Псков – один из древнейших русских городов, неразрывно связанных с главнейшими событиями отечественной истории. До сих пор неизвестно, в каком году была заложена Псковская крепость, но самые первые строения могли здесь появиться ещё в X веке.
Больше, чем монастырь
Опубликовано 13 октября 2014 г.
Александро-Невская Лавра похожа на бабочку, приземлившуюся на большой лист кувшинки. Раньше вся «кувшинка», обрамленная рекой Монастыркой, принадлежала «бабочке». Теперь каменное «насекомое» владеет только своим «телом». И дома по берегу Обводного канала, и комплекс зданий между Чернорецким переулком и Лаврским проездом, и огромный лаврский некрополь — все это в ведении светских организаций. С некоторыми «потерями» монастырь смирился, а по некоторым другим ведется тихая дипломатическая работа, которая периодически громко отзывается в СМИ.
Перечитывая документы и публикации 20–25‑летней давности, трудно отделаться от мысли: как же медленно меняется общество. 2 октября 1990 года Президиум Ленгорисполкома выпустил решение «Об использовании зданий и помещений Александро-Невской лавры». Этот документ фактически предписывал постепенное возвращение Церкви всех зданий исторического комплекса монастыря. Помещения Лавры занимали (некоторые занимают и по сей день) самые разные учреждения: Музей городской скульптуры, ЦНИИ «Прометей», Станция переливания крови, ремонтно-строительный трест, Ленавтотранс, психиатрическая больница, Леноблжилпроект… Все они не хотели покидать обжитые места и сопротивлялись выселению. На территории самого монастырского каре дольше всех продержался «Прометей». Последние помещения — Исидоровскую церковь (придел святого Исидора Пелусиота, пристроенный в конце XIX века к Фёдоровской церкви) и Северо-Западную (Ризничную) башню — он освободил только в 2006 году.
Раньше Александро-Невской Лавре принадлежало несколько зданий в центре Санкт-Петербурга. Например, по адресу Синопская набережная, 22, находился доходный дом монастыря, построенный в 1860–1861 годах архитектором Карлом Брандом и снесенный, после долгих лет запустения, осенью 2003 года. Теперь на его месте стеклянный новодел бизнес-центра «Синоп». Два здания, которыми завершается Невский проспект (дома 177 и 190) — тоже доходные дома, часть комплекса построенных Старовым зданий. Теперь в этих строениях располагаются аффилированные с Церковью, но никакого к монастырю отношения не имеющие коммерческие организации. Ближе к Обводному каналу — сохранившиеся и по сей день хлебные амбары Лавры. Другие амбары, которых нет теперь и в помине, — на Калашниковской (ныне Синопской) набережной. Еще один элемент изначального проекта — здание богадельни (Чернорецкий переулок, 2) — занимают мастерские Музея городской скульптуры. Музей располагается и в соседней постройке — бывшем здании Певческого корпуса (Невский проспект, 179).
За Скорбященским храмом вас обступают стены двух музейных некрополей и стайки нищих. Осенью здесь бывает много голубей… Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы первой встречает входящего в лаврское каре. Встречает — и тут же словно отходит в сторону, за железную загородку, поскольку она до сих пор монастырю чужая, находится в ведении Музея городской скульптуры. Нелепая ситуация. Если Свято-Троицкий собор — голова нашей «бабочки», то шедевр Трезини, заложенный в 1717 году, — ее сердце. Лавра началась в день Благовещения. Первая Литургия была отслужена в деревянной Благовещенской церкви, а ее каменная преемница — самая ранняя постройка нынешнего монастырского комплекса… Но сегодня монастырь не может даже отремонтировать храм. Благовещенская усыпальница на фоне обновленных к юбилею соседних корпусов выглядит особенно сиротливо.
Еще в январе 1991 года директор Музея городской скульптуры Владимир Тимофеев обратился к митрополиту Иоанну (Снычеву), призвав его к сотрудничеству в деле сохранения исторических и художественных ценностей на территории Лавры. Благовещенскую усыпальницу Владимир Николаевич предложил сберечь «как исторически сложившийся мемориально-исторический музей». Фактически это означало: музей ее отдавать не желает. Владыка Иоанн на это ответил: «Александро-Невская Лавра является достоянием всей Русской Православной Патриаршей Церкви, а потому вопрос о размещении в зданиях других учреждений не является правомочным».
С тех пор «диалог Церкви и музея» напоминает сказку про белого бычка. Церковь говорит: «В храме должны совершаться богослужения». Музей отвечает: «Нет, это сложившийся мемориально-исторический комплекс». Действительно, перед тем, как в феврале 1933 года Леноблсовет реквизировал Благовещенский храм «для оборудования хранилища надгробной скульптуры», комиссия по организации мемориального некрополя констатировала: к моменту передачи храм уже являлся музеем, ведь в нем хранятся десятки надгробий XVIII–XIX веков, представляющих исключительную ценность. Однако до закрытия Благовещенской церкви в ней практически каждый день совершались богослужения. Сама история, таким образом, показывает, что сосуществование музея и храма вполне возможно.
Недавно на уровне Смольного принято решение о передаче второго этажа храма в оперативное управление монастырю. Но в какой форме — имущественного владения, бессрочной и безвозмездной аренды или совместного пользования — это уже решать правоведам из администрации Санкт-Петербурга. Пока в храмах Лавры (кроме Благовещенского, музею принадлежат Тихвинский и Лазаревский) проводятся не богослужения, а музейные выставки, в Тихвинском располагается офис музея. А Тихвинское и Лазаревское кладбища остаются экспозицией кладбищенской скульптуры, а не местом поклонения великим предкам и местом их земного упокоения…
В 1990‑е годы в Александро-Невской Лавре сложилась парадоксальная ситуация. Монастырь уже существовал не только де-юре, но и де-факто, появился наместник и первые насельники, а главный храм обители — Свято-Троицкий собор — продолжал функционировать как обычный приход. С 1989 года в нем действовала воскресная школа, при ней детский хор. Священники собора (поразительный для позднесоветской истории факт!) три раза в неделю занимались с ребятами из обычной общеобразовательной школы. Приходские клирики окормляли наркологический диспансер и больницу № 17, ученики воскресной школы посещали дома инвалидов, престарелых, одиноких и больных людей. Швейная мастерская, столовая, реставрационные мастерские…
Все эти начинания не пропали даром: и когда 3 ноября 1997 года Свято-Троицкий собор был передан монастырю, в том или ином виде они сохранились и обрели свое место на карте обители. Когда архимандрит Назарий (Лавриненко) (ныне епископ Кронштадтский) стал наместником монастыря, как рассказывают старожилы, первым делом он выяснил, какие именно мастерские и службы находились в обители в ее лучшие годы, и решил возродить самые важные из них. Сейчас в Просфорном корпусе располагаются издательство и паломническая служба, а в здании церкви Сошествия Святого Духа — духовно-просветительский центр.
У каждого из монастырских зданий своя история, своя «вторая жизнь», подаренная реставраторами.
— Есть объекты, которые являются воплощением какой-то идеи, — рассказывает Алексей Одинцов, помощник наместника по реставрационной работе. — Например, крестильный храм Иоанна Предтечи в крипте Свято-Троицкого собора. Он не существовал раньше, а родился из случайно оброненной фразы, дескать, почему бы у нас не крестить полным погружением взрослых. Как о большом успехе, можно говорить о реставрации живописи Троицкого собора. Воплощение научной реставрации — это Фёдоровская церковь. Что собой представляет этот храм? Целый комплекс художественных, архитектурных, археологических памятников. Это и академическая живопись конца XIX века со множеством цитат из самых разных источников — от Сикстинской капеллы до гравюр Дюрера, и надгробные плиты грузинских царевичей. То, что храм находится в глубине монастыря и не является значимой туристической величиной, позволяет нам работать медленно, не торопясь и по всем правилам. Здесь мы применяем самые современные технологии, следуем всем рекомендациям КГИОПа и Академии художеств. Это можно назвать перфекционизмом. Но лучше сделать идеально, чем все время подстраиваться под изменчивый мир.
Алексей Одинцов называет возрождение обители чудом. И для него это не риторический прием. «В критических ситуациях, — говорит он, — всегда появляются люди, которые помогают техникой. Нужен тракторист, Господь посылает трудника-тракториста, нужен мозаичник — посылает и его. Часто нас поддерживает… погода. В тот год, когда мы перекладывали уличные тепловые коммуникации, мы наткнулись на кабели, которые не были указаны ни в одной подземной съемке. Пришлось остановиться на почти трехмесячное согласование, и за все три месяца не было ни одного дождя, ни заморозков, ни снегопадов. Разве не чудо?»
Главное — в душах людей
«Возрождается религиозная обитель, и великая красота возвращается в мир. Красота, воплощенная не только в камне и красках, но, главное, — в душах людей». Такими словами заканчивается акт о передаче помещений Александро-Невской Лавры ГПМК «Прометей», состоявшейся 23 ноября 1996 года. Слова нетипичные для официального документа и очень точные. Именно возрождение монашеской жизни было по сути наиважнейшим событием середины 1990‑х годов.
300 лет со дня основания Свято-Троицкой Александро-Невской Лавры, можно условно разделить на три неравные части. Первые 205 лет — время основания, возрастания и расцвета обители, следующие 70 — период постепенного разгрома и 25 последних — время возвращения… Возможно ли за 25 лет восстановить то, что уничтожалось почти в три раза дольше? Невский монастырь и изначально был непохожим на другие обители: основанный императором, а не возросший подле святого подвижника; в центре большого города, а не «на воле», где легче отрешиться от суеты. И сейчас Александро-Невская Лавра очень отличается от других лавр Русской Православной Церкви. Здесь больше туристов, чем монахов, здесь надгробные памятники могут находиться совсем не на своих исторических местах, здесь в некоторых храмах и бывших лаврских зданиях до сих пор — музеи и магазины. Здесь есть концертная площадка и библиотека, гостиницы и общественные организации, без малого десяток мастерских. Здесь продают множество сувенирной продукции, иконы, книги и самый вкусный в городе хлеб. Здесь шумно и многолюдно — но, как ни парадоксально, тихо и сокровенно. В Лавру приводят гостей показать достопримечательности, в Лавру приезжают с детьми на веселые праздники Рождества. Лавру помнят как оплот веры в трудные безбожные времена, в Лавре находят духовников… Что прошла Александро-Невская Лавра за годы своего возрождения? Попробуем увидеть этот путь.
Памятник князю
Представим себя пассажиром метро, выходящим на площадь Александра Невского. Первое, на что он натыкается взглядом, — серый конный памятник правителю Новгорода. Не святому, нет, здесь Александр Ярославич изображен в другом качестве. Это князь советского эпоса, тот военный и политический деятель, чей образ со второй половины 1930‑х годов культивировался в исторической литературе, в кинематографе, в государственной пропаганде, особенно активизировавшейся в годы Великой Отечественной войны. Самой площади название было дано в 1952 году — еще при Сталине. И именно в его правление произошло окончательное раздвоение образа великого князя. Один Александр Невский — праведник, святой. Второй — защитник государства, идеальный военачальник, образец для современного «слуги государева». Не случайно и монумент был открыт не 12 сентября (день перенесения мощей Александра Невского), не 15 июля (день памяти Невской битвы, на месте которой, как думал царь Петр I, он основал монастырь), а 9 мая 2002 года, в День Победы.
Современный образ площади — еще одно противоречие. Иван Егорович Старов создал в конце XVIII века единый архитектурный комплекс, выражающий идею открытости, развернутости Александро-Невского монастыря к миру. Нужно было обладать большой долей самоуверенности, чтобы неравновесно центрировать старовский раскрытый полукруг стилистически инородной и перестраивающей композицию площади конной скульптурой. Нельзя не согласиться и с закономерностью вопроса, возникающего у общественности, — зачем нужен здесь каменный памятник Александру Невскому, если буквально через дорогу находится гораздо более величественный и древний памятник — монастырь его святого имени? Разве только для того, чтобы показать, насколько многогранна его личность.
Сам благоверный князь «вернулся» в обитель 3 июня 1989 года. Мощи, прибывшие из Казанского собора, встречало у входа в монастырь все петербургское духовенство. Дорога от Троицкого собора до площади была усыпана цветами, а воздух пронзал несмолкающий перезвон всех петербургских (тогда еще не очень многочисленных) колоколов. Любопытно заметить тут, что в начале 1990‑х годов Троицкий собор был чем-то вроде (говоря еще не забытым языком ГУЛАГа) «перевалочного пункта» для святых останков почитаемых русских угодников Божиих. В 1990–1992 годах в Лавре покоились мощи соловецких чудотворцев Зосимы, Савватия и Германа, дожидаясь, когда родная обитель будет готова их принять. В 1991 году около месяца в обители пребывали — перед возвращением в Дивеевский монастырь — останки преподобного Серафима Саровского.
«Бабочка» и «кувшинка»
«Бабочка» и «кувшинка»
Александро-Невская Лавра похожа на бабочку, приземлившуюся на большой лист кувшинки. Раньше вся «кувшинка», обрамленная рекой Монастыркой, принадлежала «бабочке». Теперь каменное «насекомое» владеет только своим «телом». И дома по берегу Обводного канала, и комплекс зданий между Чернорецким переулком и Лаврским проездом, и огромный лаврский некрополь — все это в ведении светских организаций. С некоторыми «потерями» монастырь смирился, а по некоторым другим ведется тихая дипломатическая работа, которая периодически громко отзывается в СМИ.
Перечитывая документы и публикации 20–25‑летней давности, трудно отделаться от мысли: как же медленно меняется общество. 2 октября 1990 года Президиум Ленгорисполкома выпустил решение «Об использовании зданий и помещений Александро-Невской лавры». Этот документ фактически предписывал постепенное возвращение Церкви всех зданий исторического комплекса монастыря. Помещения Лавры занимали (некоторые занимают и по сей день) самые разные учреждения: Музей городской скульптуры, ЦНИИ «Прометей», Станция переливания крови, ремонтно-строительный трест, Ленавтотранс, психиатрическая больница, Леноблжилпроект… Все они не хотели покидать обжитые места и сопротивлялись выселению. На территории самого монастырского каре дольше всех продержался «Прометей». Последние помещения — Исидоровскую церковь (придел святого Исидора Пелусиота, пристроенный в конце XIX века к Фёдоровской церкви) и Северо-Западную (Ризничную) башню — он освободил только в 2006 году.
Раньше Александро-Невской Лавре принадлежало несколько зданий в центре Санкт-Петербурга. Например, по адресу Синопская набережная, 22, находился доходный дом монастыря, построенный в 1860–1861 годах архитектором Карлом Брандом и снесенный, после долгих лет запустения, осенью 2003 года. Теперь на его месте стеклянный новодел бизнес-центра «Синоп». Два здания, которыми завершается Невский проспект (дома 177 и 190) — тоже доходные дома, часть комплекса построенных Старовым зданий. Теперь в этих строениях располагаются аффилированные с Церковью, но никакого к монастырю отношения не имеющие коммерческие организации. Ближе к Обводному каналу — сохранившиеся и по сей день хлебные амбары Лавры. Другие амбары, которых нет теперь и в помине, — на Калашниковской (ныне Синопской) набережной. Еще один элемент изначального проекта — здание богадельни (Чернорецкий переулок, 2) — занимают мастерские Музея городской скульптуры. Музей располагается и в соседней постройке — бывшем здании Певческого корпуса (Невский проспект, 179).
Впрочем, Надвратную церковь иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» монастырю удалось вернуть. Выглядывая из-за гранитного плеча Александра Невского, отгоняя неуютно суетящуюся перед ней стаю машин, этот шедевр Старова стоит, как форпост далеко впереди главного монастырского городища. Скорбященскую церковь официально передали епархии в апреле 1994 года. В правом приделе — теперь церковная лавка, в левом и на втором этаже какое-то время размещалась иконно-киотная мастерская. Храм уже отреставрирован, вот-вот начнутся богослужения. Поскольку Скорбященская церковь расположена вне монастырских стен, она должна стать «венчальной» (по уставу в монастыре венчаться нельзя).
Сказка про белого бычка
Сказка про белого бычка
За Скорбященским храмом вас обступают стены двух музейных некрополей и стайки нищих. Осенью здесь бывает много голубей… Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы первой встречает входящего в лаврское каре. Встречает — и тут же словно отходит в сторону, за железную загородку, поскольку она до сих пор монастырю чужая, находится в ведении Музея городской скульптуры. Нелепая ситуация. Если Свято-Троицкий собор — голова нашей «бабочки», то шедевр Трезини, заложенный в 1717 году, — ее сердце. Лавра началась в день Благовещения. Первая Литургия была отслужена в деревянной Благовещенской церкви, а ее каменная преемница — самая ранняя постройка нынешнего монастырского комплекса… Но сегодня монастырь не может даже отремонтировать храм. Благовещенская усыпальница на фоне обновленных к юбилею соседних корпусов выглядит особенно сиротливо.
Еще в январе 1991 года директор Музея городской скульптуры Владимир Тимофеев обратился к митрополиту Иоанну (Снычеву), призвав его к сотрудничеству в деле сохранения исторических и художественных ценностей на территории Лавры. Благовещенскую усыпальницу Владимир Николаевич предложил сберечь «как исторически сложившийся мемориально-исторический музей». Фактически это означало: музей ее отдавать не желает. Владыка Иоанн на это ответил: «Александро-Невская Лавра является достоянием всей Русской Православной Патриаршей Церкви, а потому вопрос о размещении в зданиях других учреждений не является правомочным».
С тех пор «диалог Церкви и музея» напоминает сказку про белого бычка. Церковь говорит: «В храме должны совершаться богослужения». Музей отвечает: «Нет, это сложившийся мемориально-исторический комплекс». Действительно, перед тем, как в феврале 1933 года Леноблсовет реквизировал Благовещенский храм «для оборудования хранилища надгробной скульптуры», комиссия по организации мемориального некрополя констатировала: к моменту передачи храм уже являлся музеем, ведь в нем хранятся десятки надгробий XVIII–XIX веков, представляющих исключительную ценность. Однако до закрытия Благовещенской церкви в ней практически каждый день совершались богослужения. Сама история, таким образом, показывает, что сосуществование музея и храма вполне возможно.
Недавно на уровне Смольного принято решение о передаче второго этажа храма в оперативное управление монастырю. Но в какой форме — имущественного владения, бессрочной и безвозмездной аренды или совместного пользования — это уже решать правоведам из администрации Санкт-Петербурга. Пока в храмах Лавры (кроме Благовещенского, музею принадлежат Тихвинский и Лазаревский) проводятся не богослужения, а музейные выставки, в Тихвинском располагается офис музея. А Тихвинское и Лазаревское кладбища остаются экспозицией кладбищенской скульптуры, а не местом поклонения великим предкам и местом их земного упокоения…
Реставрационные чудеса
В 1990‑е годы в Александро-Невской Лавре сложилась парадоксальная ситуация. Монастырь уже существовал не только де-юре, но и де-факто, появился наместник и первые насельники, а главный храм обители — Свято-Троицкий собор — продолжал функционировать как обычный приход. С 1989 года в нем действовала воскресная школа, при ней детский хор. Священники собора (поразительный для позднесоветской истории факт!) три раза в неделю занимались с ребятами из обычной общеобразовательной школы. Приходские клирики окормляли наркологический диспансер и больницу № 17, ученики воскресной школы посещали дома инвалидов, престарелых, одиноких и больных людей. Швейная мастерская, столовая, реставрационные мастерские…
Все эти начинания не пропали даром: и когда 3 ноября 1997 года Свято-Троицкий собор был передан монастырю, в том или ином виде они сохранились и обрели свое место на карте обители. Когда архимандрит Назарий (Лавриненко) (ныне епископ Кронштадтский) стал наместником монастыря, как рассказывают старожилы, первым делом он выяснил, какие именно мастерские и службы находились в обители в ее лучшие годы, и решил возродить самые важные из них. Сейчас в Просфорном корпусе располагаются издательство и паломническая служба, а в здании церкви Сошествия Святого Духа — духовно-просветительский центр.
У каждого из монастырских зданий своя история, своя «вторая жизнь», подаренная реставраторами.
— Есть объекты, которые являются воплощением какой-то идеи, — рассказывает Алексей Одинцов, помощник наместника по реставрационной работе. — Например, крестильный храм Иоанна Предтечи в крипте Свято-Троицкого собора. Он не существовал раньше, а родился из случайно оброненной фразы, дескать, почему бы у нас не крестить полным погружением взрослых. Как о большом успехе, можно говорить о реставрации живописи Троицкого собора. Воплощение научной реставрации — это Фёдоровская церковь. Что собой представляет этот храм? Целый комплекс художественных, архитектурных, археологических памятников. Это и академическая живопись конца XIX века со множеством цитат из самых разных источников — от Сикстинской капеллы до гравюр Дюрера, и надгробные плиты грузинских царевичей. То, что храм находится в глубине монастыря и не является значимой туристической величиной, позволяет нам работать медленно, не торопясь и по всем правилам. Здесь мы применяем самые современные технологии, следуем всем рекомендациям КГИОПа и Академии художеств. Это можно назвать перфекционизмом. Но лучше сделать идеально, чем все время подстраиваться под изменчивый мир.
Алексей Одинцов называет возрождение обители чудом. И для него это не риторический прием. «В критических ситуациях, — говорит он, — всегда появляются люди, которые помогают техникой. Нужен тракторист, Господь посылает трудника-тракториста, нужен мозаичник — посылает и его. Часто нас поддерживает… погода. В тот год, когда мы перекладывали уличные тепловые коммуникации, мы наткнулись на кабели, которые не были указаны ни в одной подземной съемке. Пришлось остановиться на почти трехмесячное согласование, и за все три месяца не было ни одного дождя, ни заморозков, ни снегопадов. Разве не чудо?»
Главное — в душах людей
«Возрождается религиозная обитель, и великая красота возвращается в мир. Красота, воплощенная не только в камне и красках, но, главное, — в душах людей». Такими словами заканчивается акт о передаче помещений Александро-Невской Лавры ГПМК «Прометей», состоявшейся 23 ноября 1996 года. Слова нетипичные для официального документа и очень точные. Именно возрождение монашеской жизни было по сути наиважнейшим событием середины 1990‑х годов.
Официальное постановление Священного Синода от 25 ноября 1994 года гласило: «Благословить открытие в Санкт-Петербурге Александро-Невской Лавры для возрождения в ней монашеской жизни». Однако первые насельники появились в возрожденной обители только после 31 июля 1995 года, когда «Прометей» освободил часть второго этажа Духовского корпуса. Их было всего 12 человек. Все — выпускники Санкт-Петербургских Духовных школ. Наместником был назначен архимандрит Кирилл (Начис). Именно при нем монастырю вернули Никольскую кладбищенскую церковь, в которой в сентябре того же года прошло первое богослужение. В декабре 1995 года он подписал договор с «Прометеем» о совместном пользовании помещениями Лавры… Архимандрит Кирилл находился уже в преклонных годах, был не очень здоров и поэтому попросил освободить себя от должности наместника. Не так уж много он успел сделать за короткое время управления монастырским хозяйством. Но авторитет и духовная мощь этого человека — бывшего узника нацистских и советских лагерей, опытного пастыря, духовника епархии — сыграли ключевую роль во внутреннем возрождении обители и становлении монашеской жизни. Ведь именно он принимал исповедь и присягу у всех будущих священников. Архимандрит Кирилл скончался в 2008 году, в первый день Великого поста (10 марта). «Прослужив за свою священническую жизнь в восьми храмах, восстанавливая полноценную духовную жизнь в разрушенных приходах, он оставался духовным пастырем для каждого, кто приходил к нему в храм за молитвой и за советом, — так вспоминала в некрологе духовная дочь отца Кирилла писательница Ольга Ковалевская. — Люди по жизни так и шли вслед за ним из одного храма в другой…»
Тоже 10 марта, но уже 2011 года, ушел из жизни еще один из наставников монастырской братии, духовник Лавры архимандрит Елеазар (Иванов). Прощаясь с ним, владыка Назарий сказал: «Умер наш отец, духовник — мы осиротели в первую седмицу Великого поста. Господь забрал его в самое монашеское время. До последнего дня он служил Господу, исповедовал своих чад… Даже своим уходом он еще раз показал нам: каждый всегда должен быть готов к смерти». Осталось много популярных богословских статей, написанных рукой архимандрита Елеазара (некоторые из них опубликованы в «Вестнике Александро-Невской Лавры»). Все они — собрания заметок, записей наподобие дневниковых, духовно-житейских наблюдений. Так пишут люди занятые, у которых нет досуга для написания обстоятельных трактатов. Только афористичная краткость, только ясность мысли. В своем нравственном богословии архимандрит очень строг. В своих оценках некоторых явлений современной жизни — безжалостен.
Тоже 10 марта, но уже 2011 года, ушел из жизни еще один из наставников монастырской братии, духовник Лавры архимандрит Елеазар (Иванов). Прощаясь с ним, владыка Назарий сказал: «Умер наш отец, духовник — мы осиротели в первую седмицу Великого поста. Господь забрал его в самое монашеское время. До последнего дня он служил Господу, исповедовал своих чад… Даже своим уходом он еще раз показал нам: каждый всегда должен быть готов к смерти». Осталось много популярных богословских статей, написанных рукой архимандрита Елеазара (некоторые из них опубликованы в «Вестнике Александро-Невской Лавры»). Все они — собрания заметок, записей наподобие дневниковых, духовно-житейских наблюдений. Так пишут люди занятые, у которых нет досуга для написания обстоятельных трактатов. Только афористичная краткость, только ясность мысли. В своем нравственном богословии архимандрит очень строг. В своих оценках некоторых явлений современной жизни — безжалостен.
Численность братии сейчас едва превышает три десятка человек. Но Александра-Невская Лавра — это не только монахи. В этом вы убедитесь, прочитав другие статьи специального выпуска, посвященного Лавре.
Тимур Щукин