жизни; ничто не могло отклонить их от этого идеала или заставить только казаться идущими к этой цели их жизни и в то же время думать о достижении других. Так были верны избранному идеалу эти образцы монашества. Возьмем ли в пример основателя в первой половине