О неосуждении -

Когда Дух Святой руководит сознанием верующего церковного человека, тот не может себе позволить презреть кого бы то ни было. Никого! Потому, что в каждом человеке есть то же самое дыхание Святого Духа! Иначе здесь сказывается не только превозношение и равнодушие к людям: в этом сказывается презрение и равнодушие к Святому Духу. В самом величайшем грешнике есть искра Святого Духа, о которой он сам может и не подозревать. Если ты его презираешь, значит, ты презираешь в нем эту искру Святого Духа. Так нужен Господу каждый человек, так необходимо возвратить каждого заблудившегося в Церковь, где Дух Святой строит и соединяет всех! Когда человек, который был удален от Церкви, возвращается в нее, совершается действие Святого Духа, восполняющего Церковь еще одной душой. Вот потому такая радость великая на небе — это совершается строительство Церкви Духом Святым.

Один из самых существенных евангельских законов нравственной жизни — о невозможности осуждения. При этом он нарушается практически всеми, а многими почти постоянно. Особенно печально, что нарушение заповеди о недопустимости нравственного суда над другими людьми далеко не всегда осознается как преступление. Да и собственного нравственного чувства недостаточно для того, чтобы осознать это как грех. 

Повсеместно распространено лицемерное ощущение и понимание, что будто бы своим осуждением можно принести пользу тому человеку, которого осуждаешь, хочешь помочь ему, избавить его от его недостатков, вырвать сучок, как образно сказано в Евангелии, из глаза ближнего своего. Сучок, который к тому же в глазах осуждающего обычно вырастает до размера бревна. И настолько часто глаза ближних переполнены «бревнами», что зритель этих «бревен» оказывается неспособным видеть ничего в своих очах. Но довольно при свете совести посмотреть на себя и спросить: «Для того ли ты говоришь свои осуждающие слова, чтобы помочь человеку избавиться от его греха?» — как все станет ясно. Очень немногие осуждают, искренне желая помочь человеку избавиться от его грехов. Обычно за счёт чужих грехов происходит самоутверждение в своей мнимой праведности. 

Главное основание для того, чтобы не судить, выходит за пределы земные. Господь говорит: «Не судите, да не судимы будете»(Мф.7,1). Не судите, чтобы в вечности не предстать пред неизбежно осуждающим судом. Каким судом привык судить, тот суд и получишь — предлагает Господь вполне понятный закон справедливости. 

Понимание нравственной невозможности суда над ближним подчёркивается и словами Апостола о том, что собственной праведностью и собственным исполнением закона, оправдаться невозможно, потому что все одинаково согрешили пред Богом, и оправдаться можно только единственно благодатию Христовою и верою. Но многие вообще не понимают, как возможно не осуждать. Возможно. Из предания, которое отражено и в апостольском послании, известно, что святой Архангел Михаил, когда спорил с сатаною о теле Моисеевом, позволил себе сказать только одно слово укоризны, которое, и запечатлел Апостол: «Да запретит тебе Господь!» (Иуд.9) 

Неосуждение есть выражение одного из главных Евангельских принципов, потому что кого любишь, того не судишь, а помогаешь, даже когда обличаешь. А если в словах содержится суд по отношению к тому, кому они говорятся, это значит — налицо любовь несовершенная, искажённая, даже если всё, что говорится, есть полная и адекватная правда, от первой до последней буквы. Но когда говорится не с позиции любви, эта правда остаётся мнимой, кажущейся, правдой лишь информационной, а по внутреннему содержанию — глубочайшая неправда, потому что в суде человеческом правды нет никогда, даже когда речь идёт о судах как юридическом инструменте жизни. (При этом необязательно исходить из нелепых позиций графа Льва Толстого). Но, прежде всего, речь идёт о том суде, которым один человек судит другого. 

Когда бывает польза от обличений 

Поразительное дело: человека не убеждают никакие аргументы. Евангелие говорит: «Каким судом судите, таким будете судимы» (Мф.7,2). Кажется — что может быть страшнее? Не убеждает, суд продолжается. Евангелие говорит: «Не судите, да не судимы будете» (Мф.7,1). Как хорошо! Такая, кажется, малость в отношении к будущему Суду. И ничего более не нужно; не говорится: «Не грешите, да не судимы будите», говорится только: «Не судите, да не судимы будете». Все это слышали много раз, все понимают, исповедают и — ни с места. Предлагаются замечательные нравственно-психологические аргументы, но слушать их не хотят. 

Христос предлагает удивительный образ и, кажется, так легко увидеть его глубину. Он довольно жёстко обращается к тому, кто занимается постоянным осуждением и называет его лицемером. Но и этот аргумент тоже не действует, хотя не хочется чувствовать себя лицемером. Христос говорит правду: лицемер тот, кто судит другого, даже, как ему представляется, с позиций нравственных и честных, и искренне желая оказать помощь: «Иди сюда, я помогу тебе, я выну сучок из глаза твоего, я сделаю операцию над твоей нравственностью, я помогу тебе выправить её и наполнить настоящим содержанием. Я выдерну из твоего глаза сучок, который мешает тебе верно жить». И лицемер, оставаясь на этих позициях человеколюбия, гуманизма, остается лицемером. 

Христос объясняет смысл этой операции «вынуть сучок из глаза». Этот образ означает — освободить человека от его нравственного порока. И дело может совершиться лишь тогда, когда сам человек прежде освободится от своей порочности. Христос говорит: «Ты не чуешь, не видишь бревна в глазу своем», то есть, обращая внимание на множество частных пороков у других людей, ты не осознаешь и не переживаешь своей глубочайшей порочности, и потому ты не можешь верно видеть другого. Даже когда ты видишь частности, ты не способен их верно оценить. Это только кажется, что ты видишь верно. Информационно, может быть, ты кое-что видишь и верно. Если человек сморозил какую-нибудь подлость, то оценить подлость как подлость довольно нетрудно. Но трудность в том, чтобы увидеть не частное проявление, от которого освободить ты не можешь потому, что от частных проявлений освобождает в таинстве покаяния только сам Господь Бог, и никакого другого способа нет: что уже совершено, то совершено. Таким образом, дело не в этих частных проявлениях. 

Обличать же греховные тенденции довольно бессмысленно. Это приводит лишь ко взаимному раздражению. Только когда у человека слабая психология и не очень остро выраженная чувствительность, он может реагировать на обличения вполне спокойно. Порою человек спокойно реагирует на обличения и по причине чрезвычайно высокой гордости (известный пример монаха из книги аввы Дорофея, который не обижался на обидчиков лишь потому, что считал их хуже собак). Для того, чтобы увидеть по-настоящему чужие греховные тенденции, необходимо прежде увидеть себя самого и освободиться от собственной порочности, потому что лишь при этом условии можно с любовью видеть греховное горе другого человека. А иначе, будешь это либо неточно видеть, либо неточно квалифицировать; и, не имея опыта собственного освобождения, не сможешь помочь другим. 

«Научу беззаконныя путем Твоим, и нечестивии к Тебе обратятся» (Пс.50,15). Кто может научить беззаконных? Профессора богословия? Научить беззаконных путям Божиим может только тот, кто имел опыт греха и освобождения от греха Богом. Он обрел любовь божественную в своем сердце; Бог его освободил, Бог вынул бревно из очес его, и ему хочется помогать беззаконным входить в область божественного закона, потому что страшно и больно видеть кругом погибающих и разрушающихся людей. Настоящим профессором богословия можно стать лишь тогда, когда помнишь, какую свободу дал тебе Бог в покаянии. Учит Бог жизнью и любовью, и только эта учёба помогает даже в тех случаях, когда, например, тебя оскорбляют. Ты хочешь принести благо, потому что знаешь, что такое божественное благо, и идёшь с этим, а тебя оскорбляют, а ты смиряешься, не нудя, потому что в нудности невозможно познать любовь Божию. Нудный человек, будь он хоть трижды профессор богословия, не поможет дать понять другому ни что такое правда Божия, ни что такое разрушительное отступление от правды Божией. И когда ему кажется, что он идёт с великой любовью, чтобы освободить страждущее человечество, у него лишь высокомерное сознание своего величия и правости — хоть памятник ставь. Какой он замечательный, как он видит других, он может помочь и этим «другим» увидеть, какие они «плохие», он идёт с «любовью», а встречает нежелание быть с ним вместе, потому что приносит не освобождение, а боль. 

Порою боль неизбежна: занозу вытащить — и то немножко больно. Но немногие безумцы (разве что малые дети, ещё не имеющие опыта) лучше согласятся жить с занозой, чем дадут ее вытащить. Взрослые люди и не желают, чтобы их освободили от занозы; им не нужно, чтобы ее выставляли напоказ, ходили вокруг с хороводом, напевая: «Вот какая у тебя красивая заноза, вот как она тебе много причиняет греха, как много вреда от неё, смотри, какая у тебя заноза». Нет, человек, обличающий занозы и сучки в глазах брата своего, — нудный человек, он причиняет боль и скуку, от него хочется держаться подальше. И многие одинокие люди не знают, что причина их одиночества иногда именно в том и состоит, что они пляшут вокруг заноз своих ближних, водят хороводы мнимой любви. 

Только тогда можно научиться и начать делание нравственной помощи ближним, когда ты окажешься помощником, призванным Богом, а самопризвание есть ложь. И если тебя Бог не призывал на то, чтобы говорить замечательную и точную правду о тяжелых нравственных неправдах других людей, ты — лицемер, ты разрушен порочностью сам, ты разрушен порочностью склонности к обличению. Это ложь, что ты свободен, свободу даёт только Дух Святый, и Дух же Святый призывает на дело помощи в освобождении других от их порочностей. Самопризванность без участия Святого Духа есть следствие прельщённости, самообольщения, мнения о себе, а отсюда и личная порочность — брёвна в собственных глазах. Самообольщенный может лишь случайно помочь ближнему, когда ближний уже сам готов к тому, чтобы увидеть свои безобразия; самообольщённый в своей готовности к постоянному осуждению, не поможет своим нудным и тоскливым обличением — это грязное дело по отношению к ближнему. Грязными руками хвататься за глаза ближнего, даже, когда ты видишь в них сучки — запрещено Богом. 

Трудное дело — не обличать самых ближних, когда так естественно, кажется, их обличать. Самое трудное дело, например, не обличать матерям своих детей; но когда мать, скорбя о болезненной греховности своих детей, обличает их с позиции своей нелепой и гордой невозрожденной псевдодуховности и высокомерного любоначалия, никакого добра не будет. Она воспитывает не члена Церкви, а такого же, как она, лицемера, который вырастет и будет продолжать ее же дело. Может быть, это понимание заставит нас хоть иногда прикусывать язычок, если не своевременно, то хотя бы не слишком запоздало. Пора начать этому учиться. Без такой науки так и будем продолжать ходить с глазами, полными брёвен, и всем приносить только зло, беду и боль. А Господь ищет другого: «Научу беззаконныя путем Твоим, и нечестивии к Тебе обратятся». Вот задача, которую поставил для себя согрешивший, но покаявшийся Давид, познавший любовь Божию; вот задача, которую может поставить перед собой и каждый покаявшийся грешник. 

Ни о чем другом так часто не говорится в Евангелии, как о недопустимости своего суда над кем бы то ни было. И образами, и притчами, и прямыми императивами Христос утверждает эту очевидную истину. Впрочем, для многих — лишь мнимо очевидную. Опыт показывает, что нет другого греха, который бы с такой частотой и силой проявлял свое разрушительное безобразие. И все же этот нравственный дефект так и не становится предметом настоящего внутреннего сердечного и умственного обдумывания и усвоения. 

«Не судите…» Это не значит — просто не занимайтесь осуждением. «Не судите…» Это значит- войдите в тот строй бытия, где невозможна неправда, а значит, и суд, потому что неправда, по отношению к любому человеку, состоит в желании видеть прежде всего его неправду. Эта неправда настолько вопиет, что Христос (мы видим в Евангелии) обвиняет в лицемерии тех, кто, как кажется, даже из добрых побуждений указывает другому на его недостатки. Более того, Христос прибегает к чрезвычайно сильному образу относительно того, что в глазу чужом тот недостаток, который ты видишь, мал, ничтожен, это всего лишь сучок, твой же глаз, которым ты видишь этот недостаток, усеян бревнами! В том строе нравственного сознания, который устремляется на зрение чужих нравственных дефектов, можно пребывать лишь тогда, когда нравственная нечистота как свойство внутреннего устройства продолжает жить неискорененно и даже, может быть, не стоит задача искоренения и выстраивания чистого, нелицемерного нравственного бытия своей жизни. Поэтому «Не судите…» — не императив и не закон, это способ показать тому, кто хочет искать правду Божию, что готовность к суду есть свойство души нечистой, лицемерной, смертельно раненой. 

Люди, которые никогда никого не осуждали, в нравственном отношении недалеко находятся от Царствия Небесного. Обычно такие люди естественно видят в себе столько недостатков, что не считают себя вправе указывать на чужие. Это вполне простая, но на деле почему-то очень редкая нравственная мысль. Нарушение этого закона нравственной жизни так постоянно, что даже вырабатываются определённые черты характера, например сварливость, особенно частая у женского пола, настолько частая, что святой ветхозаветный автор притч позволил себе сравнение: «Сварливая жена — сточная труба», канава с нечистотами. 

«Лицемер! — говорит Господь, — вынь прежде бревно из твоего глаза» (Мф.7,5). Вынуть бревно из своего глаза — это и значит покаяться. Есть необходимость постоянно вынимать брёвна из своих глаз, потому что полно у всех всякого, и потому надо постоянно каяться; а постоянно кающийся не может осуждать. Смешно же, когда человек находится в онкологическом отделении и, вместо того чтобы быть занятым своей болью, с некоторым сладострастным лицемерием подсчитывает метастазы у других людей. Смешно и невозможно указывать на какой-то глубокий нравственный провал. А в обычной нравственной действительности только тем и занимаются многие, что рассматривают чужие «метастазы», и это значит, что их «онкологическое» исцеление невозможно. 

Желающий получить от Бога оправдание и исцеление для вечности пусть забудет навсегда о том, что он имеет право осуждать, пусть рассматривает каждый случай своего осуждения кого бы то ни было за какие-то, даже самые серьезные, провинности как собственное ЧП, которое нуждается в особом покаянии. И тогда он забудет, что такое — осуждать. Стыдно будет находиться пред лицом суда Божия. Тот, кто осуждает, пусть знает, что для него неизбежен закон страшного Суда, Божьего суда: «Мне отмщение, Аз воздам» (Втор. 32,35), — говорит Господь, — «Не судите, да не судимы будете». Мы живём сейчас во время особенных скорбей — большей частью, мелочных, но занимающих всю человеческую жизнь, и может быть, главные скорби несёт человек в себе самом, часто не понимая этого; поэтому, больше чем когда бы то ни было, наше время — это время милости: не осудить, а пожалеть — вот задача нынешнего времени. 

Вина, когда она осознается как вина, может преодолеваться либо пошлым самооправданием, либо глубоким покаянием. В первом случае совершаемый самосуд — это практически не самосуд, а пародия; второй случай разрешается удивительным образом: чем острее самосуд, тем очевиднее милость Бога, ждущего «блудного сына». 

Одним из основных условий нормального и плодотворного прохождения Великого поста является готовность и реальность прощения всех, кого почему-либо душа чувствует виноватыми пред собою. И в этом духе необходимо провести весь Великий пост… и все время жизни. 

Хорошо, когда евангельская память соответствует собственному глубокому знанию о недопустимости осуждения. Тогда горький внимательный взгляд даст печальную возможность видеть свое почти непрекращающееся осуждение; едва ли не каждый встречный человек несет для нас готовый материал для осуждения, и чем этот человек по жизни ближе (родственники, друзья), тем ближе этот материал для осуждения. 

У тех, кто имеет темперамент острый и яркий, это и выражается остро и ярко, до чрезвычайной раздражительности и злобности; у тех, чей темперамент понуднее — это и выражается нудным образом в виде непрекращающегося вялотекущего процесса осуждения. И даже когда нет непосредственного повода, то привыкшее к такому процессу сознание очень легко с помощью памяти выдергивает для себя различные эпизоды, чтобы продолжался процесс, такой гадкий и такой желанный. Если кто подошел к последним дням своей жизни с этим комплексом недовольства, он с ним эту жизнь и покинет, и тогда дело не безопасно. Наверняка можно ожидать катастрофу, крах полный. Только непонятная нам милость Божия, может быть, и выдернет из этого краха, но это не закономерно. И потому, пока есть возможность, надо хоть иногда встрепенуться, чтобы поставить в сердце и в сознании верные установки — верные, то есть объективные, не собою выдуманные, а Богом данные. Одна из главных — не осуждай. 

Не осуждать — это правда минимальная, это еще не максимум духовного зрения на любое лицо. Максимум — это великое уважение и радость при любом, самом мимолетном общении с каждым, кого послал Бог здесь и сейчас пред тобою (и особенно, когда речь идет о родственниках: о женах и мужьях, о детях и родителях). Это должно стать органичной христианской нормой. Какое поразительное уважение слышится в каждом обращении Христа ко всем (в частности — к грешникам)! 

Долги, свои и чужие 

Евангельский рассказ о том, как некий человек, получив прощение огромного долга, сам не смог простить ближнему долга гораздо меньшего (Мф. 18, 21-35), бьет по совести, если совесть работает. Но все, что происходит в этом повествовании, а потому все, что происходит в жизни, кажется довольно нелогичным, безумным и абсурдным, что так быть не должно и не может. Кажется, что, когда тебе прощают огромный долг, совершенно противоестественно продолжать держаться за свои ничтожные должишки. И, указывая на эту противоестественность, совесть должна больно ударять, но как часто она молчит, когда жизнь представляет соответствующую этой притче картину. Что же такое происходит с миром? 

Это вот что — это безумие человека, которое рассматривается как норма. Он безумен, а говорит сам себе: «я нормален». Он мерзок и нечист, а говорит себе: «я благороден и чист». Гадок и презрен, а считает, что уважаем и очень хорош. В свете этой притчи покаяние для религиозного понимания есть прощение гигантского долга. А непрощение есть тривиальная практика осуждения, обычная, заурядная, везде и всюду живущая. 

Если бы Бог на деле не прощал даже тем людям, которые и не ищут прощения своих грехов, мир давно бы распался, и все были бы уничтожены кем и чем угодно: стихийными бедствиями, дикими зверями, развалами собственных душ, а то и просто друг друга поели бы. И только потому, что Господь находит возможность, силу, желание и любовь прощать все человеческие безобразия, Он и устрояет мир и жизнь, как великий Устроитель, так, что и худое претворяется в доброе. Это особое свойство любви, такова любовь Божественная! 

Долг может казаться маленьким, когда человек не осознает свой долг именно как долг. Осознание или неосознание вины человека перед Богом зависит от понимания им своего долга. Но субъективное понимание и переживание долга должно соответствовать объективной нравственной правде. Эта правда предлагается человеку Богом, и только на условии приятия человеком этой правды Он дает человеку жизнь. Он выпускает человека в мир уже с долгом, с обязанностью. Еще не родившись, он уже должен, еще во чреве матери. 

Человек, осуждая другого, полагает, что другой перед ним виноват, он думает, что обличает долг другого перед ним. Но он глубоко заблуждается, потому что своим судом увеличивает свой собственный долг перед Богом, так как тем самым он преступает Божии заповеди. И когда человек останавливается на чьей-либо вине перед собой, он тем самым увеличивает бремя собственного долга. 

Собственный долг не осознает тот, кто не чувствует, что полученная им жизнь есть дар Божий. Не видеть собственный долг — это значит жить, не осознавая, что есть высшие обязанности жизни, не исполняя которые человек увеличивает свой долг. Это значит, в частности, не осознавать и не понимать заповеди Божии. Такой человек реализует свою жизнь в соответствии со своими собственными представлениями и переживаниями. Иначе говоря, живет по-своему, даже когда он живет как бы и религиозной жизнью (на деле — не религиозной жизнью, а переживаниями по поводу своей религиозной жизни). 

Особенно резко увеличивается долг, когда человек знает, как надо жить, причем знает не посторонним, информационным знанием, но сердечно принятым. Если при этом на деле совершаются постоянные нарушения установок, долг увеличивается многократно, происходит не арифметическое, а геометрическое приращение долга. Потому-то и говорится, что раб знающий и не исполняющий бит будет много, а не знающий и не исполняющий бит будет меньше. 

Что же делать с этим долгом? Верующим людям выход известен. Он открыт Самим Богом. Великолепный, поразительный выход, основанный на бесконечном милосердии Бога. Мы обращаемся к Богу: «Господи, прости!» И если в этих словах содержится не формальное выражение того подлинного чувства, что жить дальше со своим безобразием невозможно, Бог слышит наш вопль и прощает! При верном знании строя духовно-нравственной жизни, в контексте своего долга очень ясно, в течение каждого дня нашей жизни, вполне конкретно можно видеть тысячи своих безобразий. И если видеть их, от ужаса возрастающего долга просто жить было бы невозможно, если бы не сопровождал это наше знание вздох облегчения оттого, что есть Бог, милующий нас. 

Понимание необходимости прощения долгов всем — один из центральных моментов христианской нравственной жизни. В Евангелии мы обнаружим, что ни на что другое Господь Иисус Христос не обращал такого частого и постоянного внимания, как на факты осуждения или неосуждения и прощения или непрощения. Не потому, что другие грехи не важны, а потому, что они (такие как чревоугодие, блуд, убийство и т. д.) по своей демонстративности и отвратительности всегда остро переживаются любым нормальным человеком. А об осуждении и непрощении Евангелие говорит больше, потому что осуждение — это стандарт греховной жизни, в которую так и не вошло настоящее понимание, что значат человеческие непрощения рядом с прощением Божиим. И уж если Господь Сам обращает на этот факт нравственной жизни такое большое внимание, никто не имеет права относиться к этому равнодушно. Никто не имеет права жить так, будто бы Христом об этом ничего не было сказано. 

Каждый христианин должен принять это для себя как важнейший внутренний долг. Прощение у Бога невозможно получить, если в сердце остается не прощенным кто бы то ни было и за что бы то ни было. Великое благо — научиться полюбить, прощать и не осуждать. Душа человека становится намного лучше, живее, честнее, светлее, добрее и божественнее, когда в ней пробуждается сначала почти нехотя, а потом и сознательно, а потом — и с большой силой любовь к тому, чтобы прощать. Начнем этот путь, конец которого бесконечен, потому что он в вечности бесконечной!