Псков – один из древнейших русских городов, неразрывно связанных с главнейшими событиями отечественной истории. До сих пор неизвестно, в каком году была заложена Псковская крепость, но самые первые строения могли здесь появиться ещё в X веке.
Исповедь: покаяние или благословение на причастие?
Опубликовано 4 июля 2013 г.
Во-первых, собственно таинство исповеди, как оно было установлено изначально. Это когда христианин впал в тяжкие смертные грехи, которые отсекают его от церковного общения. Такой человек должен прекратить эти грехи, а потом уже идти к священнику, объявить их и, возможно, понести епитимью. После этого он получает от Церкви «прощаю и разрешаю», то есть принимается в церковное общение.
В наше время в этом отношении мало что изменилось с древних времен, только значительно менее суровыми стали епитимьи (о них сейчас говорить нет необходимости). И в наше время, если, скажем, на исповедь приходит человек и сообщает, что живет с чужой женой, то, пока он не прекратит это безобразие, исповедь у него не принимается, таинство не совершается и до причастия он не допускается. Есть не только телесные, а и душевные грехи, несовместимые с причащением Тела и Крови Христовых, например, если кто-то отказывается простить своего обидчика.
Нуждаются в подробной исповеди за всю жизнь также люди, которые никогда или очень давно не исповедовались и не причащались. В большинстве случаев у них на совести оказываются тяжкие грехи, но даже если смертных грехов не было, такие люди принимаются в церковное общение через таинство исповеди.
Таинство исповеди бывает также уместно при грехах, как их называет преподобный авва Дорофей, против устроения. Вот что он пишет: «Бог оставляет человека тогда, когда он сделает что-либо против своего устроения, например, если кто был благоговеен, и уклонится в бесчинную жизнь; или был смирен, и сделается наглым. И не столько оставляет Бог проводящего порочную жизнь, когда он живет бесчинно, или наглого, когда он гордится, сколько Он оставляет благоговейного, когда этот делает бесчиние, и смиренного, когда он возгордится: это и значит грешить против своего устроения, и от сего происходит оставление» (Поучение 12. О страхе будущего мучения и о том, что желающий спастись никогда не должен быть беспечен о своем спасении).
Каждый человек имеет свое устроение, нравственную меру, он ее знает и чувствует. Речь идет не о духовной мере, которую знает один Бог и о которой нам заповедано: «Не судите, и не будете судимы» (Лк. 6, 37), а именно о нравственном состоянии. Один человек, например, время от времени впадает в блуд, и кается в этом; другой в блуд делом не впадает, но иногда явно кокетничает; третий ничего такого себе не позволяет, но регулярно посматривает непристойности в интернете; четвертый, бывает, увлекается греховными помыслами; пятый, если и примет нечистый помысел, то сразу в нем кается; а бывают такие люди, которые греховных помыслов совсем не принимают.
Все они находятся в разных устроениях относительно одного и того же греха, и состояния эти устойчивы; каждый из нас, кстати, знает это на своем опыте. Перейти в более высокую меру просто так не получается при всем желании – нужно особое действие Божией благодати. Но и в более низкую меру человек не сразу проваливается. Обычно, если и согрешит против устроения, но сразу покается, его мера сохраняется. Вот в таких случаях тоже бывает полезно, а иногда необходимо таинство исповеди. Душа человека, согрешившего против своего устроения, томится и жаждет таинственной помощи от Церкви.
Грехи повседневные
Но ни в тяжкие смертные грехи, ни даже в грехи против своего устроения постоянные прихожане наших храмов не впадают – слава Богу! – каждую неделю. Может быть, если ничего такого не произошло, разрешить всем людям причащаться без исповеди?
Это вполне уместно в регионах, где мало православных. Одна наша прихожанка несколько лет прожила в США и рассказывала, что в их приходе не принято было исповедоваться перед причастием, а, когда человек нуждался в исповеди, он договаривался со священником по телефону и приезжал в церковь специально для этого. Но там настоятель лично знал всех своих немногочисленных прихожан, у нас такое бывает разве только в глухих деревнях.
А в нашем приходе – отнюдь не самом многолюдном – постоянных прихожан сотни, да еще есть множество людей, которые ходят в храм редко, но иногда причащаются, и есть еще люди приезжие. Очень многих я и другие священники нашего храма совсем не знаем или знаем мало, но это еще не означает, что никому из них нельзя причащаться. Поэтому мы устраиваем исповедь вечером накануне литургии и утром во время литургии, чтобы те, кто хотят причаститься, могли или исповедоваться, если в этом есть необходимость, или получить благословение на причащение Святых Христовых Тайн, или не получить.
Я против того, чтобы устраивать особые порядки для, так сказать, «своих» или «продвинутых», это развивало бы в людях гордость и зависть. Порядки остаются одни для всех. Но если какая-нибудь прихожанка, которую я хорошо знаю, говорит мне: «Батюшка, у меня обычные повседневные грехи. Благословите в воскресенье причаститься», я благословляю. И так сложилось, что многие постоянные прихожане и сотрудники исповедуются, когда чувствуют в этом необходимость, а на причастие берут благословение не обязательно во время исповеди.
Что это за «обычные повседневные грехи»? Да всем известные: пустословие, осуждение, объедение, рассеяние на молитве, смотрение пустых передач по телевидению и шныряние по интернету, и тому подобное. Все это грехи, конечно, но сами по себе они не препятствуют причащению и, если для конкретного человека не являются грехами против его устроения, то не требуют обязательной исповеди как таинства.
Повседневные грехи — это постоянные проявления наших страстей. Со страстями мы должны всеми силами бороться, но наличие в сердце страстей, с которыми человек борется, не отлучает его от причастия. Тут требуется не столько совершение таинства исповеди, сколько постоянное покаяние.
Между исповедью и беседой
Если бы таинство исповеди освобождало нас от страстей, мы после исповеди уходили бы совершенно бесстрастными, но этого не происходит, и Слава Богу! Он оставляет нам страсти, чтобы мы, ощущая их в себе, смирялись; падая и поднимаясь в борьбе с ними, обретали духовный опыт, так что со страстями нам придется бороться всю жизнь.
Но зачем же тогда и каяться в повседневных грехах? А это третий (после исповеди как таинства и после благословения на причащение) смысл современной исповеди – исповедание помыслов, страстей и состояний. Каждый православный человек знает, я думаю, на своем опыте, что, бывает, душа жаждет перечислить духовнику свои, пусть обычные и повторяющиеся, грехи и страсти. Такое исповедание бывает полезно для укрепления духовных и душевных сил христианина – зачем же его отменять?
А к этому по смыслу примыкает духовная беседа. Конечно, духовную беседу можно было бы совсем отделить от исповеди, но исповедь в беседу иногда перетекает сама собой, потому что духовник, бывает, даст прихожанину совет, а тот что-нибудь спросит и так далее – получается беседа. Кроме того, прихожанину не всегда легко «поймать» священника, чтобы с ним поговорить. А расписание исповедей висит в притворе и во дворе храма, и в интернете, вот люди и пользуются возможностью пообщаться с батюшкой.
И последнее – в защиту бумажек. Не раз приходилось читать критические слова против того, что люди исповедуются по бумажкам, как будто отчитываются. Да пусть исповедуются, как им удобнее! У меня в церковной юности был длительный период, когда я подробно записывал, насколько хватало внимания, все свои греховные помыслы и отдавал духовному отцу на исповеди чуть ли не целые тетрадки. Потом это период прошел. А был тоже длительный период, когда вся исповедь состояла из слов «переедаю и мало и холодно молюсь». Разные бывали периоды. И – слава Богу! – мудрый пастырь не привязывался к внешнему образу покаяния, не обучал меня формальностям. Потому что душевная ткань очень тонкая, чуть пережми – и порвалась. Если духовник много внимания уделяет внешнему поведению кающегося (сокрушенный взгляд, скорбный тон, исповедь не по бумажке и тому подобное), есть опасность, что значительная часть внимания духовного чада будет уходить на то, чтобы угодить батюшке.
Пусть наши духовные чада исповедуются, как им удобнее: по бумажкам, по тетрадкам, по памяти – не этому всем нам нужно учиться, а самому покаянию.
Как часто следует исповедоваться? Как не превратить исповедь в рутинную процедуру для галочки, лишь бы допустили до причастия? Может быть, стоит разделить исповедь и причастие, это ведь два отдельных таинства? Своим мнением делится благочинный Красногорского округа Московской епархии протоиерей Константин Островский
«Прощаю и разрешаю»
Проблема, на мой взгляд, не так сложна, как кажется. Просто нужно признать, что по сложившейся почти повсеместно в России приходской практике под одним обрядом, называемом «исповедь», существует несколько нужных и важных церковных явлений, которые могут происходить одновременно, но которые все же нужно различать. Сразу скажу – я не предлагаю никаких реформ, пусть обычаи – даже не вполне удачные – сохраняются, пока перемены не созреют в душах людей, а тогда перемены, если они действительно нужны, произойдут сами собой и безболезненно. О каких церковных явлениях под обрядом исповеди идёт речь?
Проблема, на мой взгляд, не так сложна, как кажется. Просто нужно признать, что по сложившейся почти повсеместно в России приходской практике под одним обрядом, называемом «исповедь», существует несколько нужных и важных церковных явлений, которые могут происходить одновременно, но которые все же нужно различать. Сразу скажу – я не предлагаю никаких реформ, пусть обычаи – даже не вполне удачные – сохраняются, пока перемены не созреют в душах людей, а тогда перемены, если они действительно нужны, произойдут сами собой и безболезненно. О каких церковных явлениях под обрядом исповеди идёт речь?
Во-первых, собственно таинство исповеди, как оно было установлено изначально. Это когда христианин впал в тяжкие смертные грехи, которые отсекают его от церковного общения. Такой человек должен прекратить эти грехи, а потом уже идти к священнику, объявить их и, возможно, понести епитимью. После этого он получает от Церкви «прощаю и разрешаю», то есть принимается в церковное общение.
В наше время в этом отношении мало что изменилось с древних времен, только значительно менее суровыми стали епитимьи (о них сейчас говорить нет необходимости). И в наше время, если, скажем, на исповедь приходит человек и сообщает, что живет с чужой женой, то, пока он не прекратит это безобразие, исповедь у него не принимается, таинство не совершается и до причастия он не допускается. Есть не только телесные, а и душевные грехи, несовместимые с причащением Тела и Крови Христовых, например, если кто-то отказывается простить своего обидчика.
Нуждаются в подробной исповеди за всю жизнь также люди, которые никогда или очень давно не исповедовались и не причащались. В большинстве случаев у них на совести оказываются тяжкие грехи, но даже если смертных грехов не было, такие люди принимаются в церковное общение через таинство исповеди.
Таинство исповеди бывает также уместно при грехах, как их называет преподобный авва Дорофей, против устроения. Вот что он пишет: «Бог оставляет человека тогда, когда он сделает что-либо против своего устроения, например, если кто был благоговеен, и уклонится в бесчинную жизнь; или был смирен, и сделается наглым. И не столько оставляет Бог проводящего порочную жизнь, когда он живет бесчинно, или наглого, когда он гордится, сколько Он оставляет благоговейного, когда этот делает бесчиние, и смиренного, когда он возгордится: это и значит грешить против своего устроения, и от сего происходит оставление» (Поучение 12. О страхе будущего мучения и о том, что желающий спастись никогда не должен быть беспечен о своем спасении).
Каждый человек имеет свое устроение, нравственную меру, он ее знает и чувствует. Речь идет не о духовной мере, которую знает один Бог и о которой нам заповедано: «Не судите, и не будете судимы» (Лк. 6, 37), а именно о нравственном состоянии. Один человек, например, время от времени впадает в блуд, и кается в этом; другой в блуд делом не впадает, но иногда явно кокетничает; третий ничего такого себе не позволяет, но регулярно посматривает непристойности в интернете; четвертый, бывает, увлекается греховными помыслами; пятый, если и примет нечистый помысел, то сразу в нем кается; а бывают такие люди, которые греховных помыслов совсем не принимают.
Все они находятся в разных устроениях относительно одного и того же греха, и состояния эти устойчивы; каждый из нас, кстати, знает это на своем опыте. Перейти в более высокую меру просто так не получается при всем желании – нужно особое действие Божией благодати. Но и в более низкую меру человек не сразу проваливается. Обычно, если и согрешит против устроения, но сразу покается, его мера сохраняется. Вот в таких случаях тоже бывает полезно, а иногда необходимо таинство исповеди. Душа человека, согрешившего против своего устроения, томится и жаждет таинственной помощи от Церкви.
Грехи повседневные
Но ни в тяжкие смертные грехи, ни даже в грехи против своего устроения постоянные прихожане наших храмов не впадают – слава Богу! – каждую неделю. Может быть, если ничего такого не произошло, разрешить всем людям причащаться без исповеди?
Это вполне уместно в регионах, где мало православных. Одна наша прихожанка несколько лет прожила в США и рассказывала, что в их приходе не принято было исповедоваться перед причастием, а, когда человек нуждался в исповеди, он договаривался со священником по телефону и приезжал в церковь специально для этого. Но там настоятель лично знал всех своих немногочисленных прихожан, у нас такое бывает разве только в глухих деревнях.
А в нашем приходе – отнюдь не самом многолюдном – постоянных прихожан сотни, да еще есть множество людей, которые ходят в храм редко, но иногда причащаются, и есть еще люди приезжие. Очень многих я и другие священники нашего храма совсем не знаем или знаем мало, но это еще не означает, что никому из них нельзя причащаться. Поэтому мы устраиваем исповедь вечером накануне литургии и утром во время литургии, чтобы те, кто хотят причаститься, могли или исповедоваться, если в этом есть необходимость, или получить благословение на причащение Святых Христовых Тайн, или не получить.
Я против того, чтобы устраивать особые порядки для, так сказать, «своих» или «продвинутых», это развивало бы в людях гордость и зависть. Порядки остаются одни для всех. Но если какая-нибудь прихожанка, которую я хорошо знаю, говорит мне: «Батюшка, у меня обычные повседневные грехи. Благословите в воскресенье причаститься», я благословляю. И так сложилось, что многие постоянные прихожане и сотрудники исповедуются, когда чувствуют в этом необходимость, а на причастие берут благословение не обязательно во время исповеди.
Что это за «обычные повседневные грехи»? Да всем известные: пустословие, осуждение, объедение, рассеяние на молитве, смотрение пустых передач по телевидению и шныряние по интернету, и тому подобное. Все это грехи, конечно, но сами по себе они не препятствуют причащению и, если для конкретного человека не являются грехами против его устроения, то не требуют обязательной исповеди как таинства.
Повседневные грехи — это постоянные проявления наших страстей. Со страстями мы должны всеми силами бороться, но наличие в сердце страстей, с которыми человек борется, не отлучает его от причастия. Тут требуется не столько совершение таинства исповеди, сколько постоянное покаяние.
Между исповедью и беседой
Если бы таинство исповеди освобождало нас от страстей, мы после исповеди уходили бы совершенно бесстрастными, но этого не происходит, и Слава Богу! Он оставляет нам страсти, чтобы мы, ощущая их в себе, смирялись; падая и поднимаясь в борьбе с ними, обретали духовный опыт, так что со страстями нам придется бороться всю жизнь.
Но зачем же тогда и каяться в повседневных грехах? А это третий (после исповеди как таинства и после благословения на причащение) смысл современной исповеди – исповедание помыслов, страстей и состояний. Каждый православный человек знает, я думаю, на своем опыте, что, бывает, душа жаждет перечислить духовнику свои, пусть обычные и повторяющиеся, грехи и страсти. Такое исповедание бывает полезно для укрепления духовных и душевных сил христианина – зачем же его отменять?
А к этому по смыслу примыкает духовная беседа. Конечно, духовную беседу можно было бы совсем отделить от исповеди, но исповедь в беседу иногда перетекает сама собой, потому что духовник, бывает, даст прихожанину совет, а тот что-нибудь спросит и так далее – получается беседа. Кроме того, прихожанину не всегда легко «поймать» священника, чтобы с ним поговорить. А расписание исповедей висит в притворе и во дворе храма, и в интернете, вот люди и пользуются возможностью пообщаться с батюшкой.
И последнее – в защиту бумажек. Не раз приходилось читать критические слова против того, что люди исповедуются по бумажкам, как будто отчитываются. Да пусть исповедуются, как им удобнее! У меня в церковной юности был длительный период, когда я подробно записывал, насколько хватало внимания, все свои греховные помыслы и отдавал духовному отцу на исповеди чуть ли не целые тетрадки. Потом это период прошел. А был тоже длительный период, когда вся исповедь состояла из слов «переедаю и мало и холодно молюсь». Разные бывали периоды. И – слава Богу! – мудрый пастырь не привязывался к внешнему образу покаяния, не обучал меня формальностям. Потому что душевная ткань очень тонкая, чуть пережми – и порвалась. Если духовник много внимания уделяет внешнему поведению кающегося (сокрушенный взгляд, скорбный тон, исповедь не по бумажке и тому подобное), есть опасность, что значительная часть внимания духовного чада будет уходить на то, чтобы угодить батюшке.
Пусть наши духовные чада исповедуются, как им удобнее: по бумажкам, по тетрадкам, по памяти – не этому всем нам нужно учиться, а самому покаянию.